Как только огонь утих, к нашей передней линии потянулись сдающиеся немцы и румыны. Они твердили, что их «взяла артиллерия». Казаков писал:
«Первый допрошенный пленный, еще не оправившийся от потрясения, сказал, что «во время огневого налета целые батальоны опускались на колени и молились Богу, прося о спасении от огня русской артиллерии»…»
Артиллерия войны – это многолетний труд оружейников-артиллеристов до войны. И в том, что советская артиллерия была во время войны лучшей в мире, есть, как видим, и прямая заслуга Сталина не только как политического руководителя и организатора государственной работы, но и тонкого знатока специальных артиллерийских проблем!
Как ему это удавалось? Что ж, однажды он сказал об этом сам – в узком товарищеском кругу на обеде после праздничной демонстрации 7 ноября 1940 года. В тот день Георгий Димитров сделал в своем дневнике запись, в которой зафиксировал и такие слова Сталина:
«…Только при равных материальных силах мы можем победить, потому что опираемся на народ, народ с нами. Но для этого надо учиться, надо знать, надо уметь…
С этим я сейчас каждый день занимаюсь, принимаю конструкторов и других специалистов… Но я один занимаюсь со всеми этими вопросами. Никто из вас об этом и не думает. Я стою один. Ведь я могу учиться, читать, следить каждый день; почему вы это не можете делать? Не любите учиться, самодовольно живете себе. Растрачиваете наследство Ленина…»
В отличие от тех, кто проматывал наследие Ленина или пренебрегал им, Сталин показал себя достойным учеником Ленина. Достойным, в том числе и потому, что превзошел учителя в деле практического руководства самыми различными сторонами жизни огромной социалистической страны. Но при этом постоянно сверялся с Лениным, в том числе и публично.
9 сентября 1940 года, на уже упоминавшемся мной ранее совещании в ЦК ВКП(б) о кинофильме «Закон жизни», Сталин говорил:
«Как Ленин ковал кадры? Если бы он видел только таких, которые лет 10-15 просидели в партийной среде на руководящих постах и проч., и не замечал тех молодых, которые растут как грибы… если бы он этого не замечал и не ломал традиций стажа, пропал бы. Литература, партия, армия – все это организм, у которого некоторые клетки надо обновлять, не дожидаясь, пока старые отомрут…»
Это была, конечно, не апология репрессий, в том числе и потому, что перед этим Сталин напоминал об умении ломать устои, имея в виду «лучшего, – как он сказал, – полководца нашей страны» Суворова:
«Он монархист был, феодал,…сам граф, но практика ему подсказала, что нужно некоторые устои ломать, и он выдвигал людей, отличившихся в боях. И только в результате этого он создал вокруг себя группу, которая ломала всё… Его недолюбливали,…а он двигал малоизвестных людей,…создал вокруг себя группу способных людей, полководцев. То же самое, если взять Ленина. Как Ленин ковал кадры?…»
Нет, это была не апология репрессий, а призыв к естественному обновлению, в том числе – и самообновлению. И поэтому со Сталиным присутствующие тут же вступали в дискуссию, и Асеев, например, запальчиво заявлял: «Я ничего не боюсь, я верю, что здесь все будет учтено и взвешено, но иногда получается так: «Как же, Сталин сказал!» Конечно, это надо учесть, но… не значит, что делать повторение, триста тысяч раз повторять это произведение…» А Сталин тут же откликался: «Не значит».
При этом он судил о литературе глубже многих профессиональных литераторов и литературоведов. Отвечая 2 февраля 1929 года драматургу Билль-Белоцерковскому, возмущавшемуся творчеством Михаила Булгакова, Сталин писал:
«Конечно, очень легко «критиковать» и требовать запрета в отношении непролетарской литературы. Но самое лёгкое нельзя считать самым хорошим. Дело не в запрете, а в том, чтобы шаг за шагом выживать со сцепы старую и новую непролетарскую макулатуру в порядке соревнования, путем создания могущих ее заменить настоящих, интересных, художественных пьес советского характера. А соревнование – дело большое и серьезное…»
И прибавлял:
«Что касается собственно пьесы «Дни Турбиных», то она не так уж плоха, ибо она даёт больше пользы, чем вреда…»
И лишь через десять лет, когда уже было создано много прекрасных советских фильмов, пьес, книг, Сталин мог жестко сказать по адресу Авдеенко:
«…посмотрите, какого Дон Жуана он рисует для социалистической страны, проповедует трактирную любовь, ультра-натуральную любовь – «Я вас люблю, а ну ложитесь». Это называется поэзия. Погибла бы литература, если бы так писали люди…»
СТАЛИН успевал действительно все и всегда продолжал Ленина так, что доводил замыслы и мечты Учителя до реальности, до факта.
Скажем, Ленин лишь ставил перед молодой Россией задачу ее преобразования в умное, развитое и образованное общество. На III съезде РКСМ от бросил лозунг: «Учиться, учиться и еще раз учиться». А реализовала завет Ленина всерьез уже Россия ленинского ученика Сталина.
17 ноября 1935 года он выступил с большой речью на Первом Всесоюзном совещании стахановцев. 22 ноября текст ее опубликовала «Правда», и там были и такие слова:
«Ленин учил, что настоящими руководителями-большевиками могут быть только такие руководители, которые умеют не только учить рабочих и крестьян, но и учиться у них. Кое-кому из большевиков эти слова Ленина не понравились. Но история показывает, что Ленин оказался прав и в этой области на сто процентов. В самом деле, миллионы трудящихся, рабочих и крестьян трудятся, живут, борются. Кто может сомневаться в том, что эти люди живут не впустую, что, живя и борясь, эти люди накапливают громадный практический опыт?…Стало быть, мы, руководители партии и правительства, должны не только учить рабочих, но и учиться у них…»
Сталин умел и учить, и учиться… В том числе и поэтому в СССР Сталина были воспитаны миллионы молодых энтузиастов новой жизни. Суть их воззрений на то, чем надо жить, хорошо передавали строки «Марша энтузиастов» – истинного гимна новой Державы:
«В буднях великих строек,
В веселом грохоте, в огнях и звонах,
Здравствуй, страна героев,
Страна мечтателей, страна ученых…»
В России тех лет хватало, конечно, и пессимистов, и невежд, однако не они определяли тонус времени, а те, кто пел:
Нам ли стоять на месте?
В своих мечтаниях всегда мы правы,
Труд наш есть дело чести,
Есть дело доблести и подвиг славы…
Эти новые люди страны Сталина действительно не боялись преград ни на море, ни на суше, и их не страшили ни льды, ни облака. И они вместе со Сталиным смеялись, когда он с трибуны XVI съезда ВКП(б) летом 1930 года говорил о людях отживающего прошлого:
«Они болеют той же болезнью, которой болел известный чеховский герой Беликов, учитель греческого языка, «человек в футляре»… Он боялся, как чумы, всего нового, всего того, что выходит из обычного круга серой обывательской жизни…»
Тогда, в начале первой пятилетки, Беликовы лишь пятились, но еще не отступали. Нередко они еще и наступали, но ситуация стремительно менялась не в их пользу. 13 мая 1933 года полковник Роббинс из США в беседе со Сталиным сравнивал виденные первомайские демонстрации 1918 и 1933 года и говорил, что в 1918 году демонстрация была обращена вовне, а сейчас «мужчины, женщины и юноши вышли на демонстрацию, чтобы сказать: вот страна, которую мы строим…»
И в 1937 году наш выдающийся педагог и гуманист Антон Макаренко имел все основания написать в своей «Педагогической поэме»:
«Я крепко верю, что для мальчика в шестнадцать лет нашей советской жизни самой дорогой квалификацией является квалификация борца и человека».
А другой прекрасный человек и писатель – Аркадий Гайдар в 1938 году писал о главной героине его повести «Военная тайна» так:
«Натка Шегалова – только что выросла. Человек она умный. У нее чувство легкой иронии, и оно проявляется не только по отношению к другим (что встречается часто), но и к самой себе. Она культурная советская девушка – такая, каких сейчас еще не так много, но зато через три-четыре года будет уйма».
Через три года после написания этих строк началась война.
Макаренко скончался за два года до ее начала – пятидесяти одного года от роду. Не выдержало сердце, изношенное не столько борьбой за нового человека, сколько борьбой со старыми людьми типа чеховского «человека в футляре», о котором говорил Сталин в 1930 году.
Гайдар на войне погиб, как погибли на ней и миллионы молодых энтузиастов, воспитанных Сталиным, Макаренко, Гайдаром и всем строем новой советской жизни.
Об этом написано много. Здесь же я приведу лишь слова командующего сталинградской 62-й армией генерал-лейтенанта Василия Ивановича Чуйкова, сказанные им о молодых гвардейцах 37-й дивизии 37-летнего генерал-майора Виктора Жолудсва. Это была особая гвардейская часть. Она ушла под Сталинград после переформирования в июле 1942 года в стрелковую дивизию из 1-го воздушнодесантного корпуса, до этого в боевых действиях не участвовавшего. То есть жолудевцы получили гвардейское звание как бы авансом. И эту честь оправдали. Чуйков написал о них так:
