…В ближайшие месяцы нам придется быть, к сожалению, по-прежнему в качестве обороняющейся и догоняющей стороны, т. е. в стратегически проигрышной позиции. Если же в таком состоянии мы придем и к выборам, которые рано или поздно состоятся, мы рискуем надолго сойти с исторической сцены.
В горбачевские времена была выдвинута оппортунистическая формула: «партия социальной защиты трудящихся». Под этим лозунгом партию разоружили и попытались сдать в архив. Чтобы этого не повторилось, нам нужно реализовать другую формулу: «партия социального наступления трудящихся».
Я заканчивал это писать на исходе лета 93-го года и, конечно, не мог знать, какое испытание предстоит пережить оппозиции наступавшей осенью.
А пока мы усиленно занимались объединением по всей стране патриотически настроенных граждан в мощное влиятельное движение под эгидой КПРФ. В феврале товарищи оказали мне огромное доверие: после возрождения Компартии Российской Федерации меня избрали председателем Центрального исполнительного комитета.
Расстрел
Агония… Иначе невозможно определить то, что последовало вслед за выступлением Ельцина в электронных СМИ в 20.00 21 сентября 1993 г. ...Он объявил о том, что упраздняет конституционный строй, Советскую власть, Конституцию РФ, «разгоняет к чертовой матери» Съезд народных депутатов и Верховный Совет, а до принятия сочиненного «под него» нового «Основного Закона» и избрания Федерального Собрания будет править посредством своих «указов». Я был потрясен цинизмом авторов Указа 1400 от 21 сентября, готовившегося с подачи американцев в аппарате Ю. Батурина (он курировал в администрации правовое обеспечение деятельности исполнительной власти). Эти «правоведы» наименовали его актом «О поэтапной конституционной реформе». Но с первой и до последней строки «указ» последовательно приводил в действие механизм очередного государственного переворота. Перед страной предстал диктатор, узурпировавший одним росчерком пера всю полноту законодательной и судебной власти. Словечки о «конституционных преобразованиях» призваны были лишь подгримировать преступную сущность власти, беспрестанно твердившей о приверженности «демократии» и «свободам». Своим указом Ельцин установил в России режим личной диктатуры.
А накануне я пережил, наверное, самый сильный и вдохновляющий духовный взлет за все предшествующие смутные годы. 20 сентября 1993 года в здании МХАТа Татьяны Дорониной состоялся Конгресс народов СССР. Там присутствовали представители практически всех союзных республик, известные писатели, ученые, военные, общественные деятели. В стенах этого прекрасного здания на Тверском бульваре как будто возродился из пепла Советский Союз, царила атмосфера братства, надежд, готовности к борьбе. Участников конгресса объединяло стремление отдать все силы для восстановления Родины. Люди говорили о том, что наступило время убирать завалы от погрома, учиненного фашиствующими лжедемократами. Обсуждались и намечались возможности консолидации всех патриотов Советского Союза. Многие в тот день ощутили вкус реальной Победы, дух ее витал над головами собравшихся в здании МХАТа, где буквально яблоку негде было упасть. Вечером того же дня на площади перед Верховным Советом состоялся массовый митинг в поддержку Советской власти. Выступали депутаты, руководители парламента, лидеры ФНС*, военные, простые граждане. Море знамен заливало площадь и набережную. Было очень холодно, но люди не расходились. И когда я увидел растерянные лица телевизионщиков, сновавших между митингующими журналистами с микрофонами, — понял: они почуяли, возможно впервые, вызревавшую грозную силу народного гнева.
Эту силу как знак будущего возмездия уловили и «радары» правящей клики. Не сомневаюсь, именно поэтому в Кремле решили форcировать события, ибо каждый последующий день закономерно приближал конец правления Ельцина. Так, через сутки появился Указ №1400…
В правительстве В. Черномырдина нашелся только один министр – Сергей Глазьев, который публично отмежевался от беззакония и подал в отставку. Все остальные, включая премьера и его заместителей — Шумейко, Ярова, Гайдара, Шахрая, Сосковца и пр., — стали участниками, и очень активными, государственного переворота. Особенно усердствовали Ерин, Грачев, Козырев. Огромна роль В. Черномырдина, ведь воинские начальники «демократов» не слушались…
В ту же ночь с 21 на 22 сентября Верховный Совет России, основываясь на заключении Конституционного суда о противозаконном, антиконсти-туционном характере Указа №1400, принял постановление о вступлении в отношении Б. Ельцина в силу статьи 121-б Конституции РФ, которая гласила: «Полномочия Президента Российской Федерации не могут быть использованы для изменения национально-государственного устройства Российской Федерации, роспуска либо приостановления деятельности любых законно избранных органов Государственной власти, в противном случае они прекращаются немедленно».
Десятый чрезвычайный Съезд народных депутатов РФ на своем первом заседании в ночь с 23 на 24 сентября 1993 года утвердил это постановление практически единогласно. С этого момента ни один орган исполнительной власти, ни один чиновник, ни один министр не имели права выполнять какие-либо распоряжения и приказы Ельцина. Их к этому обязывал Закон. Однако большинство из них предпочли соучаствовать в преступлении.
О «черном Октябре» написано немало книг, и аналитических, и в виде воспоминаний участников событий. Эти книги, а еще кинохроника, газетные публикации позволяют воссоздать картину «преступления века» во многих подробностях. Добавлю и я несколько штрихов.
Власть в эти дни вовсе не «валялась под ногами», как полагают некото-рые. Наоборот, все те немногочисленные властные структуры, которые были посвящены в суть происходящего или понимали его, действовали четко и организованно. Кабинет Филатова, по свидетельству очевидцев, напоминал военный штаб, там были все — от Бурбулиса до Макарова… Событиями реально руководили со Старой площади. Только не полностью посвященные, в отличие, например, от Черномырдина или Лужкова, призывали безоружных людей на защиту Моссовета.
Мы в руководстве КПРФ гораздо раньше осени 93-го года поняли: без уничтожения Советской власти Ельцину не обойтись.
Советы являлись единственной институциональной формой, позволяющей строить устойчивую власть народа не на шатком фундаменте парламентской говорильни, на две трети перекупаемой адептами «нового порядка» при первом политическом шторме, но на разветвленной структуре представительных учреждений, которая была понятна на всех этажах многоголосого и много-национального российского дома. Советы — это главная организационная форма, в которой находило свое выражение гражданское самосознание, приоткрывавшая России исторический шанс на социальную альтернативу в глобальном масштабе. Как же было режиму не ликвидировать этот шанс?
В конце мая того же 93-го года мы на своем Пленуме приняли заявление «О борьбе с политическим и государственным экстремизмом». Этот документ с трудом опубликовали одна или две газеты. Почему бы это? Ушлые газетчики наверняка понимали смысл опасений коммунистов: пока не отрубят голову Власти Советов — распродать страну будет невозможно. Вот почему так бесновался Ельцин при любом упоминании депутатов. Однако президент и его команда являлись, скорее, исполнителями замысла разгона Верховного Совета и Съезда, чем его разработчиками. Это очевидно хотя бы уже потому, что новая Конституция, которую они потом, после расстрела Дома Советов, за считанные недели энергично проталкивали, писалась за рубежом, а 1 февраля 1993 года в коротком сюжете на РТР была показана работа представителей США над проектом Конституции РФ. Не знаю фамилий иностранных советников, но имена доморощенных «создателей» Основного Закона страны хорошо известны. Шахрай, Румянцев, Золотухин и Ко второпях «лепили» Конституцию, надергав текст из различных источников. Это была наглая подгонка «политических и социальных свобод» к интересам легализовавшегося воровского слоя и его обслуги.
В самые золотые августовские дни, как по команде, ужесточилась лексика информационного сообщества в отношении Верховного Совета. Впрочем, так и положено перед бомбардировкой или наступлением. ФНС набирал в свои ряды все больше сторонников, и президент вместе с челядью очень торопились. Они всячески демонизировали оппозицию. Вовсю трепалось впервые брошенное, кажется, Козыревым, определение — «красно-коричневые».
До сих пор уверен: и после объявления Указа №1400 оставалась возможность избежать лобового столкновения, если бы президентская сторона этого пожелала. Председатель Конституционного Суда Валерий Зорькин, как оказалось, человек очень мужественный, дал согласие собрать в КС представителей противоборствующих сторон и по инициативе целого ряда региональных руководителей провести «согласительное совещание». Ведь как тогда Зорькина «трамбовала» Администрация президента, чтобы не допустить переговоров, но он выдержал этот жесткий прессинг. Нашлись в обществе мощные силы, готовые сесть за общий стол: разобрать взаимные обвинения, договориться и подписать решения, которые позволяли избежать стрельбы. Можно и нужно было предотвратить кровавую развязку. Зорькин, Королев, нынешний губернатор Липецкой области, представители других областей взяли на себя миссию собрать руководителей регионов. Все было готово к этой встрече, и ее назначили на середину дня 4 октября. Более того, Патриарх приветствовал именно такой путь разрешения конфликта. 29 сентября прозвучало его веское пастырское слово, он предложил свое посредничество на переговорах. И тут же Г. Попов на встрече объединений демократических организаций с президентом заявил: на переговоры не идти, никакого посредничества не принимать. Главное для них было — добить несогласных. И это хорошо выразила Новодворская: в «августе 91 года мы не добили коммунистов, и если в 93-м мы не добьем Советы – грош нам цена». В МК писали: «По улицам должны ездить казачьи сотни и оперативно реагировать на каждый красный флаг».
