мыслей, выделяющая и обобщающая неких людей по общим и в своей совокупности специфическим для них признакам». Всякое явление обладает разными смыслами, в зависимости от того, с какой стороны на него взглянуть. А что такое «смысл» (см.
Значение и смысл) применительно к такому явлению, как «русские»? Один смысл русских как явления: это место и роль русских людей среди других народов. Второй смысл лично мой: русские – это моя среда обитания. Есть и другие точки зрения и смыслы.
Отличительные признаки явления «русские»: язык; культура; этика; предназначение (судьба); внутренняя связность (взаимодействия и взаимоотношения); территория (государство). Сказанное напоминает определение нации, которому учили в школе (см. Народ и нация). Но дело в том, что эти определения (что есть нация) дают теперь все кому не лень и делают это с такой частотой, что не уследишь. Да и незачем: мы и сами с усами.
Среди названных мною признаков есть очевидные: язык, культура, территория (государство). А есть и те, о которых мне хочется сказать несколько разъясняющих слов.
Первое – этика. Я считаю, что у русских есть своя специфическая этическая система, то есть не только какие-то моральные заповеди – они есть у всех и во многом совпадают, – а некие специфические способы определения, что такое хорошо и что такое плохо, некие внутренние подсказки, указывающие на надлежащее и ненадлежащее поведение. Хочу подчеркнуть, что эти правила не сформулированы в виде заповедей и кодексов, это – внутреннее ощущение, сродни интуитивному осознанию, которое каким-то образом сохраняется и передается из поколения в поколение.
Одним из главных понятий русской этики надо, видимо, признать «справедливость». (См. Справедливость.) Русские часто понимают (ощущают) справедливость и несправедливость не так, как другие народы. Именно в этой сфере – в сфере русской этики – лежит многое из того, что обозначают как «загадочная русская душа», многое из того, что прочие народы воспринимают как экономически иррациональное поведение, многое из того, что изумляет врагов, сталкивающихся с русскими воинами, жертвующими собой на поле брани. Они потом гадают, придумывают: о чем же русский в тот момент думал, за что же он жизнь отдал? А русский в тот момент не думал: он поступал в соответствии со своей совестью, что и есть этика. Вся та «всемирная отзывчивость», вся та «богоносность», вся наша солидарность и коллективизм, часто встречающееся нестяжательство и бессребреничество – проявление этой самой специфической русской этической системы, русской совестливости, русской скромности, жизни «по правде», готовности «отдать жизнь за други своя» и спокойно принять неизъяснимое для других: «На миру и смерть красна». Кто-то скажет, что я идеализирую русских, и будет прав, именно это я и делаю: описываю этические идеалы русских. И не тщусь описать их во всей научной полноте. Мне достаточно указать на существование самого явления и привести хоть один пример. Остальное домыслят без меня.
Разумеется, не все русские и не всегда с идеальной точностью следуют этим и другим идеалам. В реальной жизни мы часто поступаем «не по совести», часто и не слышим ее – совести – голоса, не распознаем подсказки. И тем не менее я уверен, что русские улавливают друг в друге сходство в понимании должного и недолжного, улавливают и иное понимание должного другими, нерусскими. Факт того, что мы улавливаем нечто нам неприятное в поведении представителей других народов, живущих рядом с нами, говорящих на русском языке, вовлеченных в русскую культуру и являющихся гражданами России, и есть несовпадение русских с нерусскими по этическим критериям. Им не стыдно поступать так, как нам стыдно. И справедливость у них – другая.
Второе – судьба. Судьба – это, прежде всего, то, что с народом уже произошло, его история. Те, кого я считаю «настоящими русскими», воспринимают историческую судьбу народа как непрерывную, этически оправданную линию развития целостности под названием «русский народ». Это – органические русские. Они ощущают себя и свой род как непрерывную линию, живой побег, одну из ветвей, образующих древо русского народа. Это древо никогда не росло «не в ту сторону», никогда не «ошибалось» и никогда не хотело быть другим деревом, другим живым организмом, другим природным и историческим явлением. Органический русский смотрит на пройденный путь с благодарностью к предкам, с любовью и восхищением оценивает любой отрезок русской истории. У него нет и не может быть повода для отрицания пройденного, для покаяния или стыда.
Третье – предназначение, то есть еще не состоявшаяся часть судьбы, наши мечты, идеалы, образы будущего. Это очень важное метафизическое ощущение. Оно намного значительнее, чем цель или проект. Предназначение – это скорее чувство, чем знание. Предназначение – предмет веры, а не следствие логических сопоставлений. Мы можем (и, наверное, должны) придумывать разные мифы о самих себе, создавать образы нашего будущего, складывая их из самых разных материалов: научных, религиозных, художественных… Но все эти средства лишь помогают, но не заменяют веру в предназначение и ощущение предназначения русских – как особого, «неотменяемого» народа среди остальных народов. И при этом органический русский ощущает и самого себя, свою семью, своих детей и внуков как неотменяемую часть этой великой и бесконечной миссии: быть русским.
Есть ли у нынешних русских объединяющая мессианская идея? Нужна ли она? Мессианской, наднациональной идеей, несущей в себе помимо прочего и некую важную метафизическую, трансцендентную составляющую, у советских русских была идея построения социализма – коммунизма. В американском обществе, его менталитете имеется нечто подобное: быть образцом демократии и распространять ее по всему миру.
Мне кажется, что русскому народу всегда нужна наднациональная идея – объединяющая и мобилизующая. Созидание некоего нового типа государства, новой модели развития – вот, как мне кажется, то, что может эту роль играть. Новый вариант социализма, государство справедливости – в этом направлении надо развивать объединяющую идею. Начать надо с пересмотра концепции и практики строительства социализма, но не путем очернения собственного опыта, а опираясь на тот позитив, на который следует опереться.
Государство остается одной из высших ценностей для русских (неважно каким способом себя осознающих таковыми). Это все еще – Родина, Родина-Мать и т. д. Перед угрозой исчезновения государственности русские способны – и идут – на многие компромиссы во внутренней политике. Компромиссы порой превращаются в слабости: русские согласились с антинародной политической и экономической системой, согласились с передачей значительных богатств и многих управленческих рычагов в нерусские руки, они согласились с наплывом мигрантов, с необходимостью особого уважения и, соответственно с уступками по отношению к разным «титульным» народам… Возникает вопрос о существовании предела у этого процесса. Президент России как-то
