Один из полевых командиров УПА Юрий Стельмащук, известный под псевдонимом «Рудой», арестованный сотрудниками НКВД уже после освобождения Украины, дал показания, в которых рассказал: «В июне 1943 года руководитель так называемой северной группы УПА Клим Савур — Дмитрий Клячковский — передал мне устное указание центрального провода ОУН о поголовном и повсеместном физическом истреблении всего польского населения, проживавшего на территории западных областей Украины. Выполняя эту директиву главарей ОУН, я в августе 1943 года с соединением ряда бандгрупп УПА вырезал более 15 тысяч польского населения в некоторых районах Волыни… Мы сгоняли поголовно все население в одно место, окружали его и начинали резню. После того как не оставалось ни одного живого человека, рыли большие ямы, сбрасывали в них все трупы и засыпали землей. Чтобы сокрыть следы этой страшной акции, на могилах мы разжигали костры. Так мы полностью уничтожили десятки небольших сел и хуторов…».
Шеф Службы безопасности ОУН Николай Лебедь так напутствовал своих головорезов: «Нас не интересуют цифры, речь не идет о десятке или ста тысячах, а о всех поляках до единого — от стариков до детей. Раз и навсегда надо избавить нашу землю от этого охвостья. Села уничтожать полностью, чтобы ничто больше не напоминало о том, что раньше здесь жили люди».
Бандеровцы приложили максимум усилий, чтобы полностью «зачистить» подконтрольную территорию от всех инородцев, и лишь некоторым полякам и евреям удалось пережить эту мясорубку. Уцелевшие оставили воспоминания, от прочтения которых встают дыбом волосы. Соратники Бандеры сделали все для того, чтобы во имя своих идей вытравить в сердцах своих сторонников все человеческое. Тотально истребляя мирное население, они пытались воспитать в украинцах нового человека, лишенного таких ненужных сантиментов, как сострадание и милосердие…
К концу 1943 года почти все польские населенные пункты на Волыни и Ровенщине вместе с их жителями были стерты с лица земли. Поляков, проживавших в Галиции, подобная судьба постигла примерно через год, когда была полностью создана и вооружена УПА-Запад.
Сегодня защитники бандеровцев любят возражать: мол, это был межнациональный конфликт, и поляки тоже убивали украинцев. Однако, как свидетельствуют факты, на Волыни и в Полесье никаких антиукраинских действий польских организаций до начала Волынской резни не было. Так что это был не конфликт, а геноцид. Заранее подготовленный и качественно проведенный, а потому такой смертоносный.
Чтобы представить себе весь ужас происходящего, приведем воспоминания Петра Вершигоры, человека необычной судьбы, Героя Советского Союза и одного из активных участников советского партизанского движения[270]: «Мы пересекали Кременецкие леса. Два дневных марша двигались по глубоким пескам. Пришлось менять уставших коней. На подмогу брали подводчиков из окрестных деревень. Я ехал верхом за одним из таких возов по широкому лесному тракту. С болот поднимались туманы. Не старый еще возчик, с седыми, по-казацки свисавшими вниз усами, угрюмо постегивал коней. На возу сидели человек шесть молодых ребят. Среди них я узнал и Васыля, парубка с Горыни, перешедшего к нам из подпольщиков. Хлопцы дремали. Я соскочил с усталого коня, ослабил подпруги. Сел на повозку. Ехали молча. Незаметно исчез туман. Солнце стало припекать. Колеса тихо, по-гадючьи, шипели, лошади высоко взмахивали головами, с натугой ступая в глубоком, измолотом обозом песке. Оводы роем вились над ними, жалили нестерпимо. Возчик уставился странным взглядом в круп левого коня, словно не видел, что лошадям тяжело тянуть воз по сыпучей пепельной колее. Наконец кони остановились, тяжело поводя потными боками.
— Може б, вы, хлопцы, слезли? А то, видите… — и он повернулся к нам. Под усами блуждала усмешка. Большие усталые глаза, не моргая, смотрели куда-то вдаль. Бойцы нехотя спрыгнули с повозки.
— Вы, пан, сидите… Один ничего, — вдруг обратился он ко мне.
Мы проехали немного молча. Затем, снова повернувшись ко мне, он с какой-то виноватой улыбкой, стыдливо опустив ресницы, сказал:
— Не помню, когда и спал вдоволь… Каждую ночь вожу. То наших возил…
— Кого?
Он безнадежно махнул рукой.
— Они — ваши?
— Привык так говорить. Наши… — он криво улыбнулся. — Эти "наши" у меня жинку и двух детей… дивчину двенадцати лет да хлопчика… о пятом годочке…
— За шо?
— Жинка была у меня полька…
А дети?..
— Ну, тоже… по-ихнему — нечистая кровь. Мазуры, кажуть, вы… Всех порешили.
Я соскочил с повозки и зашагал по твердой обочине, прибитой дождями, поросшей подорожником. Ко мне подошел Васыль с Горыни. Похлопывая моего коня по шее, он тихо сказал:
— Добрый коник. А возница наш вам уже рассказал? Про детей и про жинку?
— Рассказал. Как они могут… детей…
— Так он же сам их и убил…
Я остановился пораженный. Возчик резко повернул к нам лицо, искаженное гримасой безумия. Подняв кулаки над головой, он прохрипел:
— Васылю-у-у… — дальше в его горле заклокотало, и он упал лицом в солому.
Мы отстали. Васыль тихо заговорил:
— Я знаю его. Он у Черного Ворона связным был. Я до вашего Швайки, по заданию Сабурова, в цих краях был. Тоже по связи работал. Он у них образованным считался. Книги про "вильне казацтво" читав. Пошел было даже на повышение… А потом вышел у них приказ: резать поляков… А у него жена Рузя. Кругом всех вырезали. Он своих на первых порах спас. Еще и сестру жены, и матку к себе перевез. Это их и погубило. Думали — никто не тронет. А тут приехали эти главные. Куркульские сынки — они все по штабам сидят. "А ну, дружэ, доказывай нам, что ты щирый украинец… " И заставили: сначала жинку своими руками… А потом в раж вошли: "И детей рубай!" — говорят. А он не смог. Так они на его глазах ребятишек кончили. Он долго потом вроде сумасшедшего был, два раза его из петли вынимали. Така-то у нас тут самостийна Украина! — сказал он с горечью и презрением. — И кто ее выдумал? Не знаете?
Впереди нас тарахтела по корневищам сбитыми шинами телега. Колеса, подпрыгивая на корнях, подбрасывали голову возчика с глухим стуком».
* * *
В августе 1943 года прошел Третий чрезвычайный собор ОУН, в очередной раз постановивший в борьбу с немцами не ступать, а основным противником считать коммунистов.
К началу 1944 года переговоры, которые раньше велись на уровне местных командиров УПА и отдельных немецких частей, вышли на более высокий уровень. Немцы, разгромленные под Курском и отброшенные к Днепру, остро нуждались в людях, а потому снова стали рассматривать украинцев как возможных союзников. Националисты получили признание, оружие и боеприпасы, а немцы — спокойствие в тылу и пушечное мясо, которое можно было использовать против Красной Армии.
Между ОУН-УПА и Абвером была достигнута договоренность о совместной разведывательной и диверсионной деятельности против СССР. Чтобы избежать излишней огласки и различных неожиданностей, было договорено, что предназначенное для УПА оружие немцы будут оставлять на неохраняемых складах и в тайниках, местонахождение которых бандеровцы узнают только после отступления немецкой армии. В таких тайниках только в окрестностях Львова было оставлено до 20 тысяч единиц огнестрельного оружия с соответствующим количествам боеприпасов. Снова, как в 1940 году, между гитлеровцами и бандеровцами началось тесное сотрудничество. Также летом 1944 года в Силезии под эгидой немцев были созданы курсы диверсантов, на которых прошли подготовку украинские добровольцы, которых впоследствии забрасывали за линию фронта для разведки и диверсий. Кроме того, в УПА были немецкие врачи и инструкторы.
К концу октября 1944 года Красная Армия полностью изгнала немцев с территории УССР. И тут в тылу советского фронта начал действовать новый враг — УПА.
За годы оккупации ситуация на Западной Украине серьезно изменилась. Если в 1941 году националисты были представлены сравнительно немногочисленными подпольными группами, то теперь бандеровцы смогли собрать и выставить против Советской власти настоящую армию[271], опирающуюся на разветвленную подпольно-партизанскую сеть тыловых организаций, законспирированные в лесах базы и склады с оружием и припасами. Для поддержания дисциплины и борьбы с советскими спецслужбами в УПА была создана военно-полевая жандармерия и служба безопасности (СБ).
Таким образом, к моменту изгнания гитлеровцев из УССР под контролем националистов оказались Галиция, Волынь и часть Подолья. Столкновение националистов и коммунистов было неизбежно.
Как бы ни хотелось сегодня многим на Украине представить УПА как абсолютно независимую силу, но из песни слов не выкинешь. Попавшие в плен офицеры Абвера не скрывали, что националисты действовали под их патронажем. Связь между немецкой военной разведкой ушедшие в леса националисты поддерживали с помощью радиопередатчиков. При необходимости немцы на парашютах скидывали нужные бандеровцам грузы. Можно было бы списать сотрудничество с гитлеровцами на самодеятельность Романа Шухевича и других командиров армии, однако, этот процесс координировал бывший капеллан батальона Нахтигаль И. Гриньох и специально доставленный в Краков Степан Бандера. Так что помощь Третьему Рейху была санкционирована высшим эшелоном ОУН.
