…Вот странно, что в праздничный и светлый, казалось бы, день 8 Марта с раннего утра так и полезли в голову мысли о деньгах. И никого из читателей это не удивило. Мне, конечно, повезло, что подарками я затарился в дешевом городе, а вручать их полетел в дорогой, вот ведь удача. Тем более что, к счастью, в Нью-Йорке никто про праздник 8 Марта не слышал – ни тебе ажиотажа, ни очередей, всем на это плевать, за что американцам отдельное спасибо.
Женщины на самом деле сильно связаны с деньгами, я здесь остаюсь в рамках приличий и имею в виду исключительно чистые бескорыстные отношения: один мой знакомый придумал теорию, по которой в голубизну уходят из желания убежать от ответственности за другого человека. Если ты замкнут на женский пол, так тут кругом траты: на дискотеку ли и рестораны, на проституток или, как у нас, приличных людей, на содержание семьи с детьми. А с мальчиками – познакомился, полюбил-полюбил и разбежался, привет. Кругом экономия. Теория остроумная, да, но это не помешает мне сейчас вернуться к абсолютно бескорыстным отношениям полов. Которые тем не менее, так или иначе, требуют определенных расходов. В смутные годы, когда чекисты сидели тихо и стеснялись своего ремесла, говорили, что в контору попали чисто случайно и давно уже завязали (трудно сейчас поверить, что такое было возможно!), один мой товарищ ухаживал за девушкой. Дело так вроде простое, но была проблема: она жила в Москве, а он-то в Париже. С такого расстояния представлялось затруднительным подкидывать дрова в костер любви. А тут как раз 8 Марта. Товарищ был в курсе, что русские без ума от этого праздника, придуманного какой-то левой немкой. И вот он мне звонит с просьбой вручить ей такие цветы, чтоб они ее морально убили. Я расстарался и поехал к ней с объемистым букетом тяжелых аристократических роз каждая длиной 1 метр 30 сантиметров. Кто помнит те времена, когда в праздники на углу Горького и Маркса бабушки торговали с рук шпротами и шампанским, тот поймет, какие мной были предприняты усилия.
И вот я прибыл. Когда она открыла дверь и я увидел ее глаза, в которых возникла вдруг мука оттого, что это не он стоит тут с этой красотой, а всего лишь я, стало ясно, что убийство (моральное) совершено. А где же обычный легкий цинизм, где шуточки, хиханьки и хаханьки? У нее в глазах стояли сверкающие слезы. Она с минуту стояла как дура.
– Но ведь в Москве не бывает таких цветов… – прошептала она наконец.
Она первая начала, я не хотел! Так что мне уже ничего не оставалось, как сказать, что я только что из Второго Шереметьева, я встречал там переданные самолетом эти иностранные розы, а после мчался с ними по дороге смерти (такое название раньше было у МКАД). Она только молча качала головой. В общем, все было решено в тот момент.
У них уже довольно большой мальчик. Любит меня со страшной силой. Чувствует, наверно, какую услугу оказал ему дядя Игорь.
А она, кстати, до сих пор не в курсе. Да и зачем ей? Вы еще от меня потребуйте, чтоб ее сыну я все объяснил насчет Санта-Клауса… Что касается меня, то я тогда, да, наврал. Но я в тот момент был не репортер, а частное лицо, и имел полное право. Любовь – это же не журналистика, а война. A, как известно, а la guerre comme а la guerre.
Ленин-Большой-Калужский, как вас теперь называть?
15 марта2007 г.,18:35
Только пошел разговор про новые переименования – и как-то заглох. Это нехорошо. Нельзя останавливаться на полдороге. Как это сделано, например, с бедным бывшим Новокировским проспектом, половину которого назвали Академиком Сахаровым, а вторую половину Машей Порываевой. Где Маша, там солидные учреждения вешают на дом лживую надпись «ул. Каланчевская», которая на самом деле за углом и располагается строго перпендикулярно. Причем озадачивает то, что улица Сахарова-Порываевой очень короткая, на ней столько всего понатыкано. А что может случиться с длинной улицей?
Идею с переименованиями никак нельзя бросать. Но с чего начать?
Может быть, с упразднения двойных названий? Мне очень нравится, что у нас есть две станции «Арбатская» и две «Смоленские». Причем одна пара располагается на синей линии метро, а другая – на голубой. «Встретимся на «Арбатской»…» Какой именно? Надо долго объяснять… Ивану Сусанину было б где развернуться, подвернись ему тут коварные поляки…
Порешав вопросы с двойными названиями, переходим к следующему пункту: это наколки. Типа Рязанский переулок хорошо бы от метро «Комсомольская» перебросить поближе к Рязанскому проспекту. А улицу Большая Спасская – к Спасской, к примеру, башне.
Что-то надо делать с Комсомольской площадью и одноименным проспектом, которые раскинулись в разных концах города. Может, их надо приблизить друг к другу, чтоб наивный путешественник не терялся на улицах столицы? Или, допустим, переименовать хором. Что такое комсомол, зачем он, почему его посмертно увековечивают, будто это Кадыров? Улица, имени которого тоже, кстати, благополучно образовалась в Москве вопреки федеральному закону.
Что у нас там дальше в повестке дня? Названия, основанные на кличках. К примеру, Ленинский и Ленинградский проспекты. Тут легко себе представить улицу Кобы например. А то и вовсе Усатого. Или, не к ночи будь сказано, площадь Лужка. А также авеню Елкина. Бульвар Горбача. Или улицу Брежнева переименовать в Ильича… не, Ильича уже есть площадь, то есть эта кличка занята. А Брежнев увековечен ли? Это можно сделать так: Ленинградский, который славится своими беспримерными пробками, переименовать в проспект Застоя. Или, оставив Ленинский проспект, тот же самый Ленинградский переименовать в проспект Старика – была же у Ульянова и такая кличка. Или писать: Ленинский, он же Ульянова, он же Старика, он же рабочего Иванова проспект, и фотки анфас и профиль. Разыскивается… Как найти площадь Ильича? Надо длину Ильича помножить на ширину Ильича…
Нет, Ленинский проспект нельзя переименовать в Ульянова при всем желании. Потому что тогда будет допущена непростительная несправедливость – это ж всегда, то есть до исторического материализма, была Большая Калужская. О которой косвенно, молчаливо напоминает близлежащая Малая Калужская.
А еще хорошо бы придумать какие-то клички для станций «ВДНХ» и «Библиотека им. Ленина». Нету уж Выставки всесоюзной, и Союза нету, и достижения позабылись и поблекли.
Кстати, «Ленина» – это что такое? Что за Лена такая? Если уж на то пошло, то почему тогда не Елена? Хотя, может, эта таинственная Лена – какая-то подруга Маши (Порывавой), в девичестве Новокировской, она же Сахарова?
Не обзывайте художника гением
23 марта2007 г.,15:44
Конечно, вы думаете, что шлепать по клавишам – легкая безобидная забава. Писатель, типа, пописывает, а читатель как бы почитывает. Ваша наивность меня умиляет. Как слово наше отзовется, поди еще угадай.
Вот, пожалуйста, вам такая история. Десять – нет, уже одиннадцать лет назад я поссорился с крупным художником узбекского происхождения. И стоял на пороге серьезных проблем. Влияние моего знакомого в некоторых кругах было куда значительней, чем его на тот момент слава в кругах, скупающих искусство. Более того, он ведь мог закинуть насчет меня послание в вечность, как это у них водится! И там бы про меня знали, что большие художники – против меня. А больше не знали бы ничего.
И в чем же была причина нашей ссоры? Может быть, я написал, что он не умеет рисовать? Или что он бездарен? Ворует идеи? Торгует обоями, выдавая их за произведения искусства? Тиражирует коммерческие сладкие картинки, которые разлетаются в западных галереях как пирожки, с триединством «конь – баба – цветы»? Я перечислил волнующие меня темы, и вы сразу догадались, что я весь погружен в современное искусство и оно мне не чужое. Насмотрелся я на разные поделки. Сперва сам – по наитию, по случаю, – а после нашел себе эксперта по этому делу. Вернее, он сам нашелся. Мой товарищ и собутыльник Игорь Метелицын, одесский поэт из Америки, уехавший туда по израильской визе в момент падения Берлинской стены, сменил масть. Внезапно. Вот только что мы сидели пили водку и он рассказывал мне про то, как строил Зейскую ГЭС на вечной мерзлоте и сочинял там у костра песни про таежную романтику, а также излагал сухую статистику технических нокаутов на Дерибасовской и Брайтон-бич (он боксер)… И вдруг через три дня мы пьем пиво, и он роняет фразу: «Я, как профессиональный арт-дилер…» Я заволновался, что-то похожее раньше уже бывало с моими собутыльниками, мы теряли таких людей! Но Игорь натурально достал из портфеля какие-то альбомы, пачку с акварелями и два сантиметра соток, перетянутых резинкой: мы пропивали в тот момент не что иное, как выручку с проданных картин. Я понял, что разговор пошел предметный. Позавтракав, он из Измайлова поехал вселяться в «Метрополь», ему стало по рангу. Человек поднялся. Я помог ему перевезти туда на трамвае чемодан. Ехали молча от торжественности момента.
