Чтобы добраться до этого спокойного туристического городка, живущего за счет американских пенсионеров с выжженными солнцем лицами британцев с ирландцами, способных говорить только на своем языке, нужно долететь до Международного аэропорта Мальпенса в Милане.
Мне нравится Милан. Даже в гласной, которая в этом слове отделяет букву «м» от буквы «л», я представляю его известный собор. Думая об этом городе, я чувствую сырость его весенних рассветов, слышу отзвук шагов в ритме стаккато на его брусчатых площадях.
Так что я был счастлив вновь оказаться в Милане, пройтись в направлении обратном от орд туристов, которые уже возвращались к себе в гостиницы.
Пока я шел по терминалу аэропорта, мое сонное сознание припоминало что-то о заметке о кладбище Новодевичьего монастыря, самом почитаемом кладбище в Москве, статью о котором я прочел в самолете. Статье пришлось делить газетное пространство с фотографией роковой женщины в красном платье с глубоким декольте, которая подносила к своим влажным пухлым губам божественный ликер, и списком обязательных для посещения достопримечательностей, разработанным российским Министерством по туризму. Среди самых известных: мавзолей Ленина, Лубянка и ГУМ, «самый крупный торговый центр в мире».
Новодевичье! Здесь похоронены некоторые из наиболее почитаемых русских писателей и поэтов. Чехов был одним из первых, кто обрел здесь свое пристанище в 1904 году, а немного позже сюда были перевезены из Данилова монастыря останки Гоголя. Здесь похоронены Маяковский и Булгаков, так же как и признанные режиссеры и основатели Московского Художественного театра Немирович-Данченко и Станиславский.
Я подумал о неопределенности будущего. Для меня прошлое было не строгой последовательностью событий, а чем-то вроде склада оставшихся в памяти образов и нечетких отпечатков, которые хранят ключ от волшебного рисунка нашей жизни.
Я мысленно посетил могилу Гоголя, символически связанную с могилой Булгакова, автора «Мастера и Маргариты». Останки Гоголя были перезахоронены на Новодевичьем кладбище, а часть оригинального надгробия обновлена. Камень с его бывшей могилы хранился много лет, пока его не увидела жена Булгакова и не поместила на могилу своего мужа. Только позже обнаружилось, что это камень с могилы Гоголя.
Красота и блеск — с одной стороны, философские размышления — с другой…
— Buona sera. (Будьте любезны пройти с нами.)
Резкий голос прервал мои мысли, которые плавно и бесцельно струились по границам моего воображения.
Я поднял глаза.
В мою сторону направлялся какой-то тип в плаще. Меня удивил его наряд, учитывая то, что над нами было голубое, без единого облачка небо. Среди складок плаща я заметил блеск автоматического оружия.
Словно звезда, приглашенная на один из ярмарочных спектаклей, проходящих в окружении горбунов, карликов и бородатых женщин, этот ничего собой не представляющий мужчина, отличный персонаж для любого карнавала, вторгся в мое личное пространство, щелкнул каблуками — и представился, поднеся два пальца к голове.
— Я детектив такой-то, — сказал он. — Если вас не затруднит, будьте любезны пройти со мной.
Сильное ощущение приближающейся трагедии или, точнее, тяжелое предчувствие охватило мое сознание, напоминая о той угрозе, которую представлял собой мой способ зарабатывать на жизнь.
Детектив и я, сопровождаемые по обе стороны двумя местными охранниками и агентом по борьбе с наркотиками, рядом с которым шел доберман, вошли в крошечную комнату предварительного задержания, где таможенные служащие и агенты безопасности обычно занимались допросами крупных и мелких злоумышленников в надежде на компенсацию от их соперников все из того же преступного мира. В комнате был письменный стол, нелепо широкий, а около него — низкий стол с лампой.
Все казалось на удивление спокойным. Можно было услышать шум ветра за окном, многочисленные всхлипывания, за которыми следовали стоны и тяжелые шаги по коридору.
— Вы можете снять куртку, — сказал один из охранников, поворачивая голову в сторону вешалки, прибитой к стене.
Я машинально снял куртку.
Прокручивая в памяти все те события, я чувствую стыд за то, что позволил загнать себя в угол и запугать, за то беспокойство, которое я почувствовал.
Я встал, чтобы повесить ветровку на вешалку. Но поскольку я повесил ее плохо, она с грохотом упала оттуда, а вместе с ней — две висевшие там куртки и пиджак.
Четыре вещи упали с нелепым грохотом.
— Lei come si chiama? (Как вас зовут?)
Я назвал свое имя.
— Ваша национальность?
Я ответил.
— Di che parte di Canada é lei? (Из какой вы провинции в Канаде?) Lei dove abita? (Гдe вы проживаете?) Qual é il suo numero di telefono? (Назовите ваш номер телефона.) Е la prima volta che viene in Italia? (Вы впервые в Италии?)
За те годы, что я освещал заседания Бильдербергского клуба, я научился избегать ненужного противостояния с бесстрашными стражами границы и полицией. Я знаком с несколькими журналистами, которые были высланы на родину только потому, что разозлили представителей власти.
— Мы хотели бы осмотреть ваш багаж. У нас есть основания полагать, что вы можете быть причастны к перевозке наркотиков, — сказал детектив.
— Если у вас есть наркотики, для вас будет лучше признаться до того, как мы проверим ваш чемодан, — добавил агент по борьбе с наркотиками.
Я не беспокоился по поводу наркотиков просто потому, что я их не употребляю и тем более не перевожу в своем чемодане в другую страну.
Однако я освещал ежегодные заседания Бильдербергского клуба, и мое имя было известно всем подразделениям секретных служб от Моссада до КГБ, от МИ-6 до ЦРУ. Имеются фотографии всех журналистов, которые интересуются подобными заседаниями, регистрируются их личные данные, и вся эта информация передается через Интерпол, контролируемый Рокфеллерами, во все службы безопасности.
Это уже был не первый раз, когда кто-то пытался поставить под угрозу мою безопасность. В Торонто в 1996 году тайный агент попытался продать мне украденное оружие. В Синтре в 1999 году мне подослали в номер гостиницы женщину, которой внушили под гипнозом раздеться и немедленно выброситься из окна моего номера после телефонного звонка. Их намерением было обвинить меня в убийстве (это обычная техника в борьбе за власть среди сильных мира сего). К счастью для всех, я избежал этих инсинуаций. Не спрашивайте меня, почему. Один из навыков, которые я развил, преследуя по всему миру членов Бильдербергского клуба, — это шестое чувство. Странные звуки в автомобиле, повторяющийся шум, лица, которые кажутся мне знакомыми, случайные друзья, предлагающие свою помощь, — так или Иначе учишься быть осторожным. Было что-то необычное в поведении этой женщины. Слишком отстраненная, слишком навязчивая. Язык ее тела не соответствовал тому, что она говорила. Я подумал — вот оно! То, на что я обратил внимание, было явное отсутствие координации между ее движениями и речью. Услышав стук в дверь, я подумал, что это обслуживающий персонал с цыпленком в миндальном соусе и яблочным пирогом, которые я заказал на ужин. Но вместо этого, открыв дверь, я обнаружил женщину с точеной фигурой, длинными черными вьющимися волосами и зелеными глазами, которые словно отражали лунные блики.
— Дэниэл, наконец-то я тебя застала, — сказала она, постепенно вплывая в номер, — доверься мне… Мне нужно было тебя увидеть… Я брежу тобой…
Слегка опершись на деревянный стол, который стоял напротив меня, она плавно обвивала руками свои изящные бедра, то поднимая, то опуская шелковую ткань своего красного платья, позволяя мне созерцать свои ноги в черных кружевных чулках.
— Чувствую, что без тебя я никто… Я хочу тебя… Я хочу, чтобы ты оставил свои следы на моей коже… Ты нужен мне… Я твоя, а ты мой…
Она подняла руки, чтобы погладить свою грудь, и постепенно расстегивала пуговицы корсета, позволяя мне разглядеть маленькие и темные соски.
— Я умираю от желания… Трахни меня, как никогда никого не трахал… — сказала она, медленно приближаясь ко мне.
Когда она не смотрела на меня, ее взгляд блуждал где- то, словно она была погружена в воспоминания; в тот момент она даже не заметила бы самого сатану, если бы он предстал перед ней.
Не знаю почему, в это мгновение в моей памяти возник образ той роковой женщины с бутылкой божественного ликера. Маркетинг, реклама, ложь, манипулирование…
Мысленно возвращаясь в Милан, в ту комнату комиссариата в аэропорту, и вспоминая обращенные на меня взгляды полицейских, я спросил себя, возможно ли, чтобы мне подбросили наркотики в чемодан?
Расследуя деятельность Бильдербергского клуба, я принимаю все меры предосторожности. Я никогда не сдаю багаж. У меня всегда только ручная кладь, которую я никогда не упускаю из виду. По дороге из Шотландии в 1998 году (речь шла об одном из моих самых успешных расследований, касающихся Бильдербергского клуба, когда мы с Джимом Такером из «American Free Press» раскрыли планы этой группы относительно войны в Косово. Сначала клуб попытается разжечь ожесточенный конфликт между Грецией и Турцией на Кипре, чтобы затем перенести его оттуда на Балканы) у меня возникло ощущение, что кто-то порылся в моем багаже: я оставил его в аэропорту вместе со всей одеждой и документами по конференции в Тэрнберри…
