Дальше идет всякого рода священная физкультура: йога, цигун, прочие такие штуки. Не все такие сочинения попсовы: в конце концов, есть и толковые книжки про то, как правильно дышать и те пе. Но в массе своей это именно попса.
Еще выше - книжки с авторами. Верхняя триада - теософская литература (от Блаватской до все той же «Агни-Йоги»), Карлос Кастанеда и слабанное под него, ну и «околохристианское», какие-нибудь «откровения старцев» и прочее в том же духе.
Попсовое психоложество - тема необъятная, рынок его громаден. Начиная от книжек «практически не попсовых» (особенно посвященных конкретным аспектам тех или иных типовых ситуаций - тут иногда даже проскакивают крупицы здравого смысла) и кончая подвалами в журналах для блондинок. Тут тоже есть свои верхи и низы. Начиная от перепевов Карнеги, что в наше время уже считается все-таки несколько устаревшим, и кончая новейшей переводной литературой по все той же «самореализации».
К попсовому психоложеству примыкает и умняк литературный, деланный под «художественное». Как правило, это либо псевдофрейдизм, либо псевдомистика, либо то и другое сразу. То есть надо, чтобы про чувства (читай: про пипиську и ее томление), про духовные поиски, про сильные страсти, соблазны, отказы от соблазнов, про жестокий Духовный Путь и Окончательное Просветление (или Падение), воплощенное в чем-нибудь невразумительном.
Грань тут тонкая. Дело в том, что вполне себе хорошие книжки могут быть тоже попользованы как умняк. Для этого книжку нужно замочалить неправильным чтением до потери качества - то есть сделать «пошлой», в смысле «потрепанной семантически». Зрелище грустное - все равно что смотреть на половую тряпку, которая когда-то была маленьким черным платьем… Но что поделать - заносили. Так и книжку можно заносить. Классический пример - булгаковский «ММ», очень хороший роман, непоправимо испорченный гуртом навалившихся читателей, которые буквально вытоптали текст, как кабаны. Теперь читать «Мастера» сколько-нибудь всерьез просто невозможно, а вот как умняк он еще годится к употреблению. Немало девочек еще пролепечут немеющими губками: «Невидима и свободна!» - рассматривая в зеркале прыщики на рожице. А вот зато Маяковский, имевший все шансы попасть туда же, и предвидевший это, и заранее написавший про плачущую курсистку, которая будет вечно жить на земле, оказался огражден от подобной участи своей дурной коммунистической репутацией. Повезло? В каком-то смысле…
Впрочем, использование хорошей литературы «за умняк» - это все-таки неправильно. В этом жанре пишутся специальные книжки, изначально рассчитанные именно на такое потребление. Тот же «Альтист Данилов» - не столько «Булгаков для бедных», сколько умняк для тех самых читателей Булгакова, которым лучше бы оставить в покое несчастного Мастера. Жест по-своему героический, правда, тогда уже было поздно. Зато сейчас этого богатства хватает: например, есть такой жанр, как фантастика с психоложеством и духовностью «внутре». Герой там не только бегает с бластером-шмастером, но и «совершает всякие нравственные выборы». Избавим читателя от имен - сами, небось, читали.
Но это отечественная почва, на которой все растет скудно. На литературном умняке делается большой международный бизнес с миллионными оборотами. Классическим образчиком является, пожалуй, Коэльо - как он сам, так и его многочисленные клоны. Если коротко, это некая развернутая имитация «духовной притчи, рассказанной старцем» - каковой жанр был популярен в Европе позапрошлого века в среде скучающих домочадцев богатых коммерсантов. Тетенька в шелках, муж которой целыми днями пропадает на бирже, уже закисшая, но еще не дозревшая до адюльтера, была основным потребителем подобной литературы. Сейчас то же самое потребляет офисный планктон женского пола, обделенный не столько физиологически, сколько эмоционально. После перепихона в офисном туалете с менеджером по продажам из соседнего отдела хочется чего-то чистого.
И, наконец, книжки, всерьез - ну или почти всерьез, юмор там поощряется, - учащие жить.
«Карьера - разбогатеть - замуж за миллионера - как стать начальником и ничего не делать». Рынок тут беспределен, только отворяй ворота.
Эти книжки можно разделить на две категории. В одних даются советы на тему того, как перестать быть лохом голимым (в женском варианте - дурой без подарка). В других - как сделать лохами голимыми всех остальных. В обоих случаях рецептура не работает, но книжки второй категории стоят обычно процентов на двадцать дороже.
Книжки пишутся, как правило, конкретными людьми, желательно известными и чего-то достигшими. Ну или за них пишутся, техника дела тут не важна. Вряд ли кто будет читать о выходе за миллионера, если автором будет не приснопамятная Ксюша Собчак, а вот если к ней добавить еще какую-нибудь монструозную «Оксану Робски» (есть ведь и такое), выйдет самое оно.
Отдельной прослойкой идет попсовая историческая литература. Тут используются приемы из всех трех умняцких жанров, но в целом к умняку она не относится - скорее, это подразряд развлекалова для башковитых.
Картина мира, предлагаемая умняком во всех его ипостасях, довольно последовательна. Она реализуется на всех трех планах - в дешевой мистике, самопальном психоложестве и инструкциях по достижению успеха - не меняясь в своих основных чертах.
Как уже было сказано, попса является сниженным, бюджетного исполнения вариантом чего-то хорошего. То же самое относится и к умняку: он вроде бы похож на настоящие книги «про это», но труба пониже и дым пожиже. Зато такое легче писать и гораздо легче читать.
Чтобы понять, как это выглядит на практике, приведем несколько образчиков.
Вот, например. В серьезных непопсовых сочинениях, посвященных духовной жизни и мистическому опыту (хотя бы в хорошей христианской литературе, такая есть), можно прочитать, что следует прощать людей, причинивших тебе зло. Это говорится очень осторожно, с пониманием того, что прощение - дело тяжелое, нетривиальное, и по последствиям своим едва ли не более разрушительное, чем месть или держание обиды. Говорить о таких вещах приходится, но нужные слова даются считанным единицам.
В любом умняке можно прочесть то же самое. Но это будет простое объяснение. Если книжка мистическая, то там будет сказано, что непрощение отягощает «карму», а прощение, наоборот, списывает кармические кредиты. Если книжка психологическая, будет дан совет: «Не порть себе нервы, больше думай о позитиве». Если карьерно-бытовая, посоветуют не тратить время на ерунду, не обижаться на конкурентов, ибо конкуренция - вещь естественная, а постараться понять, как тебя ущучили, выучить прием и самому кого-нибудь ущучить впоследствии. Во всех трех случаях дается вроде бы правильный совет - «надо прощать». Но сам тон разговора и предлагаемые обоснования пошлы, глупы и отвратны.
Или, скажем, попсовые книжки о семейных отношениях. В самом деле, существует проблема выстраивания таковых, и на эту тему даже можно сказать кое-что осмысленное. Попсовая литература может воспроизводить некоторые штампы - например: «Даже если ты очень любишь человека, не позволяй ему собой манипулировать». Мысль на самом деле сложная и требующая, во-первых, тактичности и деликатности от того, кто ее высказывает и объясняет на практике, и, во-вторых, работы ума читателя или читательницы. Попсовая книжка решает эту проблему с хрустом и хряком, превращая сказанное в пошлую рекомендацию типа: «Любовь-морковь - все фигня, ты не расслабляйся, а то тебе на шею сядут, а чтоб не сели, делай то-то и то-то». Разумеется, «то-то и то-то» не работает, а вот отношения портит и чувства убивает.
И, разумеется, никому не выйти замуж за миллионера, воспользовавшись умняцкой рецептурой. А вот какое-нибудь говно может и прилипнуть: если женщина ведет себя так, как написано в попсовой книжке, ее будут считать дурой - то есть легкой добычей.
- Извините, пожалуйста, вот вы книжку смотрите, я хочу тоже посмотреть… - раздалось у меня над ухом.
Я держал в руке толстый синий том, на котором было написано: «Агни-Йога. Учение Елены Рерих». Он стоял на полке в магазине «Москва», чуть правее Гурджиева, но левее Кастанеды.
Книжку я взял, чтобы освежить впечатления. Они оказались теми же: я скорбно ржал, и даже как-то увлекся.
- Так вы берете или нет? - голос над ухом стал настырным.
Я поднял глаза и увидел женщину средних лет, совершенно обыкновенную, слегка побитую жизнью, но не более. Правда, лицо выдавало: выпуклость глаз, впалость щек. Было как-то сразу понятно, что тетенька не чужда духовности, и, может быть, даже практикует уринотерапию.
- Пожалуйста, - я отдал ей синий том.
Та быстро, жадно пролистала его, ища что-то свое, и разочарованно положила на полку.
