- Нужно просто уметь пить. Пить как можно больше, но при этом держаться на ногах. Тогда выйдешь в люди.
Он пил. Не знаю уж, насколько с удовольствием, но с людьми разными. Вспоминал о реакции родителя:
- Однажды, когда я на заводе лихо отметил первую получку, врезал сильно. До сих пор не понимаю, как в тот вечер до дома дошел.
С директорами и генералами. Дипломатами и друзьями. Потом, когда обмелел алчный приток «соратников», когда надвинулся тяжелый, как похмелье, финал, приглашал в пьяную баньку и к широкому столу постовых милиционеров да знакомых шоферов. Пил, само собой, и в семейном кругу. До ругани, проклятий, рукоприкладства, размахиваний топором. И, полагаю, он довольно точно определил ту непонятную для досужих советологов силу, которая выталкивает людей недалеких, грубых умом и нравом на магистраль фанфарного служебного взлета. «Умение пить».
Один из бывших телохранителей Леонида Ильича рассказывал мне о странноватом, если не сказать больше, развлечении генсека. Речь - о последних годах его правления. Тяжелейший недуг, помноженный на преклонный возраст и возведенный в квадрат пьянящим напряжением властедержателя, превратил некогда ловкого стрелка и лихого гонщика в беспомощного старца. Во время регулярных поездок на ближайшую дачу, из месяца в месяц, словно на бредовом киносеансе, повторялась одна и та же до истерии, до анекдота нелепая сцена. Едва отъехав от резиденции, Леонид Ильич, любивший - в нарушение традиций - ездить на переднем сиденье рядом с водителем, грузно поворачивался к двум охранникам и игриво «предлагал»:
- Ребята, у меня рубль есть.
После чего победно доставал из нагрудного кармана пиджака заранее заготовленный целковый. Вот, мол, моя доля. Насколько я понял, он находился в святом неведении насчет того, что водка уже не стоила два восемьдесят семь. Получив всегдашнее согласие на лихую выпивательную акцию, Леонид Ильич весело командовал уже знавшему «нелегальный» маршрут шоферу:
- Отрываемся от них. Быстро. Давай, давай!
Далее буднично инсценировался якобы хулиганский отрыв от машин сопровождения. Для любителя езды с ветерком это были, уверен, восхитительные мгновения. Один из охранников, воровато озираясь, шмыгал в крохотный магазинчик, у которого, как и было ранее договорено, останавливался лимузин. Под прилавком заготовлена была одна-единственная поллитровка в зеленой бутылке. Ее-то, зелененькую, и распивали оба телохранителя посреди ближайшей полянки на глазах восхищенного патрона, которому здоровье, увы, не позволяло уже принимать реальное участие в подобного рода спектаклях.
Чурбанов письменно утверждал, что описанная мной сцена не соответствовала действительности. Однако у меня больше оснований верить ребятам из «девятки», с которыми мы виделись в достаточно неформальной обстановке на свадьбе дочери Гдляна, чем экс-зятю, которого практически насильно заставили со мной общаться (об этом позже).
А о том, что Брежнев был неприхотлив в своих кулинарных пристрастиях и не испытывал тяги к разным там кальвадосам и столь популярному у нынешней элиты «вискарику», рассказывал в одном из интервью внук генсека Андрей Юрьевич Брежнев:
- Я вам честно скажу: конечно, была возможность доставать какие-то продукты, которых многие в то время не могли достать. Но мои родители всегда просили в разумных пределах: в основном «что-нибудь вкусненькое». Многие не верят, ноя в детстве сам ходил в магазин за хлебом, молоком, творогом. Если нужно было мясо, его всегда можно было купить на рынке - средства, слава богу, позволяли. Так что мы могли пользоваться «номенклатурными благами», но никогда ими не злоупотребляли. Кстати, то же касалось и самого Леонида Ильича: никто не знал, что после работы он возвращался домой, переодевался в тренировочный костюм и на ужин больше всего любил котлеты или сосиски с макаронами - помните, такие серые были при СССР? В общем, тот уровень благ ни в какое сравнение не шел с представлениями страны о том, «как жил Брежнев», и тем, что об этом было написано впоследствии. То, что Леонид Ильич не вечен, мы, конечно, понимали и хотели лишь одного - чтобы это произошло как можно позже. Но никто не думал, что что-то сильно изменится, поскольку работала система. К тому же наша бабушка - Виктория Петровна (за это ей хвала и честь) - всегда старалась приучать нас к тому, что все те привилегии, которыми мы пользуемся, это привилегии Леонида Ильича и мы ими пользуемся постольку-поскольку. Это ему положено по статусу, а не нам. Нам внушали, что, конечно, мы можем попросить, чтобы нам привезли колбасы или за нами заехала машина, но все это - льготы деда. Поэтому, когда его не стало, не могу сказать, что мы сильно пострадали.
Специально под Брежнева собраны пять «спецволжанок» ГАЗ-24—95 - опытная полноприводная модификация, созданная с использованием агрегатов ГАЗ-69, характерная особенность конструкции - отсутствие рамы. Одна такая машина была приписана к охотничьему угодью Завидово; вторая некоторое время оставалась в заводском конструкторском бюро. Три попали в областные структуры - обком КПСС, Горьковское УВД и местный гарнизон.
Годом ранее Брежнев получил в дар Nissan President. Первый экземпляр этой модели стал служебным автомобилем японского премьер-министра, а вот второй собрали специально для генсека. Леонид Ильич лично катал на этом лимузине Ричарда Никсона и Генри Киссинджера. После смерти машина отошла Галине Леонидовне. В том же году Брежнев получил второй Rolls-Royce Silver Ghost в дар от Елизаветы II (первый Rolls- Royce Silver Ghost ему, напомню, подарил американец).
Завидовский экземпляр ГАЗ-24—95 тестировал лично Владимир Тимофеевич Медведев, который за год до этого возглавил личную охрану генсека (охранял его с 1968 года), сменив Бориса Давыдова: тот слишком много рассказывал о сиятельном подопечном своим друзьям и родным.
Позднее Медведев рассказал о своей работе не просто близким, но журналистам: «Рабочий день мой начинается в Заречье, на даче Генерального, в 8:30 утра. Принимаю смену, и уже с Леонидом Ильичом возвращаемся в Москву. В основной машине (раньше- «Чайка», позже - «ЗИЛ») впереди водитель и Генеральный, сзади, на откидных сиденьях, - мы с Рябенко. За нами - машина с «выездной охраной», еще дальше - сзади и впереди, метрах в трехстах, - трассовики. Задним работы немного, кроме обгона, ничего нам не грозит, передним забот побольше - затор, гололед, дерево упало, то есть все, что на трассе, - по их части.
Через Боровицкие ворота подъезжаем ко второму подъезду первого корпуса Кремля. К десяти часам Брежнев уже в кабинете. Кроме хорошо известных приемной и кабинета, было еще маленькое уютное помещение, около десяти квадратных метров, где он обедал, здесь же стоял стол с телефонами, за которым он иногда в тишине работал, дальше - такого же размера комната отдыха: тахта, зеркало, раковина для мытья рук - и, наконец, предбанник с вешалкой и туалетом. Сюда, в предбанник, мы и заходим через отдельный личный вход. Я помогаю Леониду Ильичу снять пальто и через коридор прохожу в приемную, здесь у меня своя отдельная дежурная комнатка (два на два метра) с прямой связью.
