Полагая, что после получения Анголой и Мозамбиком независимости стала осуществляться «стратегия Москвы по тотальному наступлению на ЮАР», белое правительство активно вмешивалось вооружённым путём в их внутренние дела.
Особенно сильному военному, политическому и экономическому давлению со стороны ЮАР подверглась Ангола. С 19 января 1976 г., когда верховное командование ЮАР отдало приказ своему экспедиционному корпусу (ранее в 1975–1976 гг. пытавшемуся захватить столицу страны) отступить на территорию Намибии, войска Претории неоднократно пересекали границу и вступали в вооружённые столкновения с армией Народных вооружённых сил Анголы. Свои агрессивные действия расисты оправдывали необходимостью «преследовать» скрывающихся на территории Анголы бойцов СВАПО.
В октябре 1977 г. южноафриканские солдаты осуществили первую «операцию преследования» на юге Анголы. В мае 1978 г. Претория предприняла крупную воздушно-десантную операцию на ангольской территории, нанеся удар по шахтерскому городу Касинга, где находился лагерь намибийских беженцев. По имеющимся сведениям, число жертв достигло 600 человек. В марте 1979 г. войска ЮАР предприняли две крупные операции на территории Анголы и одну в Замбии. Начиная с 1980 г. ЮАР стала регулярно, главным образом в течение сухого сезона (с мая по ноябрь), совершать крупномасштабные агрессивные действия против Анголы, потому что её не устраивало находившееся у власти в Анголе правительство МПЛА, провозгласившее курс на строительство социализма. Такая политика расистского режима была тесно увязана с усилиями США и других империалистических государств, направленными на свержение прогрессивного режима в Анголе. США фактически санкционировали крупномасштабную агрессию в 1981 г., сделав ставку на координацию действий всей ангольской контрреволюции, руководить которой было «поручено» «вождю» УНИТА Ж. Савимби[176].
В сентябре 1984 г. состоялась очередная двусторонняя встреча по вопросу о выводе южноафриканских войск. ЮАР взяла на себя обязательство вывести свои войска в течение ближайших недель, но и в начале 1985 г. они ещё оставались на территории Анголы. (Окончательно были выведены только в 1988 г.) Одновременно с дипломатическими переговорами ЮАР содействовала расширению подрывной деятельности банд УНИТА. Началось минирование ангольских портов. Были произведены взрывы линий электропередачи, вызвавшие остановку работы заводов и фабрик в Луанде. Претория не скрывала, что будет добиваться от Анголы подписания пакта о ненападении в обмен на изменение отношения к УНИТА и щедрую экономическую помощь.
Аналогичная тактика сочетания прямой агрессии с усилением поддержки контрреволюционных сил была применена расистским режимом и в Мозамбике. Рейды южноафриканских «коммандос» на его территорию сопровождались активизацией бандитских вылазок сил так называемого «мозамбикского национального сопротивления» (РЕНАМО). Задачи РЕНАМО облегчались тяжёлым экономическим положением Мозамбика. Экономика страны после ухода оттуда португальцев пострадала в результате нарушения исторически сложившихся хозяйственных связей с ЮАР и Родезией. Активно участвуя в политике эмбарго против режима Я. Смита, Мозамбик, как ни одна другая страна Африки, пострадал во имя зимбабвийской независимости.
В начале 1980-х годов в течение трёх лет свирепствовала самая суровая в этом столетии засуха, следствием которой стал жестокий голод в Мозамбике. Это усилило недовольство масс. Сложившаяся ситуация в на родном хозяйстве объясняется в значительной мере тем, что антиправительственная деятельность РЕНАМО, которую координировали южноафриканские спецслужбы, начиная с 1980 г. была нацелена главным образом на экономические объекты страны: саботаж на железнодорожной линии и автостраде между Зимбабве и Мапуту; разрушение фабрик, лесопильных, чаеразвесочных и хлопкоочистительных предприятий; уничтожение транспортных средств; диверсии в порту Бейра и на нефтепроводе между Бейрой и Умтали; похищение иностранных специалистов, работавших по найму в Мозамбике.
РЕНАМО направляло свои «кадры» для обучения военному делу и для вооружения в лагеря на территории ЮАР. К 1984 г. контрреволюционные формирования на считывали 15 тыс человек. Распространив свою подрывную деятельность на всю территорию страны, они нападали на магазины, склады, автомобили с продовольствием с целью обострить проблему снабжения населения. По словам тогдашнего президента Мозамбика Саморы Машела, банды РЕНАМО уничтожили 900 магазинов, осложнив снабжение 4,5 млн человек, разрушили 840 школ, в которых обучались 150 тыс детей, 12 больниц, 198 клиник. Уничтожались мосты, склады горючего, локомотивы, плантации. Были зверски убиты многочисленные мирные жители — крестьяне, рабочие, учителя, технические специалисты из Бразилии, Англии, социалистических стран, Португалии. Даже П. Бота был вынужден охарактеризовать эти действия как «акты терроризма», умолчав, однако, что именно ЮАР оказала МНС всестороннюю помощь[177].
Как утверждала газета «Нью-Йорк таймс», для Претории «необходима была нестабильность, вызываемая действиями РЕНАМО»[178]. С 1976 г. борьба в стране постепенно превратилась в кровопролитную гражданскую войну, в результате которой в некоторых провинциях контрреволюционерам удалось создать положение, близкое к анархии. Вместе с тяжёлым экономическим положением это крайне осложняло действия правительства Мозамбика и заставило его пойти на переговоры с ЮАР, закончившиеся подписанием 16 марта 1984 г. «Договора о ненападении и добрососедстве» — «Договора Нкомати», названного так по месту подписания. Мозамбик обязался принять меры для прекращения проникновения боевых отрядов АНК в ЮАР со своей территории, а ЮАР — прекратить поддержку МНС и вмешательство во внутренние дела Мозамбика. Правительство Мозамбика указало, что договор касается лишь военных аспектов деятельности АНК, но не политической поддержки этой организации, которая будет продолжаться.
Пойдя на соглашение с ЮАР, руководители Мозамбика, как и Анголы, ожидали, что это откроет возможность несколько разрядить обстановку на их южных границах, получить «передышку», столь необходимую для стабилизации положения и решения насущных задач внутреннего развития[179]. Однако, как показали последующие события, Претория не собиралась выполнять взятые на себя обязательства. Она не прекратила поддержку вооружённых банд УНИТА и МНС и даже выдвинула требование о введении лидеров контрреволюционеров в состав ангольского и мозамбикского правительств. Эти домогательства были решительно отвергнуты. Стало совершенно очевидно, что, заключая соглашения с Анголой и Мозамбиком, расистские власти не стремились к ослаблению напряженности в отношениях со своими соседями, которое могло быть достигнуто только в том случае, если правительство ЮАР перестало бы вмешиваться в их внутренние дела и стало считаться с законными интересами своего народа и народа Намибии.
В войсках, дислоцирующихся в оперативных зонах Намибии[180] и Анголы, чернокожие составляли соответствен но 35 и 40 %, причём большинство из них были жителями Намибии. Это намного больше, чем процент чернокожих военнослужащих в регулярных силах САДФ. Общая численность чернокожих в Регулярных силах САДФ составляла 14 тыс человек, к которым необходимо добавить ещё приблизительно 10 тыс чернокожих из Намибии. Таким образом, чернокожие составляли менее 10 % общей численности Регулярных САДФ и Территориальных сил Юго-Западной Африки (СВАТФ) и менее 2 % численности всех вооружённых сил апартеида. Таким образом, чернокожие в САДФ несли непропорционально большие тяготы в ходе боевых действий и рассматривались как один из видов «пушечного мяса».
Южноафриканская пропаганда доказывала, что САДФ представляли собой многорасовые силы, что в их рядах не существовало расовой дискриминации. По мнению одного из журналистов, «армия стала показательной моделью того многорасового государства, каким может стать однажды ЮАР. С момента вступления в вооружённые силы гражданский человек оставляет позади сегрегированную жизнь, которую он знал прежде». На деле же «показательной моделью» в армии являлся апартеид. В отдельную группу здесь были выделены цветные и индийцы, рассматриваемые как младшие «партнеры по обороне», а африканцы делились на «этнические группы» и направлялись в основном в формирования бантустанов. За исключением районов боевых действий, повсеместно проводилась откровенная сегрегация. Равенство в оплате существовало только среди офицеров, будь они белыми, цветными или индийцами, и никак не затрагивало чернокожих, поскольку командирами подразделений, сформированных из них, повсеместно были белые (за исключением военных формирований бантустанов).
