В королевской Франции со времен Жанны д'Арк и до французской революции 1789 года «первым сословием» было духовенство, вторым — дворянство, а все остальное население называлось «третьим сословием». При этом ни в быту, ни в нравах буржуазии и купцов ничто не отвращало от них крестьянство. Для очень многих французских крестьян именно богатый предприниматель был духовным вождем и лидером в общественной жизни… Как Амосовы и Строгановы для многих черносошных крестьян, особенно старообрядцев.
Московия и в этом отношении была частью Европы, а не Азии.
Но самой яркой особенностью Московии, сближавшей ее с Европой, была одна особенность ее власти: власть в Московии XVII века брала свои права из рук народа и правила, постоянно советуясь с народом, спрашивая у него мнения о самых различных вопросах.
Это мнение так не согласуется с установившимся мнением, что уверен: вот в этом-то месте мне не захотят поверить очень и очень многие читатели. Как?! Разве Буровский не знает, что Московия, допетровская Русь, — общество авторитарное, жестокое и уж, конечно, абсолютно не демократичное?! Он что, этот Буровский, решил рассказывать сказки про какую-то там демократию в Древней Руси?! Мало того, что автор обижает Великого Петра и его великие реформы, он еще не знает самых элементарных фактов?!
На это я отвечу очень уверенно: да, Московия XVII века — это государство, где рядом с традициями авторитарными, с традициями жесткой властной вертикали сосуществует другая и тоже народная традиция, выходящая прямо из общины традиция принятия коллективных решений — «обчеством», при участии всех заинтересованных лиц. Можно привести множество примеров того, как сочетаются эти традиции в системе управления страной. И что общество лояльно к государству и активно его поддерживает.
Да, Московское государство жестоко и грубо, в большой степени уже от отсутствия опыта, от неумения действовать более тонко. Да, оно стремится подавить человека своим величием, демонстрацией своей силы и огромности. Да, оно готово в любой момент к применению самого жестокого насилия и на внешней арене, и внутри страны, против любых «ослушников», «бунтовщиков» и «крамольников».
…Но кто сказал, что это государство противостоит обществу? Что общество не согласно с такими методами ведения государственных дел, в том числе с такими методами управления? Нет никаких оснований для таких утверждений.
Общество в Московии ничуть не менее грубо и дико, чем государство. Государство практикует «торговую казнь» — публичное битье кнутом? Но в семьях порка жены плетью, сечение взрослых сыновей (на глазах детей и жен) объявлены даже не правом, а обязанностью, и притом даже религиозной обязанностью главы семьи. Публичные порки взрослых мужиков и баб в общинах производятся совершенно открыто, на глазах детей тех, кого секут. Это обычнейшая, повседневная практика.
Государство рубит вору правую руку, казнит за самые незначительные (с нашей точки зрения) провинности, применяет такие чудовищные виды казней, как колесование, закапывание живьем и посажение на кол.
Но ведь и крестьяне, поймав конокрада, сажают его на кол, и этот древний обычай держался очень устойчиво. Первое упоминание о таком обычае встречается еще в описаниях Московии XVI века, последние случаи зарегистрированы во время Гражданской войны 1918–1922 годов. А казни и порки кнутом собирают огромную аудиторию любителей таких зрелищ: в Москве это десятки тысяч людей, которые приходят целыми семьями, с женами и детьми. Ученые монахи в дни казней водят воспитанников посмотреть: они считают зрелище преступников, захлебывающихся кровью на колесах, полезным и назидательным для подростков.
Да, государство едино с официальной Церковью, и оно вторгается в деликатнейшие сферы, в области религиозных убеждений человека. Оно, Московское государство, способно прямо предписывать, во что верить, сколькими пальцами креститься, и готово жестоко карать за ослушание. Да, оно способно запрещать своим подданным путешествовать в другие, «неправедные» страны или переходить в «басурманскую» веру (само решая, какая вера «басурманская», а какая — нет).
Но ведь и общество не менее жестоко контролирует своих членов в том, что оно считает «правильным». Если невеста в брачную ночь оказалась «нечестной», обычай не то что разрешает, нет! Обычай предписывает вымазать ее ворота дегтем — чтобы все знали! Если девица лишилась «чести» до брака, уже не уполномоченные общиной, а вообще каждый прознавший и как только прознал, должен пойти и вымазать ворота дегтем. Это в XX веке можно было мазать ворота, а можно и не мазать. В старину вымазать ворота «нечестной» девицы дегтем было гражданской обязанностью, вроде как предупредить о нападении неприятеля… Парадокс еще и в том, что получается, — вымазать ворота должен как раз тот, кто и лишил девицу «чести» (как первый «прознавший»)… Вот ведь дичайшая ситуация!
Правда, если девицу оклеветали, она может попросить нескольких почтенных женщин удостоверить ее состояние. Или община, по просьбе ее родителей, родственников, большака, назначают таких «дознавательниц». Собирается весь «Mip», в избу к девице заходят почтенные дамы, и через какое-то время возвещают всем (включая опять же детей): мол, Дуня-то «целая», все в порядке! Оболгали ее… Тогда община обрушивается уже на оболгавшего и жестоко сечет его, да еще заставляет просить прощения. А бывает, община выдает лжеца семье оболганной «головой», причем обиженная семья имеет право сделать с ним все, что угодно, даже убить.
Так что я не вижу, по правде говоря, никакого противостояния, никакого взаимного непонимания общества и государства или тем более их взаимного недовольства. Согласно всему, что мы знаем, государство в Московии — это действительно «комитет по управлению делами общества». Судя по всему, большинство московитов считает его вполне адекватным и очень полезным инструментом. Общество готово помогать государству в его внешних войнах, в подавлении внутренних неурядиц, в сборе налогов, в судебных делах. Уже приводились примеры участия выборных людей в делах государства; на мой взгляд, это и есть примеры совместной государственно-общественной работы, а таких примеров очень много.
Глава 3. Демократия XVII века
ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ МОСКОВИЯ
И уже это одно позволяет мне говорить с большой уверенностью: Московия XVII века — демократическое государство. Демократическое, конечно, по понятиям того времени, а не нашего. Причем Россия во многих отношениях демократичнее даже, чем Британия или Франция.
Различий в пользу стран Европы я лично вижу два.
1. В Британии и во Франции меньший процент населения может оказаться жертвой государственного террора. Европейский дворянин и даже горожанин имеют неотъемлемые права, которые не может ни отменить, ни игнорировать даже король.
В Московии таких прав нет практически ни у кого. Захотел царь и сослал в Боровск, держал в земляной яме, уморил до смерти княгиню Урусову и боярыню Морозову.
Не надо думать, что в странах Европы общество более культурно, гуманно и просвещено и что государство там действует менее варварскими средствами.
В том же XVII столетии в Британии существовали такие виды казни, при которых преступника (например, «врага короля») разрубали на части. А куски трупа направляли в разные части королевства, чтобы добропорядочные подданные могли убедиться, как опасно и как нехорошо становиться врагами королей.
Во Франции за карманное воровство, например, палач публично перебивал в нескольких местах руки вору, а фальшивомонетчиков варили живьем.
Но в Британии и Франции хотя бы знатные не могли быть жертвами произвола и государственного садизма. Они не могли быть изуродованы, разрублены на куски, закопаны живыми.
2. Помощь общества своему государству в странах западного христианства (и католических, и протестантских) выражена в несравненно более четких, более оформленных видах.
Участие в суде? В Европе подробно прописывается, в каких случаях судит преступника королевский судья, а в каких ему помогает суд присяжных. Какие действия может совершить должностное лицо и по отношению к кому именно.
Участие в управлении? И так же четко прописано, какие из городских и какие из сельских общин могут выбирать каких должностных лиц, с каким кругом обязанностей и с какими границами прав. И в каких случаях правительство начинает сбор налогов или набор рекрутов через своих чиновников, а когда это делают выбранные лица.
Тут вообще надо оговорить одну любопытнейшую тенденцию: то, что существует в странах восточного христианства аморфно, нерасчлененно, в виде тенденции, в странах западного христианства оформлено конкретно и определенно. Можно долго рассуждать, с какими особенностями западного и восточного христианства это связано и как именно исторически складывалось такое положение вещей, но книга наша не об этом. Ограничусь констатацией факта: западное христианство более рационально, больше склонно к анализу, к тому, чтобы разрешить проблему «полностью и окончательно», а потом заняться другими делами. В восточном же православии постоянно не договаривают до конца, оставляют множество незавершенных процессов и в результате отстают.
