Ниже мы увидим, что структуры различных партий, в том числе большевиков, формировались без строгой привязки к административным границам губерний, а к осени 1917 г. идея объединения экономических регионов Донецко-Криворожского бассейна в единую административную единицу окончательно сформировалась и стала доминирующей среди местных региональных элит края — как промышленных, так и политических.
Такие стремления проявились уже 15 марта 1917 г., то есть через два дня после формирования Временного комитета Донбасса. В этот день в уездном центре Бахмуте собрались 132 делегата (по некоторым данным, 138) от 48 Советов, представлявших 187 тыс. рабочих края. Практически это был первый шаг к формированию единой структуры власти для Донбасса. Делегаты одобрили уже витавшую в воздухе идею об объединении промышленных районов нескольких губерний в одну административную область и выдвинули делегатов на первый съезд Советов Донецко-Криворожской области в Харьков, а также на Всероссийское совещание Советов в Петроград[125].
Как видно из информационного сообщения о формировании юзовских Советов, на районном съезде в Бахмуте была выработана следующая структура: «уездный, губернский и областной Советы непосредственно сносятся с Петроградом»[126]. Ни о каком промежуточном звене между областью и столицей России речи идти не могло, ни о какой Украине на тот момент даже вопрос не стоял. Необходимо подчеркнуть: в то время большевики были еще в значительном меньшинстве в регионе, Советы (в том числе рабочие) были преимущественно меньшевистскими и эсеровскими. Что бесспорно доказывает: формирование Донецко-Криворожской административной единицы, подотчетной непосредственно общероссийской власти было начато без большевиков и даже без Артема, который в те дни находился еще далеко от России.
С 25 апреля по 6 мая 1917 г. в Харькове состоялся первый областной съезд Советов рабочих депутатов Донецкой и Криворожской областей, на котором завершился процесс административного объединения Харьковской, Екатеринославской губерний, Криворожского и Донецкого бассейнов. Область была разбита на 12 административных районов, в каждый из которых входило 10–20 местных Советов. «Такое районное деление Советов Донецко-Криворожского бассейна игнорировало старое административное деление, — отмечает Поплавский. — Уездные города — Славяносербск, Бахмут, Павлоград с доминирующим мелкобуржуазным, мещанским населением — исключались как центры объединения местных Советов. На смену им появлялись большие… промышленные центры — Луганск, Кадиевка, Дебальцево, Горловка, Макеевка и др.»[127]. Отметим, что некоторые из этих центров (например, Макеевка) относились к Области Войска Донского, а некоторые (например, Кривой Рог) — к Херсонской губернии. Таким образом, Советы фактически положили в основу нового регионального образования административное деление, неформально применявшееся Съездами горнопромышленников Юга России.
В конечном итоге областной съезд принял положение об организационной структуре Советов Донецко-Криворожской области, которая была разбита на 11 районов: Харьковский, Екатеринославский, Александровско — Грушевский, Новочеркасский, Таганрогский, Луганский, Чистяковский, Юзовский, Ровенско — Должанский, Криворожский и Ростово — Донской[128]. Эти территории в итоге и составили Донецко-Криворожскую республику (в обращении правительства ДКР от 7 апреля 1918 г. границы республики обозначаются этими землями и, сверх того, территория ми Херсонской губернии вплоть до Крымского перешейка).
В ходе подготовки и проведения I областного съезда Советов за Харьковом была фактическая закреплена и роль областного центра. На съезде 170 делегатов обсуждали огромное количество вопросов, включая вопросы об отношении к войне или о заработных платах рабочих. В конечном итоге на многопартийной основе был сформирован постоянно действующий орган — Областной комитет Советов, который возглавил 33–летний харьковец (проживал по адресу Куликовская, 8[129]), помощник присяжного поверенного Лазарь Голубовский, принадлежавший к партии левых эсеров.
С самого начала работа обкома Донкривбасса не задалась, с чем соглашались позже представители различных политических сил. Одна из серьезных проблем этого органа заключалась в том, что постоянно менявшаяся политическая обстановка стремительно изменяла и настроения населения в сторону их радикализации. На момент формирования обкома большевики были абсолютными маргиналами в регионе и, соответственно, в Советах. А по мере роста их популярности в промышленных регионах росла и их неудовлетворенность своей слабой представленностью в областном органе власти. Именно поэтому большевики пытались постоянно блокировать работу обкома и требовали его перевыборов — особенно после июльских событий в Петрограде, когда популярность их партии повсеместно поползла в гору.
Для решения этой проблемы 1–2 сентября в Харькове была созвана областная конференция Советов. Однако ввиду корниловского мятежа ее работа была скомкана, а саму конференцию было решено считать «совещанием»[130].
II областной съезд Советов Донецко-Криворожского бассейна удалось собрать 6 октября, когда в промышленных регионах уже превалировали большевики, а в Донбассе обострилась борьба рабочих Советов с казаками, устраивавшими карательные операции против бастовавших шахтеров. Представители РСДРП(б) в итоге уже были в относительном большинстве на съезде (из 130 делегатов 47 были большевиками, 41 — меньшевики, 34 — эсеры, 8 делегатов были беспартийными). Усилили свои позиции ленинцы и в обкоме. Но поскольку они вновь не получили там большинства, продолжали блокировать его работу. Советские историки поясняли это тем, что якобы при формировании состава съезда меньшевики выдали своим сторонникам 50 «незаконных» мандатов[131].
Большевик М. Жаков (будущий нарком ДКР) так обрисовал первые месяцы работы обкома после переформатирования: «На первых же заседаниях Областного комитета мы столкнулись с тем, что фракции меньшевиков и с. — p., благодаря представительству от партийных центров получили преобладание, в то время как на съезде большинство в один голос было обеспечено нам. Это парализовало работу Областного комитета. Мы не могли при таком положении разрешить ни одного принципиального вопроса и занимались только вермишелью»[132].
Артем на II съезде также выступил с резкой критикой обкома: «Я критикую Областной комитет не за бездеятельность, а за деятельность, направленную против рабочего класса. Комитет был канцелярией министерства труда». А делегат от Юзово — Макеево-Петровского района обвинил обком в том, что тот занимался исключительно партийной работой: «В своей работе вел однобокую политику, рассылал рабочим литературу, восхвалявшую соглашателей Церетели и Чернова»[133].
После октябрьского переворота в Петрограде ситуация в областных органах Советов Донкривбасса еще больше усугубилась. Большевики требовали реальной власти в обкоме и поставили на повестку дня его перевыборы, а соответственно — и новый съезд Советов. Тщетно меньшевики и эсеры призывали ленинцев к компромиссам на местном и на общероссийском уровне (сразу после Октября Донецко-Криворожский обком издал воззвание к Ленину с призывом выработать общую линию поведения с другими социалистическими партиями России[134]).
23 ноября 1917 г. большевистская фракция обкома обнародовала свое воззвание «К рабочим Донецкого и Криворожского бассейнов», в котором потребовала переизбрания областного комитета: «Прошлый, II съезд Советов дал большинство в Областном комитете не нам, а тем, кто против политики нашей партии. В результате, сейчас, в момент полного развала власти в нашем бассейне мы должны бессильно опустить руки. Власть революционного правительства рабоче — крестьянской революции большинство нашего Областного комитета отказалось признать, власть Киевского правительства Рады только саботирует возможность действия. От власти Советов Областной комитет отказался. Этим вся власть над жизнью горнорабочих и над их свободой отдана в руки капиталистов и их союзника Каледина… Мы не уходим из Областного комитета. Мы просто говорим вам: боритесь, но не рассчитывайте на Областной комитет… И попытайтесь выбрать на конференцию тех, кто сумеет из Областного комитета сделать орган борьбы против капиталистов»[135].
После этого, по словам Жакова, «Областной комитет окончательно умер»: «Фактически даже вермишель рассматривалась только большевистским по составу президиумом, ибо никто на заседания Областного комитета после трех раз не являлся». Хотя Голубовский возражал на обвинения Жакова: «Меньшевики и эсеры… не желали пользоваться большинством. Областной комитет вообще был неработоспособен, и был бы таким, если бы там было даже только 2 меньшевика»[136]. Тем самым даже глава обкома вынужден был признать резонность заявлений большевиков о неэффективности данного органа власти вплоть до января 1918 года.
