точнее, то, что у одних вызывает сильные эмоциональные переживания, для других – нейтральный шум.
Тем не менее существует заметное большинство людей, схожим образом эмоционально откликающееся на те или иные мелодии, музыкальные произведения. Они соглашаются с описанием музыки как «веселой», «грустной», «трагической» и т. д. Именно это обстоятельство позволяет ощущать музыку как особый язык, способный передавать эмоции от композитора через исполнителя к слушателям. Великие композиторы потому и великие, что владеют тайной управления нашим эмоциональным состоянием, «включая» внутри нас огромную палитру сложных эмоций, трудно выразимых словами. Великая, «серьезная» музыка отличается от простой песенки широтой, глубиной и сложностью возникающих эмоций и ассоциаций. Кроме того, та музыка, которую мы считаем классической, вызывает в нас желание слушать ее еще и еще раз на протяжении всей жизни, порождая при этом всякий раз новые оттенки эмоционального состояния.
Музыка – величайшее и самое таинственное достижение человека. Таинственно здесь, прежде всего, то, что звуки столь сильно и определенно влияют на эмоции. Механизм этого явления остаются во многом непонятым. Таинственным остается и искусство создания музыки. Все, что могло быть на сегодняшний день технологизировано, сделано: компьютер сочиняет музыку. И для невзыскательного слушателя все выглядит «так же, как у людей». Однако подлинной глубины воздействия, целенаправленно осуществляемой великими композиторами, компьютерам достичь пока не удается. Видимо, потому, что парадоксальные явления плохо поддаются алгоритмизации. А музыка построена на парадоксах и контрастах, а не на рутинном следовании найденным закономерностям. Впрочем, будущее покажет, сможем ли мы разложить сложный психо-эмоциональный процесс на элементы и взаимосвязи, поддающиеся программированию.
А пока мы этого не сделали, я могу позволить себе говорить о волшебстве и тайне. Вот что мне пришло в голову: музыка способна перенести нас в пространство сакрального времени! Сакральное время и время земное, то, которое мы проживаем вместе с часами и календарем, не одно и то же. Подробнее об этом – см. в главе Время. Музыка – не любая, далеко не любая – творит это волшебство, эту магию. Мы прямо-таки оказываемся там и тогда, где и когда Моцарт, Россини или Чайковский сочиняют свою музыку, она исполняется и вовлекает всех в сопереживание. Чудо священнодействия состоит еще и в том, что мы в этом сакральном континууме оказываемся не одни, а вместе со всеми, кто побывал в нем до нас. Все слушатели музыки Бетховена, Шопена или Свиридова – рядом с нами, наши флюиды свободно текут-перетекают в этом иллюзорном мире священного пространства-времени. Оно – вечно, как вечны наши души, прошедшие инициацию Бахом, Моцартом и другими небожителями.
При моем несомненном пиетете к музыке, не могу не сказать и об огромном вреде, приносимом музыкой – плохой музыкой. Плохая музыка заполняет собой все доступное ей пространство, а доступным оказывается все, что относится к сфере массовой культуры, к тому, что называют «попса». Признак «попсы» – вовсе не в одной лишь мере популярности, как вытекало бы из корня слова «популярный», сокращенно – «поп», поп-музыка. Хотя, конечно, коммерческий успех – а именно это составляет смысл поп-культуры как сферы деятельности – в значительной степени определяется именно популярностью продаваемого продукта. Продаваемым же продуктом является и поп-музыка, к ней, как и ко всякому объекту продажи, предъявляются требования снижения себестоимости и устойчивого массового спроса. Массовый спрос определяется рекламой и уровнем запросов покупателей. Если не воспитывать у населения музыкальный вкус, не требовать от него музыкальных знаний, общей культуры, не ориентироваться на людей с развитой эмоциональной сферой, а производить дешевый примитивный продукт, который невзыскательная толпа станет под воздействием рекламы потреблять, то коммерческий успех будет устойчивым, а ничего другого «деятелям поп-культуры» и не надо. Если при этом политическое, духовное руководство народа не опасается дебилизации населения (а даже видит в том определенную выгоду), то возникает надежный союз мерзавцев, ведущих народ к вырождению, к превращению его в покорную массу потребителей. Подобные опасения не лишены оснований, но и сопротивление этому тоже имеет место.
Классическая музыка бывает непроста для восприятия. Часто говорят: я ее не понимаю. Тут надо сделать уточнение: слово «понимаю» не вполне уместно. Понимание – процесс логического постижения чего-либо. Музыка же этого не требует, ее воспринимают эмоционально, а не логически. Так что, когда говорят «я не понимаю» или «ты не понимаешь», допускают серьезную неточность. Правильно говорить – я ее не воспринимаю, у меня не возникает приятных эмоций и т. п. «Приятных» – тоже упрощение: трагическая музыка повергает в такую скорбь, что слово «приятная» неуместно. Но, несмотря на колоссальной силы эмоции, повергающие нас в слезы, в полное смятение чувств, мы хотим еще и еще раз пережить их вместе с этой музыкой. Так что музыка – это не просто и не только звуки и ритмы для развлечения и танцев.
Я уверен, что в хорошем обществе, в «правильном» государстве количество людей, любящих и знающих сложную классическую музыку, должно быть достаточно большим и постоянно возрастать. Государство, его элита должны об этом заботиться, стремиться к массовому восприятию высокой классики. При этом всегда будут оставаться совсем не массовые – сверхсложные по языку и форме, новаторские и т. п. – произведения и жанры. Они будут оставаться уделом элиты, профессиональной музыкальной среды. Но на слуху у большинства населения должно быть две-три сотни популярных произведений (Баха, Моцарта, Бетховена, Чайковского, Шопена – всех не буду перечислять), которые знают, слушают и получают от этого удовольствие.
В качестве примера приведу собственную деятельность. В 2013 году я написал книгу «Узнаваемая классика», в которую включил около трехсот произведений мировой классической музыки. Список произведений составил сам, исходя из собственных предпочтений и ощущения популярности произведений. Именно ощущения, то есть я не полагался на какие-либо исследования, их просто не было под рукой, хотя, скорее всего, они существуют. Я также сам отобрал наилучшие (тоже субъективно) исполнения и составил компакт-диск, прилагающийся к книге. Таким образом, получился некий «концерт» (длительностью более суток) из инструментальных классических произведений, о каждом из которых в книге имелись описания и комментарии. Я осуществил это, желая внести свой вклад в дело просвещения, распространения музыкальных знаний и любви к музыке. Денег мне это не принесло, да это и не планировалось. Хорошо, что расходы на издание оплатил один банк, с руководством которого я был в дружеских отношениях.
Книга не продавалась в магазинах: чтобы ее запустить в продажу, надо было урегулировать отношения с фирмами звукозаписи, с обладателями авторских прав и т. д., а этого не делалось – на это не было выделено необходимых ресурсов. Книгу дарили
