Грань между утопией и антиутопией всё же существует — а временами становится даже слишком наглядной.
Это заметно и на примере самого Буковского, который, приезжая в нынешнюю, вновь застывшую Россию, всё равно ведь видит её в будущем свободной страной, пишет волевые манифесты, заряжает окружающих своей энергией… Так что на общем фоне унылой предсказуемости он сам выглядит утопистом!
Руслана ЛЯШЕВА ПАРИЖ ОТКРЫТ
С БОККАЧЧО НА КОРОТКОЙ НОГЕ
Различие в сюжетах у Елены Перминовой и Джованни Боккаччо небольшое. В популярном "Декамероне" семь дев и трое юношей пережидают чуму на пригородной вилле и, пока эпидемия бушует во Флоренции, развлекают друг друга эротическими историями. Их общение продолжается десять дней, поэтому и "дека… мерон".
Елена Перминова замахнулась на классический замысел в книге "Бестолковый роман: Мужчины не моей мечты" (М., Астрель: ACT, 2008), уменьшив число главных персонажей до трёх: подруги делятся друг с другом своими познаниями жизни и сообща обсуждают её подноготную. Эротические байки так и сыплются у них с языка. В одной байке перелицован популярный нынче во Франции анекдот о польском водопроводчике в историю Серёги, Серого, ставшего мужем Таньки и любовником её подруги Юльки; шустрый слесарь-сантехник. Обилие типажей (маменькин сынок, алкоголик, издатель-ханжа и другие) живописуется Перминовой на комедийно-эротическом фоне, что, отнюдь не помешало её сатирическим и гротесковым видениям в стиле "Капричиос" Гойи. Самовлюблённый Щеглов вошёл в вольер к павлину, предлагая посетителям зоопарка одновременно с яркой птицей полюбоваться и его красотой. Некоммуникабельная Любовь Петровна обрела душевный покой, выключив телефон, чтобы, дескать, люди ей не досаждали ("Телефон").
Перминова не первой поймалась на удочку гениального флорентийца, противопоставившего чуме и смерти любовь и эротику. У Пушкина — "Пир во время чумы" — участники застолья мраку, который насылает зараза, противопоставляют вакхическую песнь Луизы. Перминова пока ещё не дотягивает до бытийного уровня Боккаччо и Пушкина и вообще как бы игнорирует второй тезис дихотомии "жизнь-смерть" — в "Бестолковом романе…" смерти не нашлось места. Не считать же за oную наши реформы? Хотя, конечно, как сказать. Около миллиона россиян в год отправляются на вечный покой. Впрочем, реформами Перминова всё-таки занимается, она — главный редактор российского экономического издания (журнала "ВВП" — "Валовый внутренний продукт"). А в первой книге её прозы звучит жизнерадостная мелодия популярной темы европейского искусства.
И ВЕЮТ ДРЕВНИМИ ПОВЕРЬЯМИ
Пытливая мысль творцов художественного слова не останавливается на эпохе Возрождения и русской классике, а идёт дальше в глубину веков. Новая книга Захара Прилепина "Грех: роман в рассказах (М., Вагриус, 2008) перекликается, особенно финальным рассказом "Сержант", с исследованием профессора Пенсильванского университета Макса Мюллера "Египетская мифология" (М., Центрполиграф, 2007). Автор скромно именует свой труд в предисловии "наброском огромной темы, которая из-за необъятности и сложности материала довольно поверхностно освещена даже лучшими учёными".
Египетская мифология, по мнению Мюллера, это религия без систематической теории, она объединяет бесчисленные гипотезы — самые разные и часто противоречивые. Если учесть способ передачи традиции — разрозненные намёки, то понятно, что автору пришлось изрядно попотеть над созданием справочника самой древней, мистической и неразгаданной религии. Справочника не по авторскому определению жанра, а по сути книги. Исследователь едва ли не впервые рискнул, собрав обширный мифологический материал, его систематизировать.
Мне в студенческие годы в университетской библиотеке попался сборник египетских текстов. Один гимн, помнится, просто "ошарашил". Вначале восхитили яркие образы древнего произведения, но было непонятно — о чём они? И вдруг осенило. Это же гимн каннибализму! Съесть у врага печень, мол, лучше, или сердце? Надо полагать, это написано тысячелетий за пять до нашей эры. Корпус египетской мифологии складывался чуток позднее. Мюллер соединяет этот процесс с главной периодизацией истории Египта: Древнее царство около 3400-2500 гг. до н.э.; Среднее царство около 2200-1700 гг. до н.э.; Новое царство около 1600-1700 гг. до н.э.
Греки в эпоху Древнего царства египтян ещё поклонялись хтоническому, дикому божеству Аполлону, приносили ему человеческие жертвы. Аполлон, в сущности, ещё и богом-то не был, а представлял собой страшного демона, заимствованного из ассиро-вавилонской мифологии. Вот и у египтян каннибализма уже нет, но ещё приносятся человеческие жертвы. На похоронах знатных египтян убивают нубийских рабов, чтобы обеспечить покойника в подземном царстве слугами — поваром, конюхом, портным, лекарем. В эпоху Среднего или Нового царства всё же догадались, что не следует убивать рабов, можно положить в могилу умершего глиняные фигурки слуг. По времени Новое царство соответствует эпохе Платона у греков. Аполлон в Греции из хтонического божества (демона) превратился в благообразного юношу и талантливого поэта, стал богом света и духовных озарений. Именем этого Аполлона-Мусагета русские символисты называли поэтические публикации и связывали с ним важные события художественной жизни. В египетской мифологии вызревания таких замечательных плодов, как Аполлон-Мусагет, не произошло. Религия (и мифология) так и осталась хаотической, мистической и самим древним египтянам до конца не понятной.
Может быть, зря Мюллер из-за этого переживает? Цивилизация в Древнем Египте развивалась семимильными шагами, а мифология и религия как сложились в доисторическое время неолита или палеолита, так и сохранялись в 42 номах (округах) по канонам консервативной традиции. Только однотипных богов из многочисленных номов объединяли в триады, энеады и в целые семейства. Богиня неба Ну и бог земли Геб каждое утро рождали младенца-бога Ра, солнце.
Дмитрий Мережковский считал, что христианская триада родилась в древности, и ссылался на религию Египта и Атлантиды. Но Мюллер отрицает связь египетских триад с христианской троицей, поскольку, мол, египетская религия так и осталась примитивным пoлитеизмом варваров. Отдавая должное Мюллеру, необязательно разделять его разочарование в "варварской" мифологии. Она запечатлела одухотворённые отношения человека с животным и растительным миром. Необычную скалу на участке земли или мощное дерево египтянин населял духом, создавая местного бога. С веками авторитет местных богов становился общенародным. Бог-солнце сохранил много первоначальных имён: Ра, Гор, жук-скарабей, сокол и т.д. Древние жители Египта никого из богов не хотели обижать, всем старались найти достойное место в пантеоне.
Обаяние мистики древних египтян как раз и заключается в ощущении природы как бы изнутри её. Ведь человек тогда не претендовал на роль царя природы и не возносился над животными и растениями. Отголоски такого мироощущения воссозданы в произведениях Карлоса Кастанеды. Студент Карлос в повести "Учение дона Хуана" (Трёхтомник повестей. М.: София, ИД "Гелиос", 2002) размышляет: "Жук и я — мы стоим на одной доске! И ни один из нас не может быть лучше другого. Нас уравнивает смерть". Студент после выучки у шамана Хуана Матуса словно породнился с древними египтянами.
Владимир Клименко в повести "Петля Анубиса" ("Роман-газета", 2002, N 18) прямо свёл своих крутых и безбашенных персонажей с богом египтян. Бог с головой шакала встречает их в царстве мёртвых после драк и убийств из-за кольца, дарующего бессмертие. Питерский челнок Марк Лютецкий только после трёх ходок к Анубису задумался о смысле жизни. Не зря общался, смерть научила его любить жизнь.
К египетской мифологии обращались многие. На заре христианства церковь в условиях преследования римлянами использовала для маскировки символику египтян. Изображение глаза, соответствовавшее богу Ра, у новообращённых подразумевало око Христа. Безобидная картинка пастыря с овцами обозначала христианскую общину под опекой Господа и т.д.
Вместе с тем, примитивизм египетской мифологии не обходился без издержек. В природе нет нравственного или безнравственного дерева; "всё хорошо под сиянием лунным", перефразируем слова Некрасова. Нерасчленность добра и зла в древней религии позволяла злоупотреблять их символикой. Немецкие нацисты, как известно, использовали свастику, т.е. изображение креста с повёрнутыми вбок лучами (крест — это солнце), для усиления могущества. Богу Ра, наверное, пришлось от стыда спрятаться за чёрную тучу, когда они погнали в подземное царство Анубиса миллионы мёртвых. Гитлеровцы дорого заплатили за "игры" в древнюю мистику и вместо мирового владычества сами очутились в царстве Анубиса.
ЗА ДРУГИ СВОЯ
Года четыре тому назад прочитала в журнале "Север" роман "Патологии" Захара Прилепина и меня поразил уверенный стиль новичка и позднее ничуть не удивил "шум" (термин Игоря Золотусского) вокруг дебютанта, который в 2005 году попал в шорт-лист премии "Национальный бестселлер". Позднее роман был опубликован в "Роман-газете". И вот уже вышло четвёртое издание книги о Чеченской войне (М.: 000 "Ад Маргинем Пресс", 2008).
