Однако – нечего буравить,
Меня глазами оловянными,
Когда, своих спеша прославить
И от напраслины избавить,
Я назову их – праславянами.
И пусть примолвят люди знатные –
Сверхчеловечки безоткатные:
"На кой нам – в нашей спайке дружеской
Пастушкины предположения?
Давно у нас – к Звезде Пастушеской
И к пастухам – пренебрежение".
НОВОГОДНЕЕ
Заглядевшись к ночи на изморозь,
В Зазеркалье попали мы;
Его радужность, линзовость, призмовость
Отразила красу зимы.
Льдов накатанных поле ровное.
И дорога бежит, светла,
Вся как будто бы из полированного
Зажигательного стекла!
Скрипнул дуб, снежком затуманенный
(Воздух тих, а в дупле – сквозняк!).
Даже в далях за глухоманями
Ёлкам празднично! Добрый знак.
Камня лунного благороднее
Льда наколотого куски…
И снежинки летят новогодние,
Словно майские лепестки.
Не катками – льдами окольными
(Без коньков, вообще говоря),
Волонтёрами:
Добровольными
Полотёрами января, –
Заглядевшиеся на изморозь,
Чей светильник неотразим,
В эту призмовость, в эту линзовость
(Перезябшие – а ведь вызвались!)
Зазеркальем зимы – скользим…
ПЕТРУ ПАРФЁНЕНКОВУ – ХУДОЖНИКУ ВИТРАЖЕЙ
Цветные стёкла витражей,
Блестящие в руке усердной, –
Единственный из миражей
Не исчезающий, оседлый.
Тому и в полночи светло,
Тот послужил искусству вдвое,
Кто заключил зарю в стекло,
А в то же время – дал ей волю.
Зелёный, синий, золотой –
Огонь цветной в стекле витает,
Иконописной смуглотой
Он духов зла – предупреждает.
Блажен, кто лучшие часы
Отдаст божественному рвенью.
Хвала художникам Руси!
Хвала труду и вдохновенью!
Не остывай, хрустальный жар!
А Ты, Господь, источник света,
Спаси и нас: от злобных чар,
От заблужденья и навета.
ЗВЕНЬЯ ДНЕЙ
Слабо светает.
С неба слетает
Снег чуть заметный.
Тот, кто не спит – обязательно грезит.
В час предрассветный
В голову лезет
Вздор несусветный!
Брать ли на веру
Эту, к примеру,
Мысль? И её изложенья манеру? –
Дни пронеслись бы,
Злы и кургузы.
Слёз прорвались бы
Дальние шлюзы,
Кабы не музы!
Всё неизвестно.
Всё-то неверно.
Всё-то мгновенно.
Брать ли на веру
Счастья химеру?
Да. Непременно.
Всё отстоится:
Жизнь состоится,
Если случится
Сдать на храненье
Стихотворенью
Лучшие жизни мгновенья;
Светлые, как небылица,
Дней прошумевшие звенья.
Александр Золотов “ТО БЫЛО ДОБРОЕ ПРОШЕДШЕЕ СТОЛЕТЬЕ...”
Александр Золотов был человеком – не от мира сего. И поэтом... Может быть оттого и ушёл из жизни так рано. Поэзия его, пропитанная восточным ароматом и русским ХIХ веком, была поэзией души.
ДРУГУ
Когда вручишь ты, наконец,
Мне символ нашего союза –
Свободной музыки венец?
И да простит нам наша муза
Мгновенья творческих грехов.
Святые дни, когда желали
Мы добрый скипетр богов
Давно ушедших, и витали,
Как ангелы, во власти снов.
Нам жизнь большое начертала
И жребий гласный указала:
Твори поэт иль музыкант,
Природный ум. Твори умело,
И, делая таланно дело,
Сжигай себя, как славный Дант.
И СОЗДАЛ БОГ ЖЕНЩИНУ
Всё так и эдак, всё в насмешке,
В глумлении и нервной спешке
Вершает женщина дела.
Плетёт ли сеть, или злословит,
Мужчину глупого ли ловит –
Она по-прежнему мила.
Пленяет страстно и надёжно,
И носит смело дерзкий взгляд,
Умом блеснёт, где только можно,
Любови приготовит яд.
С холодным чувством откровенья
Она мутит покой и сон,
В хандру впадает переменно –
Веков так было испокон.
Позвольте молвить: "Так и будет".
Над нею божества печать.
Она всевышнего осудит
И будет вечно вдохновлять.
В АЛЬБОМ Е.З.
Тебе – любимице Амура,
Моя прелестная Лаура,
Я шлю невидимый убор.
Когда-нибудь московский двор,
Увидев сей венец восточный
На белоснеженных кудрях,
Воскликнет злобно: "О, Аллах!"
Людей сомкнётся круг порочный,
Чтоб шаг безбожницы карать
И путь к Христосу указать.
Но тут (о, чудо!) Невидимку
Тебе лишь стоит повернуть,
И всё: толпа увидит дымку,
Твой лёгкий след и к солнцу путь...
Когда ж, явившись в град пустынный,
Ты обратишь свой милый взор
К предмету памяти невинной,
Иль бросишь искренний укор,
И скажешь мудростью восточной,
Меня страданием обняв,
И властью мысли непорочной
Сразишь, бальзам так и не дав...
Ах, полно, славная Зулея,
И Пери девственной красы,
Молчу, страдаю, но не смею
Глаголом верным простоты
Сказать о чувстве безнадежном,
И в страхе глупом и мятежном
Влачу тоскливые часы.
Минуты скучные считаю
С блаженной маскою глупца,
И мусульманского творца
С надеждой втайне призываю.
***
Delecta! Сердце освежи,
Утешь поэта ночи,
Терпеньем слову послужи,
Души просветли очи.
К его игривому перу
И вдохновенья неге
Сойди к вечернему двору.
Не думай о ночлеге.
Поведай сладостный обряд,
Воспетый родословной,
Согрей унылый зимний сад
Своим дыханьем ровным.
Рукою белой, как цветок,
Сними вуаль печали,
И резвый звонкий голосок
Пусть очарует дали.
Тогда мой благодарный слог
Твой дивный стан восславит,
И плечи, и изгибы ног,
И юность позабавит.
АКТЁРУ
Тебе, мой друг, сады Шираза!
