Лаять с псом на жизнь беспечную,
На бока цеплять свои
Все косые взгляды встречные,
Все попутные репьи.
В сине-белых быстрых всполохах
Я шатаюсь целый день.
Отцветет моя черемуха —
Зацветет моя сирень.
***
Сини очи бабушки моей.
Васильков синей, морей синей,
Рек синей, синей небес канвы,
Звезд синей, синее синевы.
Отвожу от снимка влажный взгляд,
Как всегда почувствовав: ты — тут!
Так в России больше не глядят.
Так в России больше не живут.
А несла ты эту красоту
Сквозь нужду, рожденную войной,
Принимая данность, как мечту,
В кофточке потрепанной одной.
Я смотрю на мягкие черты.
На лицо без хитрости и зла,
Больше нет в России красоты —
С вашим поколением ушла.
Сквозь чугун толпящихся оград
Васильков синей, небес синей
Из могилы светит синий взгляд
Родины утерянной моей.
Алина Витухновская
ОЧЕРЕДЬ К ПИСТОЛЕТУ
Криками "зарублю!" мысля тихонько,
Сырыми потел плавниками ладоней.
Желтыми глазами, всматриваясь с подоконника,
Какт-усы накручивались на комнату.
Из кармана топорик топорщился ржавенько —
Сам он ночью вылез.
Руки, держа его, не разжимались,
Остановиться силясь.
Сосед, как ангел кальмара, нежен слякотно.
Размахнулся на шею спящего.
Белая голова по комнаты кляксе
Катилась, словно ненастоящая.
Мертвеца, как глупую куклу, к санкам
Привязав, бежит, сугробами дрыгаясь.
Снега тюлень молчит, раскарябанный,
Крови расцветая гвоздиками.
Трясущийся, кончиком лопаты,
Ямой раздырил мерзль мозолистой тверди.
В пустоту разинувшуюся падают
Два куска человека.
Простуженный, опережая утро,
Врывается в дом, ледяной и потный.
Часами ужасы влезали в минуты.
Бледнело расцветом комнат животное.
Вошли кособоко. Шалили обыском.
Голый вопящий схватил пиджак.
Спешил бездумно и босиком.
Огромный рукавами формы его держал.
Пишущая машинка тряслась под щупальцами.
Секретарша любила пытки допросов.
За окном навсегда исчезала улица.
Деревья желались, как отобранные папиросы.
***
Каждой твари свой диктатор!
Каждой паре свой топор!
Почему ты до сих пор?..
Я мучительный предатель.
Я личинка пустоты,
Человеческая нитка.
Мальчик ножиком порви
Кружевную плоти пытку!
ЛИЛИАНОКОВАНИЕ ЧЕРНОГО ЧЕЛОВЕКАВы, Извращенцы Хороших Манер,
Вы, Развиватели Интеллекта.
Выстройтесь в очередь к пистолету
В роли туристов в "Англетер".
Вы в идеально чистом белье
Вас встретит эсэсовская мягкость 60-х.
Вас приглашает Ночной Портье
В камеры и палаты.
Вам предложат изведать тоталитарный садизм,
Чувство при близости пистолета,
Искусство (в частности, концептуализм),
И тайну смерти русского поэта.
Наталья Квасникова
В МАРТЕ
***
Была звезда полна энергии,
Накапливала арсенал.
Грозна была, но ей элегии
Ревнивый космос напевал.
Горела вся, неумолимая,
И клокотала изнутри,
И всё стонала: — Не помилую,
Ох, не помилую, смотри!
И наступило то мгновение
Единственное — Звёздный час,
Когда в великом исступлении
Звезда созрела — взорвалась.
Её безмерное сияние
И страстный крик в извечной мгле,
Как яркое воспоминание,
Запечатлелись на Земле.
НА КРУТИЦКОМ ПОДВОРЬЕ
Дождливая тишь;
Здесь крестили Егорья,
И плакал малыш, —
То ли дождь моросящий
Навеял слезу,
То ли ветер неспящий
Пророчил грозу…
А под сводами старых
И праведных крыш
И расписанных арок,
Как в прошлом, стоишь.
Эхо всех поколений,
Молившихся здесь,
К нам нисходит в терпеньи,
Как древняя весть.
Нам, утратившим слова
Заветную суть,
Только здесь её снова
Возможно вернуть,
Только здесь мы помашем
Подбитым крылом
И от боли вчерашней
Душой отдохнём.
***
Испепели меня, испепели,
Своей любовью душу опали,
И пусть угасну я золой в пыли, —
Испепели меня, испепели.
Мне жгучим ядом жажду утоли,
Меня затем, как хочешь, умали,
Сожги дотла, до горсточки земли, —
Испепели меня, испепели.
Твоя любовь пусть встанет надо мной
Стихией грозной, как пожар степной,
И пусть грядут лихие дни вдали, —
Испепели меня, испепели.
***
Ах, жестокие, лучистые глаза…
Слишком долго я ждала счастливых слов.
Ничего ты, друг любимый, не сказал, —
Промолчал… На том и кончилась любовь.
Ах, ты, тяжестью придавленная грудь,
Одинокая, холодная слеза.
Как пошла меня тоска дугою гнуть…
Ничего ты мне, любимый, не сказал.
В МАРТЕ
В луже маленькой от ветра
Всё волнуется вода,
И рябит поверхность эта,
Как поверхность у пруда.
У пруда — своя затея,
Волны хмурит, хочет — стать,
Синей завистью болея,
Он у речки перенять.
Речка тает от усилья —
Там, на речке, ледоход.
Хочет речка волны-крылья,
Как на море, круглый год…
От великой жалости, от большой заботы,
Обещая денежки, заменили льготы.
Что такое, Господи?! Обобрали вмиг.
Обещали денежки, получили — Фиг!
Не печальтесь, старые, что вам покупать?
Лучше вам, убогие, в парке погулять,
Чтобы ветром выдуло мысли из мозгов:
"Держат, мол, правители, нас за дураков".
Подают копеечки, а крадут рубли,
Да еще — чтоб кланялись мы им до земли,
За "заботу" вечную, да за хлеб и кров…
Пьют "вампиры добрые" нашу с вами кровь.
Только зря стараются уморить старух,
Только зря надеются, что сойдёт всё с рук,
Лопаясь от жадности, гордо возносясь,
Не свалитесь, милые, прямо рожей в грязь!
Мы еще научим вас старость уважать!
Мы еще поборемся, нам не привыкать.
И не ждите радости за свои "труды",
Вы пожнете подлости горькие плоды!
