Я не хочу сказать, что все успешные дореволюционные граждане, жившие в многокомнатных квартирах, упивались своими возможностями и плевали с высокой колокольни на несчастья социальных низов. Напротив, в отличие от нынешних успешных граждан, существенная часть тогдашних "счастливчиков" мучилась от сознания несправедливости жизнеустройства, при котором расчеловечиваются "братья". Именно это мучение и породило революционный актив — от Радищева до Герцена и дальше.
Одна часть успешной страты уходила в революцию, другая просто мучилась совестью, иногда вполне деятельно. Чехов, например. Но если бы вся успешная страта состояла только из таких людей, то о ком бы написал Чехов: "Как в сущности много довольных, счастливых людей! Какая это подавляющая сила!"
Значит, была эта подавляющая сила, пребывающая в довольстве и счастье. И, как следует из чеховского морального диагноза, абсолютно безразличная к чужому несчастью.
Это безразличие счастливого меньшинства (как элиты, так и существенной части обывательствующего среднего класса) и это безмерное несчастье низов — они, и только они породили революционный взрыв. Когда безразличные допускают социальный ад, они должны знать, что кто-то спустится в этот ад и начнет выводить оттуда. И за ним пойдут. И наступят страшные времена. Но, конечно, даже тогда жертвы этих страшных времен, потерявшие свои социальные достижения, никакой ответственности за случившееся не почувствуют. А тех, кто вышел из ада, будут называть "сволочью". И никакого внятного лозунга, кроме как "вернуться и пороть", не сформулируют.
Так чем были тогда коммуналки, которые этим людям предложили большевики? Они были выходом из ада. Чем была тогда дешевая одежда при любой ее скудности? Выходом из ада. Чем была борьба за чистоту ("либо социализм победит вошь, либо вошь победит социализм")? Выходом из ада. Чем была, наконец, борьба за развитие, за образование и воспитание, за открытую социальную перспективу? ВОСХОЖДЕНИЕМ ОНА БЫЛА, ВОТ ЧЕМ.
Это все было путем к счастью для тех, кто находился в аду. Говорят, что большевики перебили цвет нации. Наверняка в этом есть доля правды. Наверняка в числе жертв были и те, кто мучился совестью, и те, кто пытался деятельностью своей что-то исправить, и даже те, кто поддерживал революцию.
Но не они же одни. И куда денешься от чеховского диагноза? Довольные и счастливые люди слишком много думали о себе. И их было слишком много. Они не хотели заниматься социальным адом, не чувствовали ответственности за него. В итоге ад занялся ими. Люди пострадали безвинно. А класс, а страта? Как говорить об отсутствии их исторической вины при определенном историческом результате? Совсем нечуткие к метафизике люди еще могут как-то отгородиться от исторической правды, да и то с большими издержками (лукавя перед самими собой). Но как могут отгородиться от нее те, кто понимает, что такое бич божий? Или его секулярный эквивалент — историческая вина?
Создав такое зеркало прошлого — посмотрим на настоящее.
Я не так давно был в Белоруссии в составе одной делегации. Конечно, нас привозили в образцовые совхозы. И, конечно, в этих совхозах вовсю пахло застоем 70-х годов. Но в совхозных клубах — есть очень активно работающие кружки и секции. Дети танцуют, поют, учатся лепке и рисованию. Им не предлагают проституцию и уголовку в качестве "канала вертикальной мобильности". Их как-то тянут наверх. Примерно так, как было при Брежневе.
Я не любил брежневский застой. Я его яростно не любил. Я любил те потенциалы, которые позволяли двинуться из этого застоя в постиндустриальное общество. Я любил энергию, которую общество накопило за сорок пять мирных лет. И которую можно было направить на восхождение, на прорыв, на взятие постиндустриального барьера.
Перестройщики эту энергию слили в канализацию. Есть ли в обществе теперь хоть какая-то энергия? Не будем даже обсуждать качества. Накапливается ли она? Конечно, нет ничего похожего на ту ситуацию. Конечно, царствуют регресс и апатия. Но они царствуют не беспредельно. Где-то — в каких-то нишах и какими-то путями — что-то накапливается. Вопреки всему, идут какие-то восстановительные процессы. И что? Эту (может быть, последнюю) скудную по количеству и небезусловную по качеству энергетику будут снова сливать в канализацию с помощью "перестройки-2", и при этом сюсюкать по поводу несчастных, проживающих в ветхих домах?
История не знает сослагательного наклонения. Но если бы в течение последних двадцати лет СССР развивался так, как при Черненко, то есть по 3% в год, то, с учетом накопления этих 3%, ВВП был бы уже вдвое больше, чем в 1985 году. То есть, у каждой семьи была бы приличная бесплатная квартира, дача, машина среднего качества, бесплатные медицина и образование, нормальная социальная перспектива.
Мало? Серо? Так ведь и шла речь о том, чтобы переломить эту застойность переходом к ускоренному развитию!
Повторяю, я до тошноты ненавидел брежневский застой. Но то, что соорудили перестройщики, и есть триумф ненавидимого мною "застоя со знаком минус", освобожденного от "застоя со знаком плюс". Этот "застой со знаком минус" (номенклатура минус социальные обязательства) "опустил" общество, дабы сохранить — да, сохранить, а не отдать — власть. Оглядитесь вокруг себя, и вы поймете, что произошло именно это.
Номенклатура, боясь в условиях восхождения народа оказаться неконкурентной во власти, организовала регресс под видом перестройки. Перестройка — это Тень застоя. Это его маневр, направленный на самоспасение. За счет чего? "За счет всего", — сказали мне застойные номенклатурщики, преуспевшие в постзастойное время. Согласитесь, определение емкое.
И вот теперь эти номенклатурщики начинают рыдать по поводу ветхих домов. Они понимают, в какое время живут? Они могут посмотреть на свой результат в зеркало советской действительности?
Жил-был город. Он был построен вокруг одного крупного предприятия военно-промышленного комплекса. Потом предприятие остановили. Жителей города никуда не вывезли. Других предприятий нет. Заботы государства по поводу судьбы обитателей этого города тоже нет. Вы примерно понимаете, что там происходит? Вы понимаете, что сегодня никто не социализует преступников, вышедших из зоны, даже на убогий советский манер? Что, выходя оттуда, они просто оседают в удобных для них, близких к зоне, неблагополучных анклавах.
Я имею в виду ту "братву", которая не рвется в Москву. Такая есть. Она оседлывает анклавы. Милиция носа туда сунуть не может. Вы понимаете, как там живут? И вы хотите сказать, что при советской власти тоже так жили? Вы лжете. Вы либо лишены социального опыта, либо сознательно жертвуете им в угоду агитпропу. И подменяете проблемную (и порою страшную) правду — лубком в духе "Груза-200".
Но оставим даже в стороне эти крайние случаи. Хотя, собственно, почему? Возьмем другие случаи, гораздо более расхожие и социально репрезентативные. В несовершенном СССР, в условиях отнюдь, повторю, не воспеваемого мною застоя, были всякие презрительно третируемые "малости" … Ну, например детская комната милиции… Вписанная в систему и потому реально работающая, а не вываливающаяся из нее и абсолютно декоративная. Или — бесплатные спортивные секции, причем очень и очень массовые. Теперь всего этого нет. Но зато есть очень специфический "телик", которого не было. А также новая "улица", которой не было. И где дерутся не до первой крови, а совсем иначе.
Тогда детская комната милиции все-таки как-то удерживала среднего паренька от криминалки и доводила до армии. В армии его тогда как-то воспитывали. Не ахти как, но как-то. Потом он возвращался в свой родной город, становился к станку, который работал (и попробуй не встань!). И, натерпевшись в армии, быстро делал детей какой-нибудь приглянувшейся барышне. Крутилась машина скудной, скучной, остывающей, но человеческой жизни.
Это было тогда. Что происходит теперь? Первичный криминальный опыт паренек получает на улице. И при просмотре телевидения. К моменту прихода в армию он уже криминализован. В армии обучается владению холодным и огнестрельным оружием. Потом приходит к закрытой проходной завода. Путь у него один — в криминалку. Этот путь широко открыт. Остальные закрыты. Вдобавок ему внушили (реклама у нас такая), что "только в BMW последней модели можно почувствовать себя настоящим мужчиной".
Возможность получить BMW последней модели у него — одна. А почувствовать себя настоящим мужчиной он хочет. И верит тому, чему его учат с телеэкрана. Табу никаких нет. Он начинает добывать этот самый BMW. Либо он преуспеет, либо нет. Если он не преуспеет, то окажется в тюрьме или на кладбище. Если преуспеет, то попадет в "элиту" среднего уровня и станет присматриваться, как попасть в "элиту" высшего уровня. А там, глядишь, и в политику.
Вам описать, что такое криминальная молодежь в возрасте от 12 до 15 лет? Вам описать окружающие Москву точки, где проводятся гладиаторские бои? Их организаторов, участников и зрителей сделает своим активом "белая перестройка"? Для этих людей освежевать Гайдара — раз плюнуть. Но Гайдар же сотоварищи и создали этих людей. Они дали такому "активу" путевку в жизнь. Они породили почву для будущего фашизма. И отделить Гайдара от ответственности за это так же трудно, как Вальтера Ратенау от ответственности за Гитлера. С той лишь разницей, что Вальтер Ратенау свое заплатил. А Гайдар, я думаю, не заплатит. Впрочем, какая разница?
