В мире с этой датой поступили значительно более разумно и бережно: чтобы не разрушать традицию совсем, а использовать ее инерцию в своих целях, решением Генеральной Ассамблеи ООН Всемирным днем свободной печати сделали 3 мая. Термин «печать» понимается здесь в широком смысле этого слова: как все средства массовой информации. Формальным поводом стало принятие 3 мая 1991 года в Намибии, в городе Виндхук, одноименной декларации по созданию и обеспечению независимости и плюрализма не какой-нибудь, а африканской печати.
Тогда за свободу печати боролись африканцы в Намибии, а сейчас, почти двадцать лет спустя, мы чешем в затылке и думаем: а есть ли нам что в России праздновать в этот день? И отличаемся ли мы от Африки почти 20-летней давности в лучшую или в худшую сторону?
Хотя, наверное, в России и по сей день есть много представителей средств массовой информации, которые свято убеждены в своей свободе.
7 мая был и остается Днем радио – потому, что в этот день в 1895 году великий инженер А. С. Попов осуществил первый сеанс радиосвязи (помимо юбилея 1 Мая, в 2010 году Россия не заметила еще одну почти «круглую» дату: 115-летнюю годовщину этого события).
Знаменитый Г. Маркони сделал это чуть позже. День радио установлен 7 мая именно в честь Попова. У Маркони другие достижения, и никто их на самом деле не оспаривает, но безусловный приоритет в этой сфере принадлежит нашей стране.
Справка
Принудительный загул
Отметим, что даже в самые радостные майские дни нельзя забывать, каким беспредельным цинизмом и, в конце концов, просто глупостью является официальное установление после Нового года декады беспросветного всероссийского запоя. В то же время в майские праздники, когда можно даже под дождем очень даже приятно погулять и, в конце концов, просто подышать свежим воздухом, – в эти праздники, которые самой природой предназначены для вольного отдыха (или труда на приусадебных участках), четыре дня нужно работать.
Это же просто бред – три дня выходных, потом четыре дня работаем, потом еще раз три дня отдыхаем и снова четыре дня работаем!
Из всего народа, из всей страны делают каких-то подопытных собак Павлова. И это отнюдь не бессмысленно: это издевательство, с моей точки зрения, как я покажу чуть ниже, всецело обусловлено интересами правящей тусовки.
Ведь единственная причина истошного отстаивания депутатами, особенно «Единой России», длинных именно зимних, а не весенних каникул, заключается, насколько можно судить, в их простом желании покататься на горных лыжах.
Напомню: это дорогой и сложный вид отдыха. Вероятно, за это его наша правящая тусовка и полюбила – за то, что абсолютному большинству населения некогда великой страны, искусственно удерживаемому этой тусовкой в нищете, этот отдых в принципе недоступен, и само занятие им автоматически причисляет соответствующего человека к «высшей касте».
И всей стране на протяжении вот уже нескольких лет подряд наглядно демонстрируется, что буквально несколько тысяч на всю страну человек, которые активно катаются на горных лыжах и используют для этого новогодние каникулы, являются более значимыми, более влиятельными, более важными для вроде бы российского государства, чем несколько десятков миллионов россиян, которые хотят отдыхать в майские каникулы даже при неустойчивой погоде.
Осознание этого циничного надругательства над нашей страной, над всем народом способно отравить любые праздники – как новогодние, так и майские.
И далеко не только автору этих строк.
Когда страна работает в противоестественном, с точки зрения нормального сознания, извращенном режиме, это портит ей – всей стране, всему народу – и Новый год, и Рождество, и старый Новый год, и даже Татьянин день, и все остальные праздники.
Люди, принимающие решения за нас и вместо нас в режиме для кого-то «суверенной», а для страны, насколько можно судить, все-таки «сувенирной» демократии, привыкли не обращать внимания на десятки миллионов россиян. Но пусть они хотя бы подумают о возможности перерастания вызванного их поведением беспредметного раздражения в жесткую, сфокусированную именно на них и потому вполне конкретную ненависть.
День Победы, 9 Мая, – это святой день нашей страны, когда стараются не работать даже люди, которые работают всегда.
Это главный в России праздник, потому что война была чудовищным, непредставимым сегодня ужасом.
Я знаю семьи, где до сих пор, уже в третьем поколении, о войне при посторонних просто не говорят. Родители что-то рассказывают детям, дети что-то рассказывают внукам, внуки что-то рассказывают правнукам – и до сих пор, со всеми смягчающими пересказами, это «что-то» связано с таким ужасом, что даже с близкими друзьями это не обсуждают.
Не потому, что в прошлом этих семей были какие-то позорные пятна, – ничего подобного. Просто пережитое их предками, и не только на фронте, но и в тылу, и не только в эвакуациях, было таковым, что до сих пор, спустя почти 70 лет, через три поколения, боль не утихла и душевные раны по-прежнему кровоточат.
И нельзя забывать, что именно война окончательно сплавила нас в советский народ. Ярче всего это иллюстрирует отношение великой поэтессы Анны Ахматовой к идее переименования Ленинграда обратно в Санкт-Петербург.
Она страшно пострадала от советской власти: у нее был расстрелян первый муж, сидел второй муж, дважды сидел сын, великий историк Лев Гумилев, между лагерями прошедший почти всю войну и чудом оставшийся жив, – и это помимо жесточайших кампаний личной травли не только после, но и до войны! И советскую власть она, мягко говоря, не любила.
И вот после блокады, начало которой Ахматова еще застала (ее вывезли тяжелобольной, по личному указанию Сталина), она в частном разговоре произнесла потрясающую фразу о своем городе, с которым была связана вся ее жизнь и который стал частью ее личности: «Самые героические и самые страшные дни своей истории этот город пережил как Ленинград. Это имя и должно остаться…»[8]
9 Мая мы празднуем величайшую победу в истории нашей страны в том виде, в котором мы ее, эту свою страну, любим и знаем. И люди, которые говорят, что советская история не является российской, русской, хотят откреститься даже не от своего прошлого – они хотят откреститься прежде всего от самих себя.
Они добровольно и без всякого принуждения отказываются от своих родителей, от своих дедов и, по сути дела, расписываются если уж не в ненависти, то в сознательном самоотчуждении от своей страны и своих собственных предков. Это попросту стыдно. Это то, что в приличном обществе не принимается никогда, нигде и никем.
И 9 Мая – это день, который объединяет всех нормальных людей. Не только на постсоветском пространстве, но и за его пределами. Наверное, только в этот день весь мир становится по-настоящему единым.
Забыть войну, в том числе и ее аспекты, сегодня кажущиеся нам неприятными, – это значит забыть не родителей, не дедов: это значит забыть самих себя.
Помните, была такая повесть и хороший фильм по ней – «Я родом из детства»? Вот наш народ точно так же родом из Великой Отечественной войны. В третьем, в четвертом и в десятом поколении мы все равно будем родом оттуда.
И потому очень важно не допускать переписывания истории. Не расследования фактов – оно необходимо, потому что многого мы еще не знаем, – а разрушения самого исторического контекста, превращения палачей в жертв, агрессоров в «борцов за права человека» и наоборот.
Было ведь всякое. Например, сразу после войны Главная военная прокуратура установила, что подвига 28 героев-панфиловцев не было: журналисту приказали написать о подвиге, а он его придумал. Но другие-то бои были.
И то, что вот этого конкретного боя не оказалось, ничуть не уменьшает величия подвига участников других боев и других людей, которых либеральная пропаганда изо всех сил пытается превратить из героев в беспомощных безответных жертв. Они не то что во многом неизвестны и забыты – многие из них до сих пор еще не захоронены, и в этом отношении Великая Отечественная война еще не закончена.
Да что там «не захоронены» – у нас до сих пор не все города восстановлены после войны! у нас еще не все территории разминированы!
Ужас войны мы себе сегодня, даже после либеральных реформ, плаката «Русские, не уезжайте – нам нужны рабы!» в центре Грозного и чеченских войн, представить не можем.
И даже рассказы очевидцев, доходящие до нас, оказываются разными. Человеческая память устроена так, что ужас из нее вытесняется благодаря инстинкту самосохранения.
Да и самоцензура есть, не считая просто цензуры. Потому что, скажем, Сергей Смирнов, великий писатель-фронтовик, вернул в общественное сознание подвиг защитников Брестской крепости. Они с Константином Симоновым во многом восстановили общественную память о первом периоде войны, потому что в Советском Союзе было не принято писать об отступлении 1941 года, которое в его ходе участники называли просто «драпом». Да и об отступлении 1942 года, когда откатились до Сталинграда и Майкопа, и о провальной Харьковской операции, о чудовищной Ржевской мясорубке, о Крымской операции, о трагедиях финской войны, о других провалах было не принято писать. И мы о них до сих пор знаем непозволительно мало.
