До крыльца рукою подать
Мне от самой главной Реки[?]
Пятикнижие
ПРОЗА
Захар Прилепин. Восьмёрка : Маленькие повести. - М.: Астрель, 2012. - 348 с. - 15 000 экз.
Реалистом быть трудно. Реалисту не пристало изобретать сверхъестественные свойства, которые помогли бы герою торжествовать и приблизить оптимистический финал. Реалисту не надлежит рисовать параллельный мир, где всё можно сделать не так, как бывает, а таким, как хочется. Повести и рассказы из сборника "Восьмёрка" - восемь шагов Прилепина на трудной дороге современного русского писателя-реалиста. В них нет будущего, мысли о нём. Есть щепетильная рефлексия - и при этом почти отсутствует осмысление поступков. Герои Прилепина живут в настоящем, иногда любовно, иногда тоскливо и со страхом вглядываясь в прошлое, как будто все смыслы остались там и не проросли. Впрочем, это и есть современный русский реализм, в лучшем случае - существенная часть его, в худшем - всё, чего мы заслуживаем. В лучших вещах сборника воплощено умение Прилепина так наметить контур переживания, чтобы, не видя его и не регистрируя, можно было нащупать и почувствовать суть.
ПОЭЗИЯ
Борис Рыжий. В кварталах дальних и печальных : Избранная лирика. Роттердамский дневник. - М.: Искусство-XXI век, 2012. - 576 с. - 3000 экз.
Зная, что Бориса Рыжего нет в живых с 2001 года, когда читаешь его стихи, то и дело замечаешь, сколько в них тоски, неустроенности, одиночества и мыслей о смерти. Проскальзывает: неудивительно, что прожил всего 26 лет[?] Но чуть сменишь угол зрения - и видишь, не можешь не видеть: сколько в них положительной силы, молодой энергии, готовности и способности к общению, умения видеть красоту и значительность в обыденном. Разгадка в том, что стихи Рыжего искренни и в благодарности за жизнь, и в интересе к смерти. Поразительно, насколько этот молодой человек врос в русскую классическую поэзию. Читая его, слышишь голоса Тютчева и Фета, Блока и Гумилёва, Бродского и Пастернака. Это не заимствования, а влияния - Рыжий охотно в них признаётся и нередко тепло приветствует мастеров-предшественников из своих стихов. Ему это нетрудно: чужими влияниями его большой, особенный талант отнюдь не исчерпывается.
ЯЗЫКОЗНАНИЕ
Анна Зализняк, Ирина Левонтина, Алексей Шмелёв. Константы и переменные русской языковой картины мира . - М.: Языки славянских культур, 2012. - 696 с. - 800 экз .
В Интернете сейчас популярны списки иностранных слов, точного соответствия которым нет в русском языке (или в словарном запасе составителя списка). Сборник статей лингвистов Зализняк, Левонтиной и Шмелёва - намного более серьёзная работа. Учёные исследуют понятийные особенности, которые присущи именно русской языковой картине мира, и с трудом находят соответствия в иностранных языках. Это всем известные "воля", "тоска", менее известные "совестно", "заодно", "добираться" и многие другие, включая даже целые словообразовательные типы (например, с глагольным суффиксом -ива-). Надо признать, что чем более абстрактные выводы делают исследователи, тем более недостоверными, субъективными они оказываются. Однако в части описания языковой специфики, разъяснения широты понятий, оттенков и граней русского подтекста книга очень познавательна, поучительна и может служить отличным пособием для лучшего овладения возможностями родного языка.
МЕМУАРЫ
Габриэль Гарсиа Маркес. Жить, чтобы рассказывать о жизни . - М.: Астрель, 2012. - 574 с. - 15 000 экз.
Ну а чего вы ждали от Маркеса? Не раз, под видом художественного произведения, начинал он своё жизнеописание, но сбивался с праведного мемуарного пути: снова и снова у него выходило художественное произведение. Состарившись, великий латино[?]американец решил всерьёз заняться своей биографией. И оказалось, что "жизнь - это не только то, что человек прожил, но и то, что он помнит". Что поделать, если помнит Маркес не только то, что было! "Ложь детей - это признак большого таланта", - говаривал доктор Барбоса, единственный защитник юного Габриэля в те годы, когда бессчётные его родственники желали ему добра: академического образования и солидной должности. Но Габриэль вырос из маленького выдумщика в большого, и вся его родня, слуги, соседи, коллеги, дети слуг, коллеги соседей и прочие вошли в его книгу о жизни такими, какими он их запомнил. Или придумал. Вы всё равно вряд ли заметите, где кончается одно и начинается другое.
ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Рене Госсини. Малыш Николя . - М.: Махаон, 2012. - 192 с. - 5000 экз .
На обложке книжек с историями про малыша Николя красуется штамп "Мировой детский бестселлер". Однако они были переведены на русский намного раньше, чем мы научились употреблять слово "бестселлер", и это уже второй приход французского озорника в Россию. Популярность книги лишний раз доказывает, что для того, чтобы понравиться современному ребёнку, герой необязательно должен иметь электронные игрушки или волшебные свойства. Всё просто: если дети любят "Денискины рассказы" Драгунского, им почти наверняка понравятся рассказики про малыша Николя. Здесь меньше эмоционального напряжения, переживания, рассуждения, но тот же юмор, лёгкий и тонкий, наивно-серьёзный, по-настоящему смешной. Это прекрасная книга для самостоятельного детского чтения: крупные буквы, забавные чёрно-белые рисунки Жан-Жака Сампе, никаких двусмысленностей, корявостей и зауми в тексте, а главное - масса возможностей для того, чтобы дети приобрели вкус к хорошей шутке.
Книги предоставлены магазинами "Библиоглобус" и "Фаланстер"
Татьяна ШАБАЕВА
52 дня из жизни Чехова
КНИЖНЫЙ
РЯД
Дмитрий Капустин. Антон Чехов на Востоке : Сборник статей. - Саарбрюкен: LAP LAMBERT Academic Publishing GmbH & Co. KG, 2012. - 264 с. - Тираж не указан.
Несколько лет назад, накануне чеховского юбилея, в ряде отечественных журналов появилась серия статей Д.Т. Капустина, воспринимавшихся как глоток свежего воздуха. Автор - кандидат исторических наук - занимательно рассказывал о практически неизвестной широкому читателю главе жизни писателя - путешествии вокруг Азии на пароходе "Петербург" при возвращении с Сахалина в Одессу осенью 1890 года.
Все мы знаем о гражданском подвиге Чехова - поездке на Сахалин через всю Сибирь, трёхмесячном подвижничестве там и великой книге - художественно-социологическом исследовании "каторжного острова". Однако более 100 лет даже литературоведы игнорировали заключительную часть "кругосветного" путешествия 30-летнего Антона Чехова. А ведь с самого начала своей поездки на Восток (и, кстати, первой - за границу) писатель запланировал после Сахалина плавание по морям и океанам на пароходе Добровольного флота, наметив 13 остановок в различных странах Азии. Из-за эпидемии холеры, охватившей тогда ряд азиатских портов, не всё удалось осуществить. Но Чехов всю оставшуюся жизнь оставался под впечатлением от 52-дневного плавания, которое дало пищу для творчества, расширило его "видение мира". Пару лет спустя, уже побывав и в Европе, он писал своему другу-покровителю А.С. Суворину: "После того, что я видел и чувствовал на востоке, меня не тянет в Европу[?]" И рвался опять туда, намереваясь посетить прежде всего Японию и Индию.
Д. Капустин как опытный и знающий гид ведёт читателей по азиатскому маршруту Чехова, делясь россыпью новой, удивительной информации. Иногда она возникает в виде гипотез, чтобы в следующей статье в результате авторских разысканий и находок подтвердиться как документально установленный факт. Так, с удивлением узнаёшь, что первой зарубежной страной, которую посетил Чехов, стал[?] Китай (во время плавания по Амуру) и его маленький населённый пункт Айгун; что единожды в своей жизни он ступил на землю Африки, и это случилось в Порт-Саиде. Весьма любопытно и то, что посещение писателем английского "колониального оазиса" Гонконга обернулось 60 лет спустя детективной историей, когда "унтеры отечественной цензуры" выбросили две трети из его воспоминаний о Гонконге в первом (советском) Полном собрании сочинений и писем А.П. Чехова, поскольку они "портили" иконописный облик классика.
