Идея благородная: заменить вредные алкогольные напитки напитками полезными - минеральными водами, соками, чаем; а вредное времяпрепровождение с «распитием» полезным досугом - театрами, кино, концертами.
Однако как раз ответственного, гуманного отношения к людям советская экономика выдержать и не могла. Для тогдашнего бюджета антиалкогольная кампания означала, что товар, приносящий доход (а водка к 1985 году приносила в казну более 12 %) был повсеместно заменен на товары дотационные. Доходы резко упали, а расходы так же резко выросли. Вместе с падением цен на нефть это оказалось смертельным ударом по экономике.
К тому же антиалкогольная кампания подхлестнула и без того угрожавший советской экономической системе рост благосостояния. Сама водка подорожала (на 20 %), однако реальное потребление ее упало в три раза. На руках населения стали оседать значительные средства, которые раньше пропивались. Но тратить их было некуда, а значит, резко усилилось и без того критически высокое давление денег на плановую экономику.
При этом значимого увеличения производительности труда антиалкогольная кампания не дала, этому помешала структура производства и существовавшие тогда механизмы стимулирования работников. На многих производствах трезвым работникам в таком количестве просто нечего было делать, на других - для самих работников не было смысла трудиться больше, а потому то время, которое раньше они тратили на пьянство, теперь начали тратить на поиски спиртного или просто на безделье.
Кроме того, был нарушен баланс сил внутри элиты второго эшелона. Влиятельные директора винных заводов и винодельческих хозяйств лишились своих крайне выгодных производств и в итоге пополнили ряды фронды. Стенания о вырубке ценнейших виноградников до сих пор являются основой общественной мифологии антиалкогольной кампании. Кроме того, кампания создала серьезные проблемы и руководителям, не связанным прямо с винно-водочными доходами. Быть проводниками непопулярных мер многим представителям элиты совсем не хотелось, тем более что водка была той едва ли не последней их связью с населением, без которой все буквально начало рассыпаться.
Еще одно следствие антиалкогольной кампании - резкое усиление теневого сектора экономики. Цеховики, бывшие до того все-таки глубоко маргинальным явлением, за счет водочных доходов укрепились настолько, что их деньги стали значимой силой, которая начала влиять на ситуацию в стране. Параллельно кампания оказала сильное деморализующее влияние на правоохранительные органы - милиция просто не знала, как ей реагировать на всякие массовые нарушения, вызванные дефицитом спиртного.
Окончательное решение алкогольного вопроса
Ну и, наконец, сама кампания была выстроена так, что окончательно подорвала доверие к власти. Люди привыкли к фальши и лжи, вполне мирно с ними уживались. Однако пропаганда с безалкогольными свадьбами и прочей лабудой была уж слишком вызывающей. То есть была перейдена грань.
Вообще, главной ошибкой всей акции была ставка на искоренение алкоголизма. На окончательное решение алкогольного вопроса. При этом сама задача такого подхода вовсе не требовала. Как статистические данные, так и опыт зарубежных стран, успешно преодолевших критическую алкоголизацию, говорят именно о том, что пиво (если это не столь распространенный у нас «ерш») и вино (не крепленое) - не враги, а союзники в этой борьбе. Если, конечно, целью является снижение смертности и общее улучшение ситуации, а не построение светлого безалкогольного будущего. Дело в том, что само по себе общее количество спиртного в пересчете на чистый алкоголь не является определяющим фактором для уровня смертности. Ключевым является употребление именно крепкого алкоголя. Именно он оказывается ключевым показателем для роста как непосредственно смертности от отравлений и болезней, так и смертности от несчастных случаев и бытовых убийств.
Однако Советский Союз был государством патерналистским и тоталитарным (в данном случае - это не ругательство, а простое обозначение того факта, что государство имело решающее и единоличное влияние на все сферы жизни и экономики), а потому и борьба с пьянством просто не могла проходить в иных формах. Потому и устроена она была так, что в борьбе этой была задействована вся вертикаль власти - то есть буквально вся страна. Потому и в регионах, где алкогольная проблема была менее острой (винный Кавказ, мусульманские республики), - борьба велась с тем же ожесточением, что и в самых проблемных. Либо все, либо ничего, либо везде, либо нигде.
Тут, наверное, самое время прервать исторический экскурс и перейти к некоторым сопоставлениям. Во-первых, в нашем нынешнем российском бюджете доля водочных доходов настолько незначительна, что ими можно пренебречь. Наш сегодняшний бюджет совсем не похож на советский по структуре. Если совсем упрощенно, то он основан не на доходных и дотационных товарах, а на налогах и сборах. Доходы с водки поступают через акцизы, доходы с йогуртов и конфет - через налоги. И если будут меньше пить водки, но есть больше конфет и йогуртов, то заметного влияния на бюджет это не окажет.
Во- вторых, проблема теневого сектора в условиях рыночной экономики не выглядит сколько-нибудь критичной. С элитой тоже, в общем, не должно быть никаких проблем -в стране есть много финансовых потоков поинтереснее водочных.
Что же касается доверия населения, лжи и фальши, а также способности государства адекватно решать ключевые вопросы выживания людей из страны - то тут, конечно, могут быть и проблемы. Но может и не быть. Что бы кто ни думал про нынешнюю власть и созданную ею систему - это даже и близко не советская система.
Так что на данный момент главная проблема видится как раз в отсутствии воли и готовности решать задачи уровня борьбы с алкоголизацией. Типа и так всем хорошо.
Максим Семеляк
Разонравилась она мне, что ли
Раздумья на баркасе
Недавно я плавал на потертом баркасе от одного Галапагосского острова к другому. Соседом по каюте оказался юный индус. На берегу он обычно резвился согласно возрасту и недоданному образованию, но оказавшись в океане, заскучал. «Я, пожалуй, стану пить!», - сказал он, едва мы отчалили. Я был удивлен - на суше он не выказывал ни малейшего желания тревожить рассудок и внутренние органы. «Не могу, когда нечего делать в замкнутом пространстве», - пояснил он. Поскольку на корабельный бар тратиться ни ему, ни мне не хотелось, было решено приобрести алкоголь в ближайшем порту. Индус, как более юный, вызвался сбегать. «Возьми чего-нибудь крепкого», - говорю. Через минуту он вернулся и с вороватой торжественностью вынул из-за пазухи литровую бутылку «Абсолюта».
Я протянул руку. Худшие опасения подтвердились - бутыль была горячей, как январская батарея. Холодильника у нас, понятно, не было. «Ты что, совсем, что ли, дурак, - простонал я, - какого черта ты купил именно водку?» - «Но ты же русский, - возразил он, - а русские должны пить водку». «Водку такой температуры не пьет никто», - заметил я ему в состоянии крайнего раздражения. «А мне, - с достоинством сказал индус, - настолько омерзителен сам процесс питья, что чем хуже, тем лучше». «Тогда, - говорю, - сам ее и пей». Качка заметно усиливалась, жара - тоже. Индус забился в угол каюты и действительно стал терпеливо глотать теплую горькую жидкость.
Глядя на него, я вдруг подумал, что водки в моей жизни с годами становится существенно меньше - даже и самой что ни на есть ледяной. То есть, может быть, в пересчете на граммы ее количество сократилось не слишком - ушло скорее это ощущение питья как процесса. Как мы все пили водку в девяностые годы? Ну просто сидели и пили (по крайней мере, сейчас мне так это видится). Никто никуда не торопился. Никто не предлагал перейти на виски или вообще уйти в смежные области одурения. Это были такие комические радения - сидели в квартирах (общежитиях, дворницких, ресторанах etc.), по размеру больше похожих на каюты, болтали, буйствовали и по мере сил прислушивались к ощущениям и друг к другу. Сейчас картина несколько иная. Пить водки стали не то чтобы меньше (какой-то год назад Алена Долецкая довольно убедительно доказывала мне, что водка нынче самый модный напиток), но как-то впроброс, что ли. Это как с поп-музыкой - ее больше, она на каждом углу, и она, в общем, наверное, даже стала лучше, но число людей, воспринимающих ее всерьез, заметно поубавилось. Сейчас пьют, как айпод слушают, - поспешно и бесхребетно. Я поймал себя на том, что в последнее время мешаю напитки, совершенно как школьник, чего раньше со мной не случалось, - просто потому, что иду на поводу у московской алкогольной полиритмии. Чистоту водочного эксперимента мало кто вокруг соблюдает. Собутыльникам не сидится на месте - после трехсот грамм продолжение если и следует, то непременно в другом месте. Разнообразие порождает неизбежную суету и общий расфокус. Причин тому может быть несколько, но главная, как водится, экономическая - для того, чтобы выпить, более не нужны денежные вложения двух и более людей. Пьянство стало более, что ли, дискретным, - а водка, будучи расхожим общинным пойлом, с индивидуализмом сочетается не лучшим образом.
