Возьмем такое дело. Сейчас у нас громадный наплыв писем: как это надо сделать? Почему от «Красного библиотекаря» нет ответа на такой-то вопрос? Почему не сказано точно и ясно, как делать то-то и то-то? На базе соцсоревнования, которое мы проводили, у нас образовалась тесная связь между массовыми библиотеками и Библиотечным управлением; к нам постоянно приезжают товарищи, почти все с пристрастием допрашивают, как изучать читателя, как его обслуживать через библиографию, через каталоги, через всякие справочники, как наилучшим образом технически всю эту работу организовать, чтобы наиболее целесообразно и быстро обслуживать читателя, — все эти вопросы мы слышим все время, и у нас назрело решение, что надо нам организовать совещание, чтобы обменяться богатым опытом и чтобы то, что уже достаточно проработано, продумано, стало руководством к действию.
Данное совещание должно проделать большую черновую работу, но черновая работа будет иметь большое значение. На всех фронтах культурной работы нам нужно проделывать эту большую черновую работу для того, чтобы взять правильную линию — ту линию, которая поможет широко развернуться всему делу именно в том направлении, в котором надо.
Я от данного нашего совещания жду большой работы, особенно в деле обмена опытом. Я должна сказать, что это совещание подготовлялось довольно тщательно: был целый ряд предварительных совещаний с различными группами работников. Правда, я лично присутствовала только на двух-трех таких совещаниях, но они мне дали ясное представление о характере работы, которая должна иметь место. Нам надо отшлифовать все это как следует. А сейчас у нас такой момент, что если мы сравним 1 октября 1934 г. и теперешнее время, то мы увидим, что за это время мы многому уже научились, нам очень многое за это время стало яснее.
Тут уже говорили о том, как мы все переживали принятие новой Советской Конституции. Подготовка принятия Конституции велась в течение долгого времени. Эта подготовка была проявлением громадного советского демократизма: шло широчайшее всенародное обсуждение в газетах, обсуждались все детали, рабочие и работницы, колхозники и колхозницы, домашние хозяйки, красноармейцы — все принимали участие в этом обсуждении, каждый писал о том, что у него наболело, в газеты. Проводились везде и всюду собрания по вопросам Конституции, собран был громадный материал. Все делалось для того, чтобы масса сознательно отнеслась к Конституции. Это было не формальное принятие Конституции в торжественный день — нет, принятие Конституции все глубоко переживали, ведь эта Конституция записала то, что завоевано было в борьбе, завоевано долгими годами борьбы.
Вы читали речи, которые говорились на съезде[132]. Все теперь изучают их вновь и вновь. Горячие речи — это не казенные речи были, каждый говорил о том, что переживал. Поэтому изучение Конституции не может быть формальным, оно должно быть связано со всеми предварительными обсуждениями и высказываниями, это должно быть живым обсуждением, которое даст каждому глубокое осознание действительности, глубокое понимание пройденного пути. Это обсуждение имело громадное значение с точки зрения втягивания самых широких масс в строительство социализма.
Ленин всегда подчеркивал глубокую разницу между демократией буржуазной и демократией советской. В 1919 г. на VIII партийном съезде Ленин говорил, что установленная тогда разница в избирательных правах (по тогдашней Конституции существовало различие между избирательными правами крестьян и рабочих) со временем будет уничтожена. Она будет уничтожена, когда пролетариат победит окончательно, когда поднимется культурный уровень страны. И именно тогда, в 1919 г., Владимир Ильич особенно налегал на массовую работу, выступая и перед профсоюзами, и перед советскими организациями, и перед партийными работниками по вопросу о том, как шире связываться с массами, по вопросу о том, как надо бороться за то, чтобы сама масса бралась за дело поднятия своей сознательности, за дело поднятия культуры всей страны.
Мы видим, как выросла в связи с обсуждением Конституции сознательность масс, как широки их культурные запросы, как они конкретны. Наше совещание собралось после принятия Конституции, когда целый ряд вопросов на съезде был ярко освещен. Сейчас нам легче работать и легче будет избежать всякого теоретического прожектерства.
Товарищи, нам надо поставить работу ближе к массам и даже язык изменить. Нельзя просто швыряться узкобиблиотечными терминами, как мы привыкли это делать. Когда делом никто не интересуется, кроме специалистов, тогда создается своеобразный научный жаргон. Я бы сказала, что и библиотечного жаргона в нашей научной работе следует избегать. Говорить надо так, чтобы не только библиотекарь понимал, но чтобы и самым широким слоям читателей было бы ясно и понятно, о чем идет речь. А то у нас в этой области много пережитков старого.
Я хотела бы остановиться вот на каком вопросе. Сейчас надо будет не только изучать принятую Конституцию, а нам важно общими силами делать все возможное для того, чтобы все сказанное в Конституции было глубоко закреплено, чтобы на базе Конституции идти нам дальше по пути строительства коммунизма, — это заставляет и библиотечных работников предъявлять к себе и своей работе гораздо более высокие требования.
Возьмем вопрос о читателях.
Если мы возьмем буржуазную библиотечную литературу, то мы увидим, что читатель обычно там изучается вне времени и пространства, изучается с точки зрения слишком общей; чаще всего с точки зрения психологической. Нам надо брать читателя не вне времени и пространства, а в связи с переживаемым моментом, в связи с характером его трудовой и бытовой обстановки.
Связь запросов читателя с переживаемой эпохой, переживаемым моментом громадна. Ведь данная эпоха рождает совершенно другие запросы. Нельзя говорить общими словами о запросах читателя вообще — а вот в данную эпоху, в эпоху социалистического уклада в нашей стране, каковы эти запросы, в чем их своеобразие, их специфика? Вот, например, сейчас те события, которые происходят на международном фронте, будят определенные запросы, определенные интересы… Эти запросы отражаются в письмах читателей. Я получаю запросы читателей из очень отдаленных краев — например, из Омска получила письмо от колхозниц, и эти колхозницы спрашивают, что им почитать о войне. Пишут они весьма «первобытно». «Как у нас с япошкой война будет? С немцем будет?» Как будто бы такие «первобытные» люди — ничего не знают, ничего не понимают, не понимают международных отношений. А вот дальше они же говорят: «Как это у нас с немцами будет война, а ведь у нас рядом колхозы немецкие, и эти немецкие колхозники такие же колхозники, как мы?». Вот тут сказывается замечательная вещь: как все наше соцстроительство создает глубокий интернационализм. Когда подбираешь книжки о войне для колхозников, нужно понять, что соцстроительство уже выработало в них, я бы сказала, интернациональный инстинкт. Важно с этой точки зрения изучить по-настоящему переживаемый момент. Мы должны изучать читателя не вне времени, а в тесной увязке с переживаемым моментом. Но это не значит, что у нас все читатели на одно лицо и у них у всех одинаковые запросы. Чтобы знать по-настоящему, чем интересуется читатель, нужно знать тот район, в котором он живет: какие там производства, колхозы там преобладают или крупная промышленность, и какая промышленность. Все это необходимо библиотекарю изучить, потому что, если он этого не изучит, он не поймет запросов читателей.
Очень часто мы не умеем формулировать наши мысли. Я видела, например, формулировку одних тезисов о том, как должен быть вооружен библиотекарь для того, чтобы хорошо понимать запросы читателей — не формально подходить к этому делу, а по-настоящему подходить. Точка зрения высказана совершенно верно. Прежде всего сказано, что надо библиотекарю хорошо знать основы марксизма-ленинизма, уметь разбираться в окружающей жизни на основе теории Маркса — Ленина. Потом сказано, что нужно знать свою профессию, а затем очень нескладно сказано: «нужно знать всего понемногу». Ведь так сказать нельзя — «знать всего понемногу». Тот, кто интересуется сутью дела, поймет, что автор тезисов хотел сказать, что библиотекарь должен быть широко, разносторонне образованным человеком, но если так сформулировать, то могут и так понять, что библиотекарю достаточно самых поверхностных знаний, — из Пушкина процитируют:
Мы все учились понемногу,
Чему-нибудь и как-нибудь,
Так воспитаньем, слава богу,
У нас не мудрено блеснуть.
По существу, автор сказал то, что нужно сказать, — нужно, чтобы был у библиотекаря широкий кругозор, он должен работать над собой и т. д., но неосторожное выражение может дать повод к неправильному толкованию. По сути дела, сказано совершенно верно: надо знать и понимать окружающую жизнь — и нашу советскую и международное положение, — надо знать и понимать, как связывать те или иные вопросы с разными науками, с эпохой, понимать удельный вес известных явлений. Вот, например, может ли библиотекарь из поля своего зрения выбросить стахановское движение? Нет, это значит, на три замка замкнуться от жизни. Не думайте, что можно от жизни отгородиться, что можно отгородиться от стахановского движения. Ведь читатель вас спросит, непременно спросит о стахановском движении.
