Общества потребителей могут поспособствовать отстаивать ваши права в суде. А суды без всяких посредников сразу напрямую встают на защиту прав миллионеров и миллиардеров. Такое чувство, что люди, советующие вам отстаивать в суде свои права, просто ведут операцию вспомоществования судебным работникам: те получают и работу, и взятку с той или другой стороны, а то и с обеих.
Под раздачу демократических коврижек всегда попадают зазевавшиеся обыватели, а сами коврижки достаются демократам, как приз за разрушение страны и награда за защиту американских интересов на "территории с ресурсами" под названием Россия.
В КНР к смертной казни приговорены двое производителей фальсифицированного молока. Еще двое получили пожизненные сроки заключения. На их совести, как утверждают официальные обвинители, — 294 тысячи китайских младенцев, заболевших мочекаменной болезнью, 52 тысячи госпитализированных и шестеро погибших от химического вещества меламина, который под видом "протеинового порошка" добавлялся в молочные продукты, включая смеси для детского питания.
Это тот самый меламин, который еще с 1978 года запрещен к использованию в качестве "небелкового источника азота" при кормлении домашнего скота и разноцветные тарелочки-чашечки из которого нельзя использовать для пищевых целей (правда, тут сам меламин ни при чем — просто пластмасса на его основе нестойкая и при контакте с водой выделяет ядовитый формальдегид).
Причина преступления, страшно сказать, проста и всем нам уже понятна: снижение себестоимости и получение дополнительной прибыли. Одни разбавляли молоко водой и затем "нормализовали" его до нужной концентрации белка дешевым "протеиновым порошком", другие лепили этот самый "протеиновый порошок" не из сои, как обычно (от неё, правда, тоже польза более чем сомнительная, но хотя бы не прямой яд), а из химикатов.
Когда подлог обнаружился, китайские власти решили примерно наказать виновных, ядовитая продукция была отозвана и с внутреннего, и с внешнего рынка (не смейтесь — Китай экспортирует молочные продукты в 48 стран мира, включая США), однако о компенсации пострадавшим, как сообщается, речи не идёт. Не будем лезть со своим уставом в чужой монастырь и рассуждать о том, хорошо это или плохо, — напомним только, что в 2008 году, например, от "палёной" водки в России погибло свыше 20 тысяч человек, а количество жертв фальсифицированных лекарств вообще не поддается учёту — ну, нет у нас такой статистики, и всё тут.
И что — кого-то привлекли к уголовной ответственности, осудили по всей строгости закона? Нет, ну, кто-то кое-где у нас порой действительно "попадал под раздачу", особенно в рамках конкурентной борьбы и передела собственности. Но в целом никаких подвижек по части защиты населения от "рыночных" угроз, связанных с фальсификацией продовольственных и фармацевтических товаров, не происходит. В законодательстве до сих пор толком не прописаны соответствующие нормативные документы, так что простора для "поворота дышла" вполне хватает.
Ни в коем случае не хочу идеализировать пекинских товарищей в их заботе о собственном народе. Уверен, при необходимости защиты своей власти рука у них не дрогнет: и 50 млн. убитых в ходе "культурной революции", и сотни погибших на площади Тяньаньмэнь в июне 1989 года свидетельствуют об этом со всей определённостью. Так что не о пресловутой "слезинке невинно замученного ребёнка" здесь идёт речь.
Речь идёт совсем о другом: о том, что вся социально-экономическая система современного Китая, экспортирующего свыше 80 тысяч наименований товаров, из них свыше 5 тысяч — продовольственных, оказывается объективно, вне и помимо их желаний, направленной на сбережение и умножение собственного народа. Потому что экспортируют по преимуществу потребительские товары, и если с ними что-то не так, это моментально скажется на всём Китае, сверху донизу. А у нас, извините, дело обстоит почему-то с точностью до наоборот. Нефть, газ, металлы и лес, составляющие основу нашего экспорта и, соответственно, валютного благополучия действующей власти, подделать не удастся, "добывает" их и торгует ими ничтожная часть населения РФ — хорошо, если 15 миллионов. И получает за это хорошие деньги, на которые можно купить себе и качественную еду, и эффективные лекарства. А остальные почти 130 миллионов оказываются, увы, "социальным балластом". Могут травиться, колоться, спиваться и всё такое прочее — на состоянии дел "наверху" это не скажется никак или скажется в самой малой мере.
И пусть коммунистические депутаты Госдумы заявляют, что на российском потребительском рынке в той или иной мере не соответствует стандартам 85% продовольственных товаров и 45% лекарств, что страну, вдобавок к собственным фальсификатам, буквально наводняет "гнилой" импорт, что коррумпированное сращивание власти и бизнеса в Центре и на местах ведёт к полному пренебрежению интересов подавляющего большинства россиян, — все эти слова давно никого не трогают и не вызывают никакой реакции.
Вот и растут в России цены на еду — хотя во всем остальном мире падают: надо же "отбивать" затраченное "бабло", которое обязательно победит зло?!
Кстати, вы знаете, почему действующий президент РФ выделяет дополнительно 29 млрд. рублей, т. е. три годовых бюджета, Республике Ингушетия, а не, скажем, депрессивной и дотационной Псковской области? Нет, я согласен, что "пряников сладких всегда не хватает на всех". И та же Псковская область тоже получает трансферты из федерального Центра. Но почему-то у нас принцип "всем сёстрам по серьгам" действует очень специфически: одним — позолота со стекляшками, другим — золото с бриллиантами. Потому что псковичи, в отличие от ингушей, не объединены в тейпы и не устраивают партизанскую борьбу против местной "властной вертикали", или есть какие-то иные, более серьёзные и глубокие причины?
Иван Миронов ЗАМУРОВАННЫЕ
Мы начинаем публикацию глав из новой книги, написанной одним из самых известных "политзаключенных" современной России. О том, как молодой учёный-историк стал узником "Лефортово", с какими людьми и ситуациями ему пришлось столкнуться за тюремной решёткой, почему возбуждённое против него дело, несмотря на освобождение, очень далеко от "хэппи-энда" — обо всём этом и о многом другом вы можете узнать в нашей газете непосредственно от "первого лица" — от самого Ивана Миронова.
БОЛЕВОЙ ПРИЁМ
Если утро затянулось до обеда, то день безнадежно пропал.
11 декабря шестого года, в понедельник, полпервого дня я сидел на кухне на улице Дмитрия Ульянова, обретаясь в тяжелом настроении от позднего подъема, раздраженно посматривая на часы, светящиеся на электронном табло плиты. Черный циферблат размеренно выплевывал ядовито-красные цифры, безвозвратно съедая понедельник.
— Какие планы? — Наташка разлила источающий ароматную горечь кофе в тонкий фарфор.
— В институт надо отскочить. Передать завкафу окончательный вариант диссертации и обратно. За пару часов уложусь.
— Когда защищаться планируешь?
— По весне защититься, по осени жениться.
— Ха, — Наташка, сверкнув тонкими запястьями, распечатала пачку "Вог". — И всё это, будучи в федеральном розыске?
— Чушь. Какой розыск?! Ты же дело видела! Перед законом я чист, да и офицеров не сегодня-завтра оправдают. Вначале хотели жути поднагнать, на показания давануть…
Я подошел к окну, с одиннадцатого этажа отыскав слившуюся с асфальтом свою машину, припаркованную на стоянке, занимавшей почти всю территорию двора-колодца.
"Надо бы помыть", — мелькнула обрывочная мысль в не до конца проснувшемся сознании.
— Купи что-нибудь на ужин, — напомнила Наташа. — Кстати, как будем Новый год встречать?
Этот вопрос за два дня звучал уже раз пятый.
— Как скажешь, Наташенька, — попробовал я отмахнуться. — Кстати, я же вчера ухи наварил. Будешь?
Накануне, в воскресенье, я накупил на рынке рыбной всячины, за полночь провозившись с ушицей. Всё честь по чести: с процеживанием бульона и обязательной рюмкой водки, щедро опрокинутой в кастрюлю. Ночью сняв пробу, я оставил блюдо на завтра в предвкушении чревоугодных радостей.
— Собрался её сейчас есть? — искренне удивилась Наташа.
— Сейчас.
Наташка, недовольно фыркнув, ушла из кухни.
Уха действительно получилась настоящей. Бульон переливался перламутровой мозаикой, разряженной малахитовыми искорками укропа. А вкус! До сих пор кажется, что ничего не ел вкуснее той ухи.
Оделся, взял телефоны, бумаги, сунул в карман травмат, проверил документы на машину.
— Наташ, пока, — я щелкнул дверной задвижкой.
— Пока, — девушка дежурно мазнула помадой по моей щеке. — Не забудь про магазин. Ну и про Новый год.
