После армии, куда сыну идти? Тут невестка эта — давай жениться. Свадьбу отыграли. Вот тогда мне и сказали, что отец невестки — вор, коммерческий директор завода…
И вот мой сын попадает в эту семью. Пять лет прожил у них. Смотрел на жизнь родителей жены и сравнивал с моей. Там сауна, машина, а у меня порой хлеба нет — все отдаю бедным, голодным… “Ты не умеешь жить”, — стал говорить он мне. Я же ему отвечала, что смотри, как бы тебе их наука боком не вышла.
В общем, он начал, глядя на них, тоже пытаться влезть в торговлю, в махинации. “Вот возьму кредит, поставлю палатку и буду торговать”, — говорил.
Он ставит палатку. Ее обкрадывают. Он опять берет в долг, покупает костюмы французские и летит во Владивосток, чтобы отработать, вернуть пять миллионов. Там его режут. Я лечу туда с невесткой. Привозим парня домой, но ему же долг-то надо отдавать, и он опять начинает крутиться. Создает магазин, ничего у него не получается. Сын едет к своему другу, который работал охранников одного депутата Госдумы. А тот его предал как товарища, нигде и ни в чем ему не помог. После этого Андрей решил торговать квартирами. Ну я чем могу ему помочь? Сказала, что могу объявления в газету подать, я сама даже не знала, как это делается. Потом пошли новости: кого-то из друзей сына убивают, кто-то пропадает… Он пригоняет машину с Украины, чтобы рассчитаться с долгами. Пока он ее ремонтировал, какой-то чеченец машину эту угнал. Сын против него не стал судиться. Чеченцы замяли дело и с ним рассчитались. Потом Андрею помогал бывший заключенный, которого вдруг убили. Затем в одной Томской деревне расстреляли чеченцев. Вскоре нашли киллеров — наши, русские парни, нормальные ребята.
И вот эти ребята попадают в тюрьму.
И мой вместе с ними. 18 апреля 1997 года произошел этот случай. Сын никуда не прятался, нигде не скрывался, а тут смотрю, ведут его в наручниках.
После этого я занялась капитально томской тюрьмой. Так занялась, что сейчас — подите и узнайте-ка ее! Одна из лучших тюрем — санаторий! Но сейчас сына переводят в Новосибирск. Слышала я много о новосибирской тюрьме, но когда я туда приехала, то ужаснулась. И опять пошла как танк. Мне уже ничего не страшно.
Представляете, приезжает с Черепановского района мать, замучена, тащит в мешке из-под картошки последнее и не может попасть к своему сыну, которого посадили за то, что теленка своровал. И женщине невозможно попасть на свидание, потому что перекупщики в тюрьме продают место в очереди за сто-сто пятьдесят тысяч рублей. А я подобрала таких, как сама, взяла в свои руки власть возле тюрьмы и сказала им: с сегодняшнего дня вам здесь прохода не будет. Они, конечно, пообещали разорвать меня, но я им ответила, что не боюсь…
Вскоре от сына пришло письмо. Пишет, что даже кот есть, и просит принести Кити-Кэт, корм для кошек. Я дома для кота ни разу его не покупала, а тут принесла. Вот в камере кошка ест Кити-Кэт…
Клондайк горя, страдания русского народа! Если хочешь увидеть стон, скорбь народную, горечь, как Некрасов писал, приди к тюрьмам. Почему все боятся слова тюрьма?..
Сейчас сына обвиняют в квартирном мошенничестве, а главный организатор квартирных махинаций продает в Томске свой особняк. И думаете кому? Директору фонда имущества! А директор этот не так давно был под следствием, а перед этим он мне все рассказал, что он еле живой удрал, бросил этот фонд к черту, чувствует, что там тюрьмой пахнет. И вот эта баба мафиозная просит у меня, чтобы мой сын Андрей не говорил, что занимался квартирами с ним. Боится…
Настораживает меня продажа продуктов на территории тюрьмы. Там есть некая фирма, которая отоваривает на 350000 рублей. Они нам: зачем тащите в такую даль тяжесть, купите у нас. Но вот что смущает: там продукты могут быть некачественные. Надо проверить.
У меня сейчас денег ни копейки нет. Зашла в церковь, свечку дали — поставила, помолилась. Была толстая такая, а теперь похудела и похорошела. Один знакомый меня увидел и говорит: жениться готов на тебе!
…Я дала сыну свою фамилию и воспитала его по своему подобию. Яблоко от яблони далеко не падает, что ж я, мать-убийца, что ли? Мой сын курице голову не отрубил никогда. Чтобы он послал кого-то на убийство?
Дело сфабриковано. Если бы Андрей был виновен, я бы перед вами здесь не откровенничала. Мое сердце бы лопнуло. Но какая-то сила божественная мне говорит: неправда, он не виновен. Если бы это было не так, я бы его сама разорвала на части. Его вина только в том, что он знал о покушении, знал, что будет расстрел. А что ему было делать? К кому обращаться?
Позавчера только я была у тюрьмы, сегодня опять пришла. Пять часов стою с больным сердцем. Дождь льет, сумку пятнадцать килограммов притащила. А в камере, кто успел, тот и съел. Говорю матерям: девочки, давайте при какой-то редакции, при какой-то организации создадим общество тюремных матерей. Есть матери солдатские, будут и тюремные. А что делать? Сейчас вся Россия или на кладбище или в тюрьме. Я не прекращу борьбы никогда! Молодежь губить никому не позволю! Пусть мой сын будет распятым, но я буду биться до последнего.
Записал Егор ТИХОЙ
Томск
В ОКОПАХ ИНФОРМАЦИОННОЙ ВОЙНЫ
Антон Суриков
Анатолий Чубайс как-то поведал публике, что этим летом на него выходила группа банкиров в попытке столковаться о выгодных для себя параметрах приватизации холдинга “Связьинвест”. “Молодой реформатор” с возмущением осадил толстосумов: “Халявы не будет. Кто даст больше денег, тот и выиграет”. В ответ магнаты пригрозили первому вице-премьеру всяческими карами, обещая “наезд” по полной программе. И слово свое сдержали.
Впрочем, остается неясным, до какой стадии дошло выяснение отношений. Так, нет ответа на вопрос: кто “завалил” близкого к “главному реформатору” вице-губернатора Санкт-Петербурга Маневича, имя которого, как и имена главы ОНЭКСИМ-банка Потанина и бывшего руководителя Госкомимущества Коха, стали своего рода псевдонимами Анатолия Борисовича. На похоронах Маневича Чубайс обещал “достать” злодеев. Вряд ли это произойдет. А вот ближайших соратников самого приватизатора уже почти “достали” как через правоохранительные органы, так и путем развязывания информационной войны. При этом, что любопытно, “наезды” правоохранителей до последнего времени довольно четко координировались с выступлениями СМИ, входящих в империи Бориса Березовского и Владимира Гусинского, структура которых, в представлении сотрудников российских спецведомств, соответствует приведенной на рисунке схеме.
Необходимо отметить то обстоятельство, что в “замечательном тандеме” банкиров ведущую роль концептуолога “информационного наезда”, безусловно, играет Березовский. Гусинский чаще всего выполняет функции ведомого, закрепляющего в массовом сознании “вброшенные” Борисом Абрамовичем “наработки”. Это не удивительно, если принять во внимание специфическое окружение Владимира Александровича, присутствие в “Мосте” Филиппа Бобкова и иных бывших сотрудников 5-го управления КГБ. Сформированные в столь любопытном подразделении менталитет и привычки, безусловно, сделали питомцев Филиппа Денисовича сильными тактически. Однако стратегически они беспомощны, не способны просчитывать ситуацию более, чем на два-три хода вперед. Плюс к тому излишне острожны, если не безынициативны, склонны действовать по шаблону.
Наиболее яркая иллюстрация указанных недостатков — ведущий “аналитик” НТВ Евгений Киселев. Если верить недоброжелателям, сценарий своих передач, вплоть до мелочей, Киселев согласовывает “наверху”. Причем настолько, что Гусинский публично демонстрировал свою осведомленность, что “Женя” скажет в ту или иную минуту. Иными словами, трудно отделаться от мысли, что на экране не мэтр тележурналистики, а всего лишь заштатный секретный сотрудник, над головой которого красуется слоган: “Неукоснительное следование инструкции -долг каждого чекиста”.
Совсем иное дело Березовский. Вряд ли можно представить себе картину, как Борис Абрамович разжевывает истеричному Сергею Доренко или “респектабельному” Виталию Третьякову детали информационного “наезда”, положим, на Коха. Конечно, без установочных инструкций и здесь не обходится, но лишь в самом общем виде. А далее — полная свобода “творчества” исполнителей. Подобный подход объясняется личными качествами замсекретаря Совбеза, его необычайной “гибкостью”, сочетающейся с неординарностью мышления. В этом смысле наш герой во многом напоминает Остапа Бендера.
Взять хотя бы “курируемую” Березовским Чечню. Отношения с этой республикой у него давние. Его ближайший соратник Владимир Руга, владелец “PR-Центра” — самой крупной в стране конторы, зарабатывающей на размещении в СМИ политических и коммерческих материалов, “благоприятных” для заказчиков, — открыто признавался в своем участии в лоббировании достаточно сомнительных сделок с нефтью в Кавказском регионе. Сам Березовский, если верить генералу Лебедю, сокрушался по поводу замирения в Чечне, которое “сломало такой выгодный бизнес”. Правда, вскоре выяснилось, что и из мира можно извлечь немалую пользу, в том числе политическую. Недоброжелатели Бориса Абрамовича обращают внимание, что когда его позиции в Совбезе становятся неустойчивыми, провоцируется резкое ухудшение отношений между Москвой и Грозным. Затем, после заранее обреченных на провал попыток Рыбкина, Немцова и Абдулатипова договориться с Ичкерией, в дело вступает Березовский, достигающий “компромисса” с Масхадовым. По подсчетам, эта схема реализовывалась как минимум четыре раза.
