— Как же, читал! За прессой слежу регулярно… Давно пора придать этому делу соответствующее значение. Оч-ч-е-нь одобряю решение нашей партии… Я ведь по профессии агроном. Тридцать лет проработал в колхозе. И председателем выбирали не раз… В общем, потрудился на земле немало.
— А здесь как оказались?
— Ребята, понимаете, перетащили. Трое их у меня: два сына и дочка… Все трое на комбинате. У всех хорошие квартиры, прилично зарабатывают. И вот давай переманивать нас с матерью. Долго мы не решались, а потом переехали. Я пошел работать на склад готовой продукции, жена — в цех древесноволокнистых плит. Она и теперь еще трудится, хотя и пенсионерка. А я на пенсию вышел. Может, и не вышел бы, да вот садовый участок завлек. Всю ораву овощами кормлю круглый год.
— И что, хватает?
— В магазине ни картошки, ни солений-варений не покупаем. Все свое. Да и качество получше магазинного. Еще собираюсь мелкую животину завести. У нас тут многие держат кроликов, поросят. Так что будем еще и с мясом. Вот только дострою… — Он показал в окно, где неподалеку от дома стоял деревянный остов будущего сарая. — Надо же помогать государству в обеспечении людей продуктами питания. Считайте: наша семья в общем и целом насчитывает двенадцать едоков. Прокормлю их зимушку за счет огорода, значит, общественному сельскому хозяйству облегчение…
— А как урожаи? Земля-то здесь бедная, почвы кислые. Одним словом — Нечерноземье…
— Всякая земля, даже самая распрекрасная, любви рук и ума требует, — многозначительно произнес мой собеседник. Он подошел к печи, достал из нес чайник. — Приходится прибегать к дедовскому способу. Газа нет. И электричества тоже нет. Да и не надо. А то ребята сразу притащат сюда телевизор, всю деревенскую прелесть нарушат… Я от него в поселке устаю, когда наезжаю. Бабка у меня большая любительница: смотрит «от» и «до», все «кабачки» и джазы… Я уважаю только дельные передачи. И то — в меру… Может, угостить вас чем-нибудь посущественнее? Вы ведь рано из поселка. Рестораны и столовые еще закрыты…
— Да и дают в ресторанах одни макароны да рис. А я картошку уважаю, — лукавил я, направляя разговор в нужное мне русло. — Домашней картошки поесть — одно удовольствие…
— Могу печеной угостить, — сказал хозяин. — Печь рано протапливал, бросил в золу, должно быть, готова. — Он снова подошел к печке, отодвинул заслонку и выкатил на шесток десятка два аппетитных картофелин.
— Это штука, — искренне похвалил я. — Давно не лакомился печеной картошкой, да еще такой красивой, с розовой корочкой.
Иван Степанович собрал картофель в глубокую керамическую тарелку и поставил на стол.
— К пей капусточка будет кстати, — сказал он и вы шел за дверь, видимо, в погреб, расположенный под домом.
— А люди говорят, что нынче картошка никудышная, — начал я, когда вернулся хозяин с трехлитровой банкой белоснежной квашеной капусты с вкраплениями из ярко-красной моркови. — У вас, смотрю, все в лучшем виде.
— Я все же агроном, — проговорил он, пряча улыбку. — Специалист обязан добиваться сносного урожая даже в самый поганый год. Это при больших угодьях. А уж на таком клочке…
— Чем же вы удобряете бедную здешнюю землицу?
— Всем понемногу, — сказал он уклончиво. — Помет
добываю на птицефабрике, у нас ведь она неподалеку. Под огурчики навоз достаю в совхозе… Так и перебиваемся с помощью добрых людей…
— Ну а минеральными удобрениями не увлекаетесь?
— Чего нет — того нет. Предпочитаю органику…
Я доел первую картофелину и сказал:
— Я тут слышал разговоры, что некоторые садоводы берут на комбинате какие-то отходы производства и это, говорят, сильно поднимает урожайность.
Иван Степанович снова испытующе глянул на меня и предложил не стесняться, нажимать на картошку.
— Не слышали про такое?
— Очевидно, речь идет об активном иле, — сказал он. — Да, ценный белковый продукт. Но ведь брать его на комбинате запрещено строго-настрого… Разве только воровским путем…
— А почему, если он приносит пользу?
— Считается вредным. Хотя вредность никем не установлена. Дело в том, что при коагуляции активного ила применяются некоторые токсичные вещества: хлорное железо, известковое молочко… Что касается извести, то она крайне необходима для улучшения структуры здешних кислых почв, а прочие присадки… Короче говоря опасаются отдаленных последствий. Если говорить честно, то я в это не верю… Между прочим, отдаленные пи следствия многих признанных минеральных удобрении какими повсеместно щедро удобряют землю, тоже пока никто не выяснил…
Тут я почему-то решил идти в открытую и сказал:
— Иван Степанович, я не инспектор, никаких неприятностей вам не причиню. Просто хочу знать: удобряете ли вы свой огород активным илом и что из этого получается?
Он удивленно покачал головой, посидел молча, раздумывая. Потом поднялся и снова вышел за дверь, а через минуту возвратился, неся на ладонях три картофельных клубня примерно таких размеров, как показала женщина в автобусе, сложив вместе оба кулака.
— Вот что из этого получается, — гордо сказал хозяин. — Что получают другие — спросите у тех, кто не удобряет. — Он положил картошку на стол и предложил — Поинтересуйтесь. Возьмите эти плоды и отдайте на анализ. Может быть, и найдут в них вредные токсиканты. А может, убедите руководителей комбината разрешить садоводам законно брать ил, а не покупать его тайком у шоферов… Три года назад я опрокинул в свой огород два самосвала этого добра. Нынче собираюсь опрокинуть еще, если удастся…
…Я снова возвращаюсь на крышу цеха обезвоживания активного ила. Олейник говорит:
— Если провести необходимые исследования и доказать, что активный ил не содержит опасных токсических веществ, то мы можем ежесуточно давать стране сто тонн кормового продукта, что эквивалентно примерно такому же количеству мяса.
— Так должен же кто-то серьезно заниматься этой проблемой! — выпалил я с жаром. — Особенно теперь, когда прилагаются колоссальные усилия для развития сельского хозяйства Нечерноземья.
— Занимаются, — проговорил Олейник с грустью. — ВНИИБ, наш отраслевой научно-исследовательский институт бумаги, входящий в состав всесоюзного производственного объединения Бумпром, имеет лабораторию по утилизации отходов. Но ведь это, учтите, отраслевой институт, который ищет способы уничтожения отходов целлюлозно-бумажных производств. Наше министерство озабочено давлением контролирующих органов, которые требуют быстрейшего сокращения огромных площадей, занятых вредными отходами. Поэтому вышеназванная лаборатория предложила нам проект строительства цехов обезвоживания, сушки и сжигания активного ила. Сжигания — белка…
— Кому же, по вашему мнению, следует вменить в обязанность кардинальное решение этого вопроса? Комбинату?
— Нет. Комбинату такая работа не по силам. Он и без того слишком многоотраслевое хозяйство. Но при готовых рекомендациях и проектных проработках наладить выпуск продукции нам по силам… Необходимо только найти заинтересованную организацию, которая создаст при комбинате научно-практическую группу специалистов с определенными правами и под эгидой госкомитета по науке и технике. Надо подключить сюда министерства сельского хозяйства и здравоохранения. Именно они станут возражать и даже применять санкции, если кто-нибудь из совхозных руководителей решится удобрять пашни или луга нашим активным илом без предварительных исследований и выдачи заключений о возможной токсичности ила в произросшем продукте пли в мясе животных… Но ведь нельзя же сидеть сложа руки и смотреть, как гибнут миллионы тонн натурального золота. Если будут, допустим, обнаружены токсиканты, то у нынешней химии найдется достаточно способов, чтобы обезвредить их или полностью исключить. Я знаю, например, что гидролизное производство имеет опыт получения кормовых дрожжей, в которых содержится активный ил от системы биологической очистки стоков этих производств. Принцип получения их точно такой, как в целлюлозно-бумажной промышленности. При этом не надо начинать все с нуля. Необходимо разыскать все, что уже сделано в этом направлении в других отраслях, — и шагать дальше… Глубоко убежден, что рано или поздно к этой проблеме ученые обратятся. Но зачем терять драгоценное время?! Для чего тратить миллионы на строительство цехов сжигания белка, когда лучше употребить эти деньги на поиски решения проблемы и в ближайшем будущем приступить к выпуску товарной продукции, которая позарез нужна сельскому хозяйству вообще, а нашему Нечерноземью — в первую голову. Это будет рентабельное производство, продукция которого пойдет нарасхват. Биологический процесс очистки можно повести таким образом, что отходов хватит и на производство дрожжей, и на производство органических удобрений. Более того, можно будет начать планомерную переработку огромных залежей активного ила. Вы представляете, что может быть?! И должно быть! Надо только найти таких энтузиастов, всколыхнуть, убедить, заставить поверить в успех дела. Глубоко убежден, что дело это стопроцентное. Будем живы, я вам еще напомню наш разговор…
