Первая инаугурация Бориса Николаевича состоялась 10 июля 1991 года. Тогда еще не распался Союз, Россия в него входила. Ельцин был избран президентом РСФСР на первом в республике всенародном голосовании 12 июня — не на Съезде, получил более 57 процентов голосов. Его служба протокола имела чуть больше времени, чтобы подготовиться к инаугурации. Она консультировалась со мной. Я продолжал работать у Михаила Сергеевича, и, учитывая взаимоотношения двух лидеров, эти консультации не могли быть широкими. В процедуре приведения к присяге Ельцина помощники пошли по традиционному пути: собрали руководителей регионов, представителей общественности в КДС. Скромная сцена, красное знамя с серпастым гербом РСФСР, на трибуне Конституция и Декларация о государственном суверенитете России. Короткая присяга. Почему он произносил ее, приложив руку к сердцу? Может быть, неудобно было держать ладонь на Конституции, обойдя вниманием декларацию?
— Кстати, когда вы возглавили протокол Бориса Николаевича, случались ли иностранные заимствования?
— Мы изучали, как проходят церемонии, например, во Франции и в США. Американский президент приносит присягу на Капитолийском холме, потом медленно проезжает под ликование граждан по Пенсильвания-авеню до Белого дома, а вечером объезжает балы в 8—10 отелях, где собираются его сподвижники, и благодарит их за поддержку. У нас все по-другому.
Историческая судьба подарила России Кремль. Мы искренне считали, что нужно прийти к своему, российскому, национальному. По коронациям в Кремле пришлось перелопатить кучу документов, журналов и газет позапрошлого века. Хотелось, как в былые времена, завершать церемонию выходом к народу, на площадь. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Ко второй своей инаугурации Борис Николаевич пришел очень нездоровым. Измотала выборная гонка 1996 года. Никуда не ушли рубцы от перенесенных инфарктов, доктора настаивали на срочной операции на сердце. Да и Андреевский зал еще не сиял нынешним величием, масштабная реставрация Кремля не была завершена. По этим причинам церемонию решили проводить в усеченном порядке в зале Государственного Кремлевского дворца.
— Почему 9 августа?
— У американцев выборы и инаугурация разнесены более чем на два месяца: начало ноября и строго 20 января. Такой срок особенно важен при смене президентов — надо передать дела, сделать назначения, не обрывая преемственность. В дальнейшем мы хотели, чтобы и у нас появился такой зазор. Но Бориса Николаевича заставило спешить больное сердце.
В зале помимо депутатов — сенаторы, губернаторы, члены правительства, дипломаты. Новизна проявилась в присяге из 33 слов, которую произносят президенты и поныне, положив руку на Конституцию 1993 года. С тех пор к каждой инаугурации печатается специальный, как мы его называем, подарочный экземпляр.
Ко второй инаугурации появился золотой Знак президента РФ, который передается преемнику. На этом официальном символе высшей власти, выполненном в виде креста, вычеканен девиз «Польза, честь и слава». После присяги председатель Совета Федерации Егор Строев возложил Знак на грудь президента. Патриарх Алексий II благословил. Никаких речей Борис Николаевич не произносил. Исполнили гимн на музыку «Патриотической песни» Глинки. Все закончилось за 15—20 минут.
Под артиллерийский салют из 30 залпов над куполом резиденции президента в Кремле был поднят его штандарт.
Штандарт появился в 1994 году. Вообще Борис Николаевич относился с большим пиететом к символам государственности. Еще будучи председателем Верховного Совета РСФСР, он ездил на автомобиле с российским флагом. Когда стал руководителем самостоятельной страны, сам следил за созданием новой символики. Эта работа во многом легла на протокольную службу.
— Как же вы, кадр Горбачева, попали в штат к Ельцину?
— Перерыв оказался недолгим. 27 декабря, после прихода Бориса Николаевича в кремлевский кабинет, мне поступило предложение. «Нас 12 человек, если берете, то всей командой», — отвечаю. Меньше чем через месяц вышел указ: я стал шефом протокола, не растеряв людей. Борис Николаевич знал меня по работе в ЦК, приходилось готовить его зарубежные поездки на съезды братских партий. Он приходил к нам в сектор, чтобы лично отсмотреть сувениры, которые брал с собой. Действовала целая система. Нужно было подготовить не просто подарок, а чтобы он был к месту. Изучали пристрастия человека, хобби. Это делают все протокольные службы мира.
Брежнева они подловили на его любви к автомобилям. А ему чем ответить? Горбатый «Запорожец» ведь не подаришь... Помню, готовим первый официальный визит Горбачева в Великобританию. Ну чем расположить королеву? Оказывается, Ее Величество Елизавета II, как и королева-мать, очень трепетно относится к славянским ветвям своего рода. Они собирают фарфор нашего Императорского завода. Хвастаются и японцы, и китайцы своим фарфором, но наши, если возьмутся, сделают не хуже. Светящийся фарфор! Мы сделали в Ленинграде кофейный прибор тет-а-тет. Восторг!
Едем к Рейгану. Что Рональду дарить? Я когда готовил этот визит, то пришел в Белый дом. Весь подоконник Овального кабинета был уставлен миниатюрами конских седел. Хозяин неплохо играл в поло. И мы заказали ему седло, узнав его вес, рост, все как положено. У нас лучшими мастерами по седлам считались киргизы. Опять восторг! Попали! Сейчас это седло выставлено в Рейгановском музее при его библиотеке в Калифорнии.
Есть в подарках и другая крайность. Когда узнали, что Борис Николаевич увлекается теннисом, то ракетками и машинами для подачи мячей просто завалили. Хорошо, что в то время у нас развивались юношеские спортивные школы, было куда отдавать. Так что подарок — это всегда дело тонкое. Подарок может быть дорогим не по цене, а по сердцу.
С 20 января 1992 года я — шеф протокола Ельцина, а 27 января мы уже начали первый тяжелейший визит: Лондон, Нью-Йорк, Вашингтон, Оттава. С тех пор пошло: с Борисом Николаевичем 59 зарубежных визитов, не считая соседей.
— Чем отличался протокол поездок Ельцина от горбачевского?
— Различия могут быть только в личных отношениях между партнерами, кто кому как симпатичен. Приснопамятны спонтанные выходы Горбачева в народ, которые создавали проблемы и нам, и охране. Американские бодигарды побледнели, когда он первый раз вышел из лимузина в незапланированном месте. В Праге на Вацлавской площади в 1987 году нас так помяли, что на моем пиджаке осталась одна пуговица. Коллеги надо мной подтрунивали: хорош глава протокола без пуговиц.
На первых порах Ельцин тоже любил говорить: «Ну-ка останови машину». А когда толпа особенно напирала, обращался примерно так: «Мужики, или не толкайтесь, или мне придется уйти». Со временем практика таких общений у Бориса Николаевича ушла. Кстати, иностранные лидеры не любят импровизированных общений. Не так давно разговор премьера Великобритании Гордона Брауна с избирательницей дал большой минус кампании лейбористов. А визиты руководителей за рубеж день ото дня становятся все более типовыми: приезд, встреча — у нас в Кремле, скажем, у французов — в Елисейском дворце, — переговоры тет-а-тет, затем в расширенном составе, обед, пресс-конференция, отъезд.
— При Брежневе хоть ездили встречать-провожать в аэропорт. Потом что случилось?
— Мочи не было. Мы изучали все эти вещи. Протоколом ни у нас, ни у них не прописывается аэропорт как догма. Горбачев уже не ездил, Борис Николаевич тоже не ездил. Единственный раз Ельцин встречал в аэропорту королеву Великобритании. И провожал ее из Санкт-Петербурга. По королевскому протоколу она обязана была при первом визите или прибыть в страну морем, или отбыть. Так вот Елизавета II отходила из Петербурга на яхте.
В остальных случаях играли роль дружба и личные симпатии. Миттеран встречал в аэропорту Бориса Николаевича, Коль мог себе такое позволить. Ехали вместе в одном автомобиле, а это и давало время на дополнительные переговоры, и сближало. А в машину двух переводчиков трудно посадить, одного впихивали на приставное сиденье.
Откровенно говоря, Борис Николаевич протокол очень ценил, по пунктуальности я его называл хронометром. (Потом в своей книжке он дал точно такое определение и мне.) Всегда одевался с иголочки, костюмы мы ему гладили по три раза на дню. Не любил сюрпризов и отклонений от программы. Японский премьер Хасимото опоздал на переговоры на 10 минут. Борис Николаевич вышел в соседнюю комнату. Японцы переполошились и буквально вбежали в зал переговоров.
В 1994 году премьер Мейджор давал прием под Лондоном, в Чекерсе. Англичане назначили мероприятие на 8 вечера. С учетом разницы во времени и недавнего прилета из Москвы нам показалось поздновато. Но хозяин барин. По протоколу надели смокинги. Лето. Душно. На часах 20.00. Ничего не происходит. Проходит 10, 15 минут. Борис Николаевич нервничает: мы должны через несколько часов улетать в Америку. Еще 15 минут ждем. Ельцин подзывает меня: давайте начинать. Но не мы хозяева. Наконец добился от шефа их протокола: все ждут принцессу Анну, нельзя начинать без члена королевской семьи. Дальше узнаем детали: принцессу за превышение скорости остановила полиция, составляли протокол, выписывали штраф. В конце концов она приехала. Извинения, шутки. Борис Николаевич весь вечер сидел рядом с принцессой Анной, от хмурых бровей не осталось и следа. Ельцинская харизма подкупала многих людей, и тогда протокол упрощался.
