На самом деле автором идеи Уральской республики был известный российский социал-демократ Гавриил Попов. Ещё во времена борьбы за сохранение СССР он предложил разделить Российскую Федерацию на Дальневосточную, Сибирскую, Уральскую, Поволжскую и Центральную части. Таким образом, должны были возникнуть пять новых республик, но зато, по мнению Попова, удалось бы сохранить СССР – за счёт ликвидации суперреспублики России, чей постоянный конфликт с союзным руководством не только теоретически угрожал единству Советского Союза, но со временем привёл к его распаду на практике.
В то время мне, как и, кстати, ряду лиц из окружения М. Горбачёва, казалось, что это правильная конструктивная идея. Потому что благодаря её реализации, как мы считали, можно было сохранить страну, в которой мы родились и выросли.
Помню, в период моей беспокойной молодости в 1990 году у меня даже произошёл диспут на эту тему на истфаке нашего университета. Тогда в депутаты можно было выдвинуться только от организации, в которой трудились не меньше 500 человек, в моей же фирме трудящихся наличествовало всего лишь 20. И я отправился на дебаты в университет, чтобы получить необходимую для выдвижения поддержку. Мой оппонент ратовал за то, что России необходимо предоставить суверенитет, а я – за сохранение СССР и создание пяти новых республик вместо России.
Естественно, преподаватели сказали, что студенческого кворума нет, а на голосовании преподавателей я получил всего два голоса, так что победил, как и следовало ожидать, мой соперник. Впоследствии он стал депутатом и начал «работать» над развалом СССР, подталкивая его, если воспользоваться лексикой Путина, к геополитической катастрофе. Теперь, кстати, я рад, что так получилось, – и с СССР, и с моим выдвижением. Немного огорчает лишь глупость моего покойного ныне оппонента, абсолютно искренне убеждавшего, что суверенитет России укрепит СССР.
Но вернёмся к теме уральской самостийности. Прочитав Попова, я ещё за два года до Росселя с энтузиазмом занялся созданием Уральской республики, так сказать, снизу. Мы издавали журнал «Уральский областник», я начал пропагандировать уральскую идентичность – уральцы же до сих пор не чувствуют себя именно уральцами, скорее, представителями своих этносов: русскими, татарами и т. п. В рекламных целях я даже эмитировал валюту – уральские франки, тогда же я придумал уральский флаг. Я собирал подписи, печатал листовки. В общем, был в гуще событий.
Итак, 25 апреля 1993 года был проведён референдум, более 83% избирателей поддержали не совсем понятную им идею. А дальше события начали развиваться стремительно. 1-го июля Свердловский Облсовет провозгласил Уральскую республику. 14-го сентября главами Свердловской, Пермской, Челябинской, Оренбургской и Курганской областей было подписано заявление о намерении участвовать в разработке экономической модели Уральской Республики.
27 октября на базе одной только Свердловской области была утверждена Конституция Уральской республики, фактически аналогичная новой ельцинской конституции России.
31 октября Эдуард Россель провозгласил себя и. о. губернатора Уральской республики. 8 ноября по предложению Росселя Облсовет вынес на референдум 12 декабря Конституцию Уральской республики и объявил выборы губернатора и двухпалатного Законодательного собрания Уральской республики. А уже 9 ноября всё закончилось: вышел Указ Президента РФ №1874 о роспуске Свердловского Облсовета.
Хитроумный Ельцин сначала заставил Росселя своими руками разогнать и опечатать областной парламент, при этом Россель категорически отказался уходить в отставку добровольно. Я в это время работал в Москве и не «держал руку на пульсе», так что моё разочарование в Росселе пришло гораздо позже.
А затем вышел указ об отстранении Эдуарда Росселя от должности. После Россель вернулся и трижды выиграл выборы губернатора, правда, каждый раз во втором туре. Увы, на этом самая креативная эпоха свердловской демократии закончилась. И начались суровые исторические будни.
Токвиль: «Крупные партии отсутствуют в Соединённых Штатах, зато там в изобилии малые партии, и общественное мнение раскалывается на бесконечное количество группировок, объединяющихся вокруг вопросов, касающихся мелочей. Невозможно представить, с каким трудом создаются партии; и в наше время это очень нелёгкое дело».
Антон Баков: Со времен де Токвиля многое изменилось, и крупные партии теперь представлены в США. Другое дело, что политическая палитра в США состоит из пёстрых конгломератов, объединённых под вывесками республиканцев и демократов. Однако там партии имеют корни даже в самых отдалённых населённых пунктах страны, в отличие от России с её грандиозными пустыми просторами.
За 25 лет «как бы демократии» Россия ещё не продемонстрировала способность создавать общенародные партии. КПРФ, в которую переродилась КПСС, стала партией одного человека – это Зюганов. ЛДПР – тоже пример партии одного человека, а именно Жириновского. Причём, в первую очередь, это партия Жириновского и лишь во вторую – ЛДПР. А «Единая Россия» – прежде всего, партия Путина. Так что не получается у нас со строительством многоголосых и многоликих партий.
Причин тому как минимум три. Первая из них, как я уже писал, заключается в неосёдлости зарождающейся аристократии, политически обескровливающей наши провинциальные города и веси.
А ведь было время, когда именно в регионах, именно «снизу» зарождались политические организации, так, впрочем, и не сумевшие, точнее, не успевшие объединиться в новую федеральную силу. Ведь в конце 90-х в нашей Свердловской области федеральные партии по результатам выборов не поднимались выше четвёртого места. Естественно, неуправляемое цветение региональных движений раздражало и пугало чиновников, ностальгировавших по советскому прошлому.
Поэтому второй причиной провала партийных проектов в России надо признать стремление Кремля монополизировать выдвижение кандидатов через полностью подконтрольные ему структуры. Путин постарался, и к 2008 году право выдвигать осталось только у семи прокремлевских московских партий.
Ну и, наконец, третье – это удивительное устройство информационного поля России. Начавший было отмирать в 90-е, но устоявший монополизм информационных программ центральных телеканалов позволяет формировать совершенно искажённое информационное пространство. Например, доступ к эфиру зачастую имеет максимум один одобренный властью партийный спикер. Если этот человек попадает в немилость и теряет доступ к телезрителю, то в небытие рискует кануть и структура, которую он представляет.
Токвиль: «Страшна не столько безнравственность людей, стоящих у власти, сколько безнравственность, ведущая к власти. В демократических странах простые граждане видят, как вышедший из их среды человек в короткий срок оказывается у власти и становится богатым; это вызывает удивление и возбуждает их зависть; они начинают доискиваться, каким образом тот, который ещё вчера был им ровней, сегодня наделён правом править ими. Приписать такое восхождение его способностям или добродетелям – весьма неудобно, так как это означало бы признать, что ты сам менее способен и менее добродетелен. Тогда основная причина его успеха относится к его порокам, и часто это бывает правдой. Вот так происходит отвратительное соединение понятий власти и низости, успеха и недостойности его, полезности и бесчестья».
Антон Баков: В связи с рассуждением Токвиля невольно вспоминается политик Алексей Навальный, который однажды резко выразился о «Единой России» как о партии жуликов и воров. Что, впрочем, отчасти соотносилось с мнением определённой части населения, которое априори считает большинство состоявшихся людей жуликами и ворами. Согласитесь, это крайность.
Крайности, к которым привёл советский режим, нанесли катастрофический урон не только демографии и экономике России – они вырвали душу из нашего народа. За короткое время были отменены религия, мораль и законность. А уже уголовники «в законе» судили судей и полицейских – впрочем, так же, как священников и профессоров. Широко популяризированная «новая мораль» свелась к простой доходчивой поговорке: «Ты начальник, я дурак; я начальник, ты дурак».
Массовые нарушения норм закона и морали стали необходимым условием выживания и, соответственно, неизбежностью, ибо в течение долгих 70 лет законные механизмы обогащения в нашей стране попросту отсутствовали. На этом фоне массовый характер приняли кражи на производстве (таких воришек называли даже не ворами, а любовно – «несунами»), спекуляция и «теневая экономика». В результате почти каждый житель Советского Союза ежедневно нарушал закон и жил, опасаясь кары правосудия.
