Часто капитан Григорян первым оказывался информированным о предстоящих операциях против армянского населения. С одной стороны, ему, несомненно, хотелось тотчас же сообщить об этом подпольщикам, что он, конечно, успевал сделать. А с другой — он не имел права вызвать на себя подозрения из-за утечки информации. Его постоянно проверяли и провоцировали на этом. И то, что он ни разу не провалился, не подвел своих товарищей по подполью, говорит о его редкой проницательности и выдержке.
Только по фактам, известным мне, десятки руководителей и участников Карабахского подполья, целые отряды самообороны, доставленные на фильтропункт, благодаря умелым и мужественным действиям Маврена Григоряна смогли избежать азербайджанских тюрем. Сотни армянских семей из разных уголков Карабаха и Армении до сих пор знать не знают, что спасение их жизней, жизней их родных и близких зависело тогда от гражданской смелости капитана милиции Маврена Егишевича Григоряна.
Я уже писал о том, что единственным контингентом правонарушителей, который доставлялся на фильтропункт, были армяне. Нет в моей памяти, а соответственно, нет записей и в дневнике хотя бы об одном доставленном на фильтропункт азербайджанском жителе Карабаха. Почему? Да потому, что, хотя чрезвычайное положение действовало на всей территории НКАО и прилегающих к ней районах Азербайджанской ССР, комендантский час был только в Степанакерте и армянских населенных пунктах, а оперативно-войсковые операции проводились опять же исключительно только в них. Фильтропункт функционировал круглосуточно. Однако основное время его деятельности приходилось на вечер после 20 часов — с начала комендантского часа, когда военные патрули задерживали лиц, не имеющих специальных пропусков для передвижения по юроду. В любое время суток на фильтропункт могли доставить армян по итогам проведения массовых проверок паспортного режима или после изъятия оружия с любой территории Района чрезвычайного положения.
Нарушителей комендантского часа доставляли военные патрули. В основном попадались горожане, по разным причинам оказавшиеся на улице без документов. Обычно они вступали в словесную перепалку с патрулем, а при задержании иной раз оказывали физическое сопротивление. Случалось, бывали в нетрезвом состоянии. В зависимости от того, как они вели себя при разборе ситуации, а также от позиции старшего патруля на фильтропункте принималось решение. Самый простой вариант — когда личность гражданина быстро устанавливалась, и к нему не было других претензий. Правда, до утра ему все равно приходилось ночевать на нарах в одной из двух камер фильтропункта. Отпустить сразу значило, что он тут же попадет в руки другого патруля и вновь окажется на фильтропункте.
К ретивым сопротивленцам применялись более суровые меры. Денежные штрафы или содержание под административным арестом до тридцати суток в изоляторе временного содержания (ИВС). Для этого было необходимо, а скорее, достаточно, чтобы от личного состава патруля поступило два письменных рапорта о том, что данный гражданин своими действиями разжигал межнациональную рознь, оскорблял наряд, оказывал физическое сопротивление и тому подобное.
Во времена, когда комендантом Карабаха был генерал Сафонов, действовали установки о беспрекословном подчинении армян требованиям комендантских нарядов. Оценки качества работы ночных военных патрулей зависели от количества вечерних «поставок» горожан на фильтропункт. На наших глазах развернулось соревнование патрулей: кто сумеет задержать больше жителей Степанакерта. Некоторые даже задерживали прохожих загодя, еще до наступления комендантского часа, чтобы успеть за ночь доставить их побольше на фильтропункт. Многочисленными были случаи вымогательств и поборов со стороны бесконтрольных патрулей. У степанакертцев же при отказе платить патрулю была прямая дорога на фильтропункт.
В первые дни работы нашей группы предложения по освобождению людей, необоснованно задержанных в комендантский час, генералом Сафоновым нередко не поддерживались. Он накладывал более суровое наказание. Тогда мы проанализировали количество и причины задержаний в комендантский час и были вынуждены официально направить соответствующий рапорт генералу Сафонову и военному прокурору Степанакертского гарнизона Игорю Александровичу Лазуткину о многочисленных фактах злоупотреблений зональных комендатур и военных патрулей при проверке документов жителей Степанакерта. Довели эти данные и требования о соблюдении законности до командиров всех частей и подразделений на одном из офицерских совещаний. Наши действия по соблюдению законности в отношении граждан НКАО, а затем замена генерала Сафонова на посту коменданта РЧП на полковника Шевелева сразу оздоровили обстановку в городе Степанакерте, а значит, и на фильтропункте.
Сложнее и напряженнее строилась работа фильтропункта в период проведения оперативно-войсковых операций по проверке паспортного режима и изъятия у населения НКАО незаконно хранимого оружия и боеприпасов. В этих случаях на фильтропункт поступала сразу большая группа задержанных. Мало кто из армян, доставленных для официального оформления факта задержания, был, что называется, в приличном виде. Ссадины и синяки на лице, руках, теле, вывихи плечевых суставов, выбитые зубы, многочисленные раны различной тяжести, вплоть до увечий, по мнению конвоиров, должны были свидетельствовать о жесточайшем сопротивлении армян представителям власти. Закономерно предположить, что и у проверяющих должны бы иметься травмы. Однако таких примеров мой дневник не содержит. Характер проверок как бы предусматривал яростное сопротивление проверяемых. Войскам была дана установка: действовать опережающе и на поражение. Поэтому окруженный глубокой ночью войсками населенный пункт воспринимался офицерами и солдатами как укрепрайон, который предстояло взять штурмом.
Солдаты врывались в спящие дома, любое движение хозяев оценивалось как боевое сопротивление, которое надо подавить. На рассвете становилось ясно, что практически пострадало все село. Материальный ущерб не подвергался подсчету, морально-психологический урон всегда был невосполним. И все это совершали те, на кого армяне искренне возлагали надежду на защиту от вооруженных посягательств азербайджанцев. Доставалось всем. Больше, конечно, тем жителям, кто в эту ночь должен был нести охрану села. Разведка их местонахождение определяла заранее, как правило, эти люди брались первыми. На задержание выделялись бойцы из спецназа или рижские омоновцы чей профессионализм позволял действовать быстро и особенно жестко. Конечно, у армян обнаруживалось оружие и боеприпасы. Чаще всего оно хранилось без затей, в каком-нибудь одном месте и изымалось впервые же минуты операции.
Избитых, покалеченных и измученных дальней дорогой людей доставляли на фильтропункт в самом жалком состоянии. Большинству из них требовалась срочная и серьезная медицинская помощь. Постоянно закрепленного за фильтропунктом медицинского персонала не было. На первых порах работы нам приходилось вызывать «Скорую помощь» из областной больницы. Видя изувеченных земляков, а нередко среди них — своих родственников и знакомых, врачи практически всем предписывали немедленную госпитализацию. Чаще всего на фильтропункт по нашим вызовам из областной больницы приезжали заведующая кардиологическим отделением Людмила Григорьевна Григорян и заведующий хирургическим отделением Валерий Марутян.
Для тех, кто попадал после фильтропункта в областную больницу, это практически был путь на свободу. Едва только административно задержанный доставлялся в больничную палату, для нас он оказывался потерянным навсегда. В больнице действовала группа Карабахского подполья из медперсонала, которая с помощью городских подпольщиков умело переправляла задержанных из больничных палат на конспиративные базы. Даже когда мы ставили у палаты вооруженную охрану, они умудрялись выкрадывать больных.
Когда побеги из больницы стали массовыми, то руководство МВД Азербайджана, Поляничко, а под их давлением и генерал Сафонов стали в категоричной форме требовать от руководства нашей группы не направлять армян, даже остро нуждающихся в медицинской помощи, в больницу, а доставлять в ИВС Шушинской тюрьмы. Эти упреки и требования, в основном, были обращены в мой адрес. Но тут на моей стороне оказались важные аргументы: речь шла о соблюдении законности и защите прав советских граждан. Можно было проявить и настойчивость, и твердость.
Полковник Гудков, в свою очередь, всегда занимал твердую позицию и требовал от генерала Сафонова, чтобы административно задержанных лиц с жестокими побоями, нуждающихся в медицинской помощи и стационарном лечении, размещали в Степанакертском военном госпитале. Мы понимали, что генерал ни за что не допустит, чтобы армянские сепаратисты не только лечились, но и официально получили возможность проводить подрывную агитационную работу с солдатами и офицерами в госпитале военной группировки.
