Очень часто во время прогулки конвоиры устраивали в камерах шмон. Однажды, придя в камеру после прогулки, многие заключенные недосчитались личных вещей. Это было списано на конвоиров. Но как-то случилось ЧП.
Двое заключенных решили поменяться местами – один семейник решил приблизиться к своим. Перетаскивая матрасы с одной шконки на другую, они случайно зацепили матрас молодого паренька и заметили, что из-под него выскочили зажигалка и ручка. Зажигалка принадлежала одному подследственному из Подольского района, который очень расстроился, потеряв ее при очередном, как думали, шмоне. Увидев зажигалку, зэки удивленно посмотрели на парня. Тот опустил глаза.
– Ах ты, падла! Крысятничать стал? – неожиданно спрыгнул со шконки подольский, хватая свою зажигалку. – У братвы крысятничать?! – И он нанес парню сильнейший удар по голове. Тот упал. Потом подскочили семейники подольского, и началась драка. Парня били человек шесть. Потом подключились еще десять. Тело уже было практически бездыханным. Время от времени его поднимали на шконку и тут же сбрасывали обратно. Затем несколько заключенных стали прыгать со шконки на этого заключенного. Вдруг все расступились. Парень был мертв. Он лежал с открытыми глазами, и тоненькая струйка крови медленно бежала из носа.
Подольский встал и сказал:
– Значит, так – он упал с кровати и разбился. Чтобы все так сказали!
Каждый отошел к своему месту, делая вид, что не замечает распростертого на полу тела. Все молча сидели.
Конвоиры, войдя в камеру во время обеда, вызвали тюремное начальство. Составили акт. Затем каждого заключенного стали «выдергивать» на допрос. Но никто не раскололся...
Вечером меня перевели в другую камеру.
Вертухай открыл дверь и сказал:
– Заходи.
Я вошел. В камере на полу сидели человек шестнадцать, каждый из них держал в руках вещи. «Значит, сборка», – понял я. Здесь заключенные ожидали направления либо в другие камеры, либо в другой следственный изолятор, либо в колонию.
Никто не разговаривал, только трое шептались между собой. Горела тусклая электрическая лампочка, закрытая металлической сеткой.
Я сел и стал осматривать присутствующих. Вдруг я заметил, что в углу камеры, низко опустив голову, сидит мужчина, очень похожий на моего подшефного коммерсанта. Я всмотрелся. Да, это был он.
– Гриша, ты что, не узнаешь меня? – спросил я тихо.
– Узнаю, – медленно, как бы через силу, проговорил Розенфельд.
– Как ты?
– Жив пока...
– Что с тобой сделали?
Розенфельд поднял голову и застонал. Я понял, что ему здорово досталось за это время.
– Меня били каждый день...
– Кто?
– Сокамерники, требовали деньги...
Я легко представил, как Розенфельда специально бросили в общую камеру к матерым уголовникам, каждый из которых норовил выбить из коммерсанта деньги, унижая и подвергая физическим мучениям.
– Угрожают пресс-хатой, – еле слышно проговорил Розенфельд.
Я тяжело вздохнул:
– Что они хотят?
– Говорят – ты обвиняемый, тебе грозит большой срок за хищение и контрабанду. Но если дашь показания на крышу, – Розенфельд сглотнул слюну и сделал паузу, – о вымогательстве машин, то будешь свидетелем и мы тебя выпустим.
– Обманут! – уверенно сказал я.
Розенфельд опять тяжело вздохнул:
– Сейчас хотят в другую камеру отправить.
– В какую?
– На «спец», к ворам...
– Не бойся, я знал многих воров и сидел с ними в зоне. Они народ справедливый. Да и народу в камере пять-шесть человек, это лучше. У нас в хате об этом базарили. Так что, может, кто тебя под свое покровительство возьмет.
– Я больше так не могу!! Я не выдержу! – сказал Розенфельд.
Вдруг залязгал замок, дверь открылась, и вертухай выкрикнул:
– Розенфельд, с вещами на выход!
– Держись! – тихо сказал я на прощание.
Практика переброски заключенных из камеры в камеру существовала в стенах следственного изолятора давно. Это был один из тактических приемов администрации. Во-первых, заключенному не давали возможности существовать в определенном коллективе. Напротив, время от времени заключенных перебрасывали, как бы создавая для них возможность по-новому завоевать авторитет. Каждый раз в новой камере заключенный начинал с нуля свою жизнь. А если к этому времени кто-то имел свои минусы, то тюремная почта работала оперативно. Заключенный не успевал прибыть на новое место, как вся информация о его негативном поведении была доведена до сведения его новых соседей по камере.
Моя новая камера была небольшого размера, находилось там человек тридцать – мощные, крепкие ребята, на теле у многих виднелись синие наколки. Определенно это был «малый спец», среднее звено между общими камерами и «большим спецом».
«Малый спец» выгодно отличался от «общака». В общей камере сидело 90 человек вместо 30 положенных, то есть, правильнее сказать, стояло – спали они в три смены. Я, в силу своего авторитета, спал в обычном режиме, то есть с 23 до 6 утра, и никто меня не беспокоил, а молодым и впервые попавшим на нары не предоставлялось такой возможности. Они спали по два-три часа утром, столько же днем и немного – ночью.
Коллектив общей камеры поделен на семьи – небольшие группы людей, объединенных общими интересами. Обычно в семьи входило 5—10 человек. Семьи вели общее хозяйство. Все посылки – «дачки», получаемые ими с воли, они делили поровну, садились обедать всей семьей, старались держаться друг за друга. Если в камере вспыхивал конфликт или драка, то семьи никогда не вмешивались в эти разборки. Но если задевали кого-то из них, то они все стояли друг за друга.
Большинство населения камеры – русские по национальности – занималось спортом. В основном это были долгопрудненские, люберецкие, несколько человек из Подольска. Все они постоянно занимались гимнастикой, отжимались, подтягивались – в общем, тренировались.
Однажды в камере вспыхнула серьезная драка. Причина ее была банальной. Время от времени в камере появлялись молодые пацаны, которые впервые попадали в СИЗО. Среди таких был парень лет девятнадцати, угонщик автомашин. Он сразу же, не зная законов и понятий, не вписался в коллектив, практически попав в разряд «шныря». Он спал под нарами, постоянно был уборщиком и слугой уголовных авторитетов, которые находились в этой камере. В один из обеденных перерывов, когда одна из семей села за стол и начала «харчеваться», молодой пацаненок сидел на нарах и строил разные гримасы, вероятно, боровшись со своим желудком. Наконец, он не выдержал, сорвался с места и нырнул в дальняк к параше, огороженной одеялами. Раздался громкий звук выходящего из его кишечника воздуха. У парня явно было сильнейшее расстройство желудка, и его мучили боли. Он не смог сдержаться. Вскоре он вышел из дальняка. И началось – с нар слезли двое здоровых бугаев с множеством наколок, говоривших о том, что они уже не первый раз парятся на нарах, и учинили настоящую разборку.
– Ты что сделал? Крыса! Ты нарушаешь основные законы и понятия! – кричали они. Потом они налетели на парня и стали бить его ногами и руками. Ходить в туалет во время приема пищи было великое западло. Но в этом случае можно было бы сделать исключение: парень ведь сделал это не нарочно, он был не в силах терпеть больше. Но у двоих «горилл», видимо, чесались кулаки, и этот случай был поводом подраться.
На встрече столичных бандитов в «Дагомысе» в 1988 году московские территории были поделены по-честному. Принять участие в дележе отказались только чеченцы, заявив, что лучше заберут себе весь город, нежели будут «тусоваться» в каких-то районах.
Такой разлад был причиной первой войны. Русские бандиты объединились и начали вытеснять чеченцев с помощью оружия и поддержки милиции.
Чеченцы сделали вид, что сдались, а на самом деле заимели хорошие связи в милиции и КГБ, которым начали сдавать своих врагов. С виду мирная ситуация длилась до весны 1991 года.
Тогда к празднику православной Пасхи была приурочена вторая бандитская война против чеченцев. Руководил ею из Бутырки Сильвестр. План его был похож на гитлеровский «блицкриг», по его замыслу, ореховские в один день должны ликвидировать всех лидеров чеченцев, но план провалился из-за утечки информации.
Криминальные столкновения
За 1989 год в столице произошло 15 вооруженных столкновений. Чеченцы применили новую тактику – они пригласили к сотрудничеству бывших боевиков-славян, которые по разным причинам были изгнаны из своих группировок. Теперь бывшие боевики отслеживали своих бывших лидеров в ресторанах и сообщали о них чеченцам. Последние быстро направляли туда свои мобильные бригады.
В один из летних дней славянские бандиты решили нанести мощный удар по чеченцам.
В ресторан «Узбекистан» ворвались 50 боевиков люберецкой группировки, и через несколько минут они начали поголовно избивать всех посетителей-кавказцев. Вызванная милиция молча наблюдала за происходящим.
