Однако при всем своем негативном отношении к МВД сторонники ювенальной юстиции все же признают, что после того, как органы правопорядка перестали заниматься безнадзорными детьми, это усугубило ситуацию и привело к росту беспризорности.
Поэтому логика утверждений о необходимости ликвидации колоний для несовершеннолетних, интернатов не совсем ясна. Думается, что в таком случае мы получим не один миллион, а несколько миллионов беспризорников, большинство из которых при отсутствии должного контроля и воспитания, безусловно, пойдут по кривой дорожке. И, учитывая протест и неприязнь к обществу, которое обделило этих несчастных детей, церемониться они с этим обществом не станут.
Вообще, взгляды представителей фонда «НАН» странны не только по отношению к безнадзорности, но и к проблеме, ради решения которой и создавалась организация, - проблеме наркотиков. Около года назад депутат Государственной Думы РФ Вера Александровна Лекарева выступила с инициативой введения в нашей стране смертной казни за незаконный оборот наркотических веществ. Удивительна была реакция фонда, который считает себя борцом с химическим злом. На официальном сайте фонда опубликовано заявление «НАН» для СМИ - эдакий «ответ Чемберлену», где было сказано: «Основной причиной неэффективной социальной политики в России является репрессивный стандарт мышления... Попытка решить проблему только через поиск виновного и примерное наказание его заводит решение проблемы в тупик. Это в значительной степени относится к проблеме незаконного оборота наркотиков... Жертвами истерии, новый виток которой пытается инициировать депутат Лекарева, станут мелкие наркодилеры и сами потребители наркотиков. Депутат Лекарева предлагает простое решение, а простых решений в отношении проблемы наркотиков нет и быть не может». Получается, что люди, прямо и смело пытающиеся бороться с бешеным ростом наркомании в России, которая ежегодно уносит сотни тысяч молодых жизней, - радикалы и истерики. А кто же тогда представители фонда «НАН»?
Сегодня модно критиковать советскую систему наказания в отношении несовершеннолетних. При этом старательно забывается, что все дети, отбывающие наказания в исправительных учреждениях, учились одиннадцать лет, получая и полноценное образование, и востребованную специальность. Выходя из заключения, молодые люди имели аттестат о полном среднем образовании общегосударственного образца, в котором значился район, номер школы, но не было ни малейшего упоминания о колонии. С таким аттестатом подросток мог сразу поступать в вуз или техникум. Без особых затруднений решался и жилищный вопрос: не имеющим жилплощади государство предоставляло комнаты, иногда квартиры. Поэтому протестовать против общества, которое реально заботилось о них, брошенных детях, зачастую не хотелось.
Теперь же, согласно российскому законодательству, несовершеннолетние также имеют право на получение жилья, однако современная действительность диктует свои правила, и нередко дети оказываются на улице: либо помещение не предоставляется, либо его занимает кто-то другой.
Немаловажен и тот факт, что еще двадцать-тридцать лет назад существовали спецорганы, занимающиеся проблемами бытового и трудового устройства бывших заключенных. Милиция отвечала за трудоустройство, так как действовала уголовная статья за тунеядство. Все это создавало предпосылки для безболезненного внедрения освободившегося человека в общество.
Сегодня мы наблюдаем иную картину: решение жилищных проблем становится все более затруднительным, полноценное образование стало недоступно для большинства заключенных подростков, так как Министерство образования волевым порядком упразднило огромное количество школ на территории колоний или зон общего режима в связи с отсутствием средств на содержание преподавателей. Специальности дети также фактически не получают и, выходя на волю, оказываются никому не нужны.
Что касается беспризорников, как известно, их в советское время не было - государство этого не допускало. Существовала служба социальных работников, которые снимали маленьких бродяг с поездов, подбирали на вокзалах и распределяли в детские учреждения.
По-западному или «сами с усами»?
Систему после 1993 года начали постепенно разваливать, лишать средств финансирования, и результат, как говорится, налицо. И что же теперь предлагают? Окончательно разрушить былую глубоко проработанную, крепко выстроенную, эффективную политическую стратегию, а взамен взять на вооружение «зарубежный опыт» и непроверенные, экспериментальные реабилитационные программы, которые, по утверждению многих специалистов, мало результативны.
Если уж пропагандисты новой системы правосудия так благоговейно относятся к западным разработкам и веяниям, то почему же они забывают о том, что в последние 20 лет многие штаты в Америке приняли законы, облегчающие передачу дел несовершеннолетних правонарушителей в суды для взрослых? По мнению некоторых исследователей, это было следствием разочарования специалистов и общественности в реабилитационной доктрине как таковой.
Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что проблема пенитенциарной системы по делам несовершеннолетних, то есть системы наказания в России, заключается, главным образом, в отсутствии финансирования. Тем не менее фонд «НАН» упорно не обращает внимания на данные факты, снова и снова повторяя голословные утверждения об «устаревшем репрессивном сознании». При этом вся ювенальная система, конечно же, должна будет финансироваться из бюджета РФ. А на это у государства, видимо, найдутся средства.
Фонд «НАН» ратует за изменение российского законодательства, в том числе Федерального конституционного закона «О судебной системе РФ». Однако возникает несколько обоснованных вопросов, которые взволнуют всех россиян: сможем ли мы, законопослушные граждане, устоять в этом свободном реабилитационном пространстве преступного мира? И не приведет ли это к очередному демографическому кризису в стране?
Ирина МЕДВЕДЕВА, Татьяна ШИШОВА
ЦАРСТВО СУДЕЙ
Жизнь по решению суда
В России, похоже, скоро введут («как во всем цивилизованном мире») ювенальную юстицию. Закон о ювенальном суде пока окончательно не принят, но уже прошел полпути - два чтения в Думе. И кажется, что здесь плохого, если делами несовершеннолетних будут заниматься специальные судьи в отдельном здании? Между тем в материалах «для внутреннего пользования» не раз уже проскальзывала мысль, что закон о ювенальном суде - это тот стержень, на который будут впоследствии нанизываться остальные законы, касающиеся прав несовершеннолетних. И что без введения ювенального суда коренные реформы в этой области невозможны. Так что отдельными помещениями дело, по-видимому, не обойдется...
В современном контексте под правами ребенка понимается все что угодно (вплоть до права на выбор сексуальной ориентации или на свой стиль жизни, в том числе связанный с употреблением наркотиков) - а именно такая трактовка этих прав заложена в основе принятой на Западе концепции ювенальной юстиции. Для многих ясно, что жертвами ювенальной юстиции станут у нас прежде всего культурные родители и неравнодушные педагоги, пытающиеся, при нынешнем разгуле вседозволенности, удерживать детей от соблазнов. Мы высказали предположение, что истцами, обращающимися в ювенальные суды, станут, в основном, избалованные, развинченные, демонстративные дети, а вовсе не истинные жертвы родителей- злодеев (которых, впрочем, вполне можно наказывать в рамках уже существующих законов). Однако самый, может быть, важный аспект мы все же упустили из виду.
И помогли нам заметить этот аспект ювенальной юстиции ее защитники. В одной из оживленных дискуссий они дали, по их выражению, «алгоритм» действия этой новой системы. Текст этот, как и все подобные «общечеловеческие» казенные бумаги, был безупречно гладкий, гуманистичный, акцентированный на интересах ребенка. Но вот цитата:
«Основой системы помощи детям группы риска вместо ведомственных структур становится судебное решение, содержащее индивидуальный план реабилитации конкретного ребенка» («Аналитическая записка о состоянии и проблемах законотворчества», см.: www.pprf.ru/img/uploaded/2005012010294872.doc).
Да... Похоже, реформа действительно коренная. Ведь в функцию судов, насколько мы понимаем, раньше входило определить степень виновности человека и в соответствии с ней назначить ту или иную меру наказания (или отпустить на свободу, если доказана невиновность). В гражданских же делах, связанных с детьми (развод и определение, с кем останется ребенок, лишение в исключительных случаях родительских прав, раздел жилплощади), опять-таки никакого плана реабилитации суд не назначал. Но это пока не было ювенальной юстиции.
