«Каковы бы ни были объяснения, обнаруживаешь, что самолёты США сбрасывают огромную массу взрывчатых веществ на чисто гражданские цели, – писал Г. Солсбери в „Нью-Йорк таймс“. – Страдает именно гражданское население»[70].
С оговорками, не осмеливаясь прямо судить Вашингтон, он всё же показывал варварские цели бомбардировок: физически и морально сломить северовьетнамцев, убить в них веру в победу.
Г. Солсбери вольно или невольно разоблачил и ложь официальных кругов, утверждавших, что мораль населения ДРВ ослаблена и подорвана 2 годами бомбёжек и что, мол, коммунистический режим в ДРВ держится только на штыках. «Подвёл» он и многих своих коллег по перу, проповедовавших эти выдумки на страницах буржуазных газет. В своих репортажах он не мог скрыть невольного уважения к смелому, трудолюбивому, героическому народу, готовому на многие жертвы потому, что считает своё дело правым, а победу несомненной.
Г. Солсбери разговаривал с вьетнамцами, дипломатами из капиталистических и социалистических стран. Взял интервью у премьер-министра Фам Ван Донга. В одном из репортажей, опубликованных в «Нью-Йорк таймс», он утверждал:
«Как говорят в Ханое, если наступит самое худшее и народ вбомбят в пещеры, ну что ж, они пойдут в пещеры и джунгли и оттуда будут продолжать борьбу, пока американцы не устанут от всего этого. Мрачная перспектива, но ваш корреспондент не нашёл в Северном Вьетнаме ни одного человека – будь то вьетнамцы или иностранцы, коммунисты или некоммунисты, – который сомневался бы в том, что они готовы пройти и через это, если необходимо»[71].
Публикации нанесли удар по образу вьетнамской войны, созданному «Нью-Йорк таймс» в сознании своих читателей на первом этапе. В этих репортажах она представала уже не как «достойная уважения и поддержки битва против мирового коммунизма», а как жестокое истребление народа ДРВ.
Как правило, они начинались на первой полосе, продолжаясь на следующих страницах. Броские заголовки сразу же вводили читателя в курс дела: «Наш корреспондент в Ханое видит ущерб, нанесённый американскими бомбардировщиками»[72], «Налёты разрушили жилые кварталы, но не перерезали линий коммуникаций»[73], «Ханой во время налёта»[74]. В одном из репортажей Г. Солсбери убеждал американцев в том, что вьетнамцы готовы продолжать борьбу до полной победы,
«потому что иначе свобода и независимость будут потеряны, а они считают, что лучше умереть, чем быть порабощёнными»[75].
Те, кто читал репортажи Г. Солсбери, приходили к выводу о том, что чудовищная идея воздушной агрессии против мирного населения потерпела провал и что народ ДРВ никогда не прекратит борьбу.
В «Нью-Йорк таймс» хлынул поток писем. Одни американцы благодарили его за то, что он раскрыл им глаза на происходящее во Вьетнаме. Те же, кто находил оправдание преступлениям воздушных пиратов, кто наивно верил, будто 300 тыс. т бомб, сброшенных к тому времени на ДРВ, падали исключительно на военные объекты и, словно по волшебству, облетали гражданские постройки и невинных жителей, обвиняли его в том, что он внёс значительный вклад в усиление неуверенности, появившейся в американском обществе.
Г. Солсбери стал самым популярным журналистом дня. Его сообщения одобрительно цитировал У Тан, выступавший за полное прекращение бомбардировок Демократической Республики Вьетнам и находившийся в то время на посту генерального секретаря ООН. Б. Голдуотер назвал Г. Солсбери «рупором коммунистической пропаганды». Парижская «Монд» в передовой писала, что Джонсон и его компания пойманы с поличным в «отвратительной операции лжи»[76]. Лидеры студентов из 100 крупнейших университетов Америки, излагая в письме Джонсону свои сомнения, касающиеся вьетнамской политики правительства, ссылались на сообщения Г. Солсбери. В своём письме они упрекали администрацию в расхождении между словами и делами. Студенты заявляли, что даже самые лояльные молодые американцы предпочитают тюрьму военной службе во Вьетнаме.
Орган Ватикана – газета «Оссерваторе романо» одобряла Г. Солсбери за «служение правде», тем более ценное, что
«эта истина может обернуться против источника или, скорее, против предполагаемых выгод пропаганды своей собственной страны, и у этой истины, видимо, есть много противников»[77].
Выходящие в Копенгагене газеты «Политикэн» и «Информасьон» заявили, что престижу США нанесён удар. Европейские газеты превозносили американскую демократию за предоставление прессе «свободы».
Но то, что многие американцы восприняли в репортажах Г. Солсбери как сенсацию и открытие, для всего мира таковым не являлось. Хорошо было известно о жертвах среди мирных жителей, о разрушениях жилых домов, школ, больниц.
Больше того, правду можно было найти и в самой Америке. Г. Солсбери был первым буржуазным журналистом, посетившим Демократическую Республику Вьетнам, но отнюдь не первым американцем, увидевшим на земле Северного Вьетнама результаты варварских действий своих соотечественников.
Ещё за год до него в ДРВ побывали коммунист Г. Аптекер и один из лидеров движения «Новые левые» – профессор С. Линд. Вернувшись домой, они постарались сделать правду достоянием как можно большего числа американцев: устраивали пресс-конференции, публиковали статьи, печатали книги. Кроме этого сторонники мира в США выпускали листовки, брошюры, фотодокументы, обличающие прямых и косвенных убийц вьетнамского народа. Издаваемая в Америке прогрессивная газета «Нэшнл гардиан» регулярно публиковала репортажи У. Бэрчетта из Демократической Республики Вьетнам, разоблачавшие убийц – солдат и офицеров американской армии.
Но большая часть американцев, привыкшая получать новости из «своих» лояльных, солидных официальных буржуазных источников, относилась к этим фактам с определённым предубеждением.
Репортажи Г. Солсбери явились для них сенсацией только потому, что были опубликованы в «Нью-Йорк таймс». Она первой из буржуазных газет США сообщила известные всему миру факты, увеличив тем самым свой актив доверия у читателей. «Нью-Йорк таймс» доказала несоответствие слов и дел президента. Перед ноябрьскими выборами Джонсон сделал заявление о том, что самолёты США якобы никогда не бомбили население ДРВ. С такими же заверениями выступал государственный департамент. 23 декабря 1966 г., всего за 2 дня до появления репортажей Г. Солсбери, он в который раз уже подтвердил:
«США не бомбили гражданские районы Ханоя во время налётов… цели были только военные…»[78]
Теперь Вашингтону пришлось заговорить иначе: «Мы сожалеем о жертвах. Мы делаем всё возможное, чтобы свести их к минимуму…» В затруднительном положении оказался и Пентагон. Он также вынужден был впервые сделать официальное признание, запоздавшее на 2 года, что бомбы и другие взрывчатые вещества падали на гражданские объекты.
Ожесточённые и даже открыто враждебные отношения сложились в тот период между правительственными чиновниками и корреспондентами «Нью-Йорк таймс».
«Солсбери стал ненавистным лицом в Вашингтоне… Пентагон называл его Хо Ши Солсбери из „Ханой таймс“»[79].
Не случайно после опубликования его первых репортажей на газету оказали давление из Вашингтона. Часов в 10 вечера государственный секретарь Д. Раск позвонил А. Сульцбергеру и осведомился, правильные ли вопросы задаёт его корреспондент в Северном Вьетнаме. «Надеюсь, да», – ответил А. Сульцбергер, которого этот звонок поднял с постели. После этого разговора он тут же позвонил одному из ответственных сотрудников газеты и попросил узнать, какие вопросы, по мнению Д. Раска, следовало бы Г. Солсбери задавать в ДРВ. У государственного секретаря, как оказалось, не нашлось готового ответа на этот вопрос[80].
Видный американский обозреватель У. Липпман писал в ответ на репортажи корреспондента «Нью-Йорк таймс», что, освещая события так, как тот видел их из Ханоя,
«Солсбери сделал себя орудием коммунистической пропаганды… Мы должны помнить, что во время войны то, что говорится по ту сторону фронта, – всегда только пропаганда, а то, что сообщается по нашу сторону, правдиво, справедливо, гуманно, не подлежит сомнению и служит делу мира»[81].
После такого «откровения» У. Липпман призывал запретить дальнейшую публикацию репортажей, о которых он отозвался весьма нелестно, как о «чепухе, вводящей в самообман».
По-видимому, нет другой такой области человеческой деятельности, где бы соперничество было столь острым, а конкуренция столь отчаянной, как между рабами пера.
