Такая «сдвижка» к использованию западных форм крайне опасна, так как она уже в который раз отрубает нас о всего предшествующего хозяйственного опыта, огульно перечеркивает его как что-то устаревшее и ненужное.
— Но ведь вы же не отрицаете необходимость использования зарубежного опыта?
— Конечно, мы должны и будем использовать западный опыт, применять западную технику и технологию, но проблемы это не решит до тех пор, пока мы не найдем в себе силы вернутся к национальной модели экономики, общинно-артельным принципам хозяйствования. Возвращение к народным основам вовсе не означает желания одеть современного человека в старые одежды, как, я уверен, интерпретируют это наши оппоненты, а предлагают культурные, социальные и психологические установки, выработанные многовековой историей народа и ставшие ориентирами его жизни. Не отвлекать огромные силы и энергию на борьбу с этими установками (как было это раньше, да, впрочем, и сейчас), а использовать их в хозяйственном развитии.
Беседовал Владимир Волков
[* Интервью газете «Ветеран», февраль 1992 г.]
«Русская цивилизация» — так называлась беседа с ученым, публицистом Олегом Платоновым, опубликованная в № 50 нашего еженедельника за прошлый год. Публикация вызвала заинтересованный отклик читателей, и редакция решила продолжить разговор под одноименной рубрикой. Надеемся, что она будет полезной. Исследования Олега Платонова не только дают ответ, как было в прошлом, но и могут послужить хорошим ориентиром в строительстве новой здоровой экономики, о чем свидетельствует очередная беседа редактора отдела социально-экономических проблем С. Виноградовой с О. Платоновым.
— Вы написали книгу «Русский труд». Сразу же возникает естественный вопрос о названии: а разве труд не интернационален?
— Труд носит духовный характер. И как всякая духовная ценность, имеет национальную оболочку, вне которой существовать не может. Труд — это не набор трудовых функций, а часть национальной культуры и национального сознания. В труде проявляется величие и способность народа к творческому созиданию. Великая Россия, существовавшая еще в начале ХХ века, была результатом плодотворного труда многих поколений русских людей, и им было чем гордиться. Совсем иначе сегодня.
— Значит, разрушение государства, общества, распад во всех областях нашей жизни связаны с потерей способности к труду, к творческому созиданию?
— Именно так. И объясняется это утратой национального сознания значительной частью нашего общества, прежде всего интеллигенцией.
Человек, лишенный национального сознания, не понимает, как распорядиться огромным духовным наследием, созданным многими поколениями. Он начинает искать помощь за рубежом. Но никто нас кормить не будет, каждый народ кормится своим трудом. И наше спасение в возрождении утраченных ценностей.
— Что, по-вашему, было главным в русском труде?
— Его высокая духовность. Он никогда не сводился к совокупности трудовых функций, а рассматривался как проявление духовной жизни. Христианская идея спасения на Руси мыслилась через жизнь и покаяние на миру, через соборное соединение усилий и, наконец, через подвижничество, главной формой которого был труд. В народном сознании труд предстает как нравственное деяние, а труженики — как главное действующее лицо государства. Вспомните хотя бы былинных богатырей Илью Муромца и Микулу Селяниновича. А пословицы — «Без труда нет добра», «Делу время — потехе час», «Рукам работа — душе праздник»!
— А как насчет пословиц типа «Работа не волк, в лес не убежит»?
— У каждого народа есть свой разряд людей, которые работать не хотят, тут что-то на уровне патологии. Другой вопрос — почему эти постыдные пословицы так широко популяризовались у нас. Здесь «заслуга» той же интеллигенции, лишенной национального сознания, которая, слабо зная коренной слой, судила о трудовых качествах русского человека по разным деклассированным элементам, обитателям хитровых рынков и кабаков.
Вспомните, например, пьесу Горького «На дне», в которой лодыри, бездельники, уголовники представлены положительными героями. Их немного, но вокруг них создается ореол мучеников. Девяносто процентов населения, настоящие труженики, предстают темной массой по сравнению с всякими челкашами-алкашами... И не случайно именно их руками большевики терроризировали труженика во время революции и Гражданской войны.
Или другой пример. Та же интеллигенция прочно приклеила ярлык ретроградского произведения такому памятнику литературы, как «Домострой».
— Да, чуть ли не с младенчества это слово ассоциируется с чем-то ужасно отсталым и мрачным.
— А на самом деле как раз нет. В этой широко распространенной книге XVI века создается настоящий идеал трудовой жизни русского человека: крестьянина, купца, боярина и даже князя (в то время еще классовое разделение осуществлялось не по признаку культуры, а больше по размеру имущества и числу слуг). Все в доме — и хозяева, и работники — должны трудиться, не покладая рук. Хозяйка, даже если у нее гости, «всегда бы над рукоделием сидела сама». Хозяин должен заниматься праведным трудом (это неоднократно подчеркивается), быть справедливым, бережливым и заботиться о своих домочадцах и работниках.
Хозяйка-жена должна быть «добрая, и трудолюбивая, и молчаливая». Слуги хорошие, чтобы «знали ремесло, кто кого достоин и какому ремеслу учен». Родители обязаны учить труду своих детей: «рукоделию — мать дочерей и мастерству — отец сыновей».
Книга проповедовала трудолюбие, добросовестность, бережливость, порядок и чистоту в хозяйстве. Отношения между хозяином и работником регулировались очень тактично.
Всякое рукоделие или ремесло, по «Домострою», следует исполнять, приготовясь, очистясь от всякой скверны и руки вымыв чисто, прежде всего святым образам поклониться трижды в землю — с тем и начать всякое дело. Делать работу надо добросовестно, сосредоточенно, не отвлекаясь. «Домострой» осуждает недобросовестную работу. «Кто в каком рукоделье нечисто готовит или в ремесле каком украдет или соврет... такие дела не угодны Богу... и за все взыщется с человека в день Страшного суда».
— И все-таки давайте точнее определим, чем отличается русский труд.
— Прежде всего, это трудовая демократия и особенности мотивации к труду, состоявшие в преобладании моральных форм понуждения к труду над материальными (это я называю нестяжательством).
— Трудовая демократия — это то, что сейчас на Западе называется промышленной демократией?
— Близко, но не совсем так. На Запад различные формы трудовой демократии пришли из Японии, а до этого существовали преимущественно иерархические, авторитарные формы управления трудом (которые и до сих пор во многих местах преобладают).
В отличие от Запада в России было характерным неприятие иерархических структур и авторитарных форм в организации трудового процесса. Развитие хозяйства на Руси осуществлялось на началах трудовой демократии, самоуправления и самоорганизации, отражающих главные принципы существования трудовых коллективов того времени. Самым ценным национальным достоянием для русского человека в течение многих веков была община — демократический союз местного самоуправления, трудовой демократии, взаимопомощи и совместного владения землей. Параллельно с развитием общины на селе в городах происходило объединение ремесленников по профессиональным признакам на артельных началах. Уже данные XII века свидетельствуют об объединении русских ремесленников в корпорации, сходные с западноевропейскими цехами. В XIV—XV веках такой формой организации ремесленников становится «дружина» — самоуправляемая организация во главе со старейшиной или мастером. Причем дружина была одновременно и производственным коллективом, и общественной организацией, в чем было ее несомненное сходство с крестьянской общиной.
На Руси существовало большое количество различных форм объединения ремесленников, но все они тяготели к общинному самоуправлению, самоорганизации, порой даже обладали судебными правами. Часто ремесленники одной профессии селились рядом друг с другом, образуя, как, например, в Новгороде, «концы», «улицы», «сотни», «ряды», строили свои патрональные церкви, объединялись вокруг них в «братчины» или «обчины» с правами суда. Подобные объединения (гильдии, сотни) существовали и у купцов, которые строили свои церкви и имели право суда.
Древними организациями самоуправления городских тружеников были черные сотни и черные слободы, имена которых до сих пор сохранились в названиях улиц (Мясницкая, Кузнецкий Мост, Кожевники). Каждая черная сотня составляла объединение ремесленников или торговцев, управляемых подобно сельскому обществу выборными старостами или сотскими.
