«Господь открыл мне, - сказал великий старец, - что в ребячестве вашем вы усердно желали знать, в чем состоит цель жизни нашей христианской... Но никто не сказал вам об этом определительно. ... не так они говорили, как бы следовало. Вот я, убогий Серафим..., растолкую вам теперь, в чем действительно эта цель состоит». - С. Саровский [118], «О цели христианской жизни».
Очевидно, что интерес к «русской философии» был явно дутым, происходя из обычного ура-патриотизма «и мы можем не хуже!»
«Когда началась перестройка и в изобилии появились вначале обширные статьи, а затем и монографии, в которых пелась хвала этим философам, я стал внимательно перечитывать эти работы, чтобы выяснить, что же я не заметил, в чем же все-таки состоит их вклад в развитие философской мысли. Я узнал, что русские религиозные философы являются великими или даже величайшими, замечательными, гениальными мыслителями, которые на весь мир прославили русскую философскую мысль, что ими был внесен неоценимый вклад в сокровищницу мировой культуры, что ими были сделаны величайшие открытия, которые намного продвинули человеческую мысль, что их труды содержат величайшее, неоценимое духовное богатство, без приобщения к которому невозможно никакое дальнейшее развитие и т.д. и т.п. Единственное, о чем не сообщалось в этих трудах - что же именно открыли русские религиозные философы, что конкретно внесли они в развитие философии. О том, что они гении, утверждалось постоянно. Но ни одна из их гениальных мыслей почему-то никогда и нигде не приводилась». - Ю.И. Семенов, op.cit.
В заключение затронем последний вопрос, касающийся отечественной философии: достаточно часто, пытаясь разыскать в ней хоть что-то оригинальное и достойное внимания, упоминают изыскания на тему Софии - «премудрости божьей». Однако, введение женской сущности в понимание бога неоднократно предпринималось католиками (богородица и пр.) и гностиками (Мировая Душа, Вечная Женственность, причем именно под именем «Σοφια»); кроме того, это проблема богословия [119], а отнюдь не философии.
Пожалуй, единственным заслуживающим внимания русским философом XIX-го века является М.А. Бакунин [120], теоретик анархизма. Цель человечества Бакунин видит в достижении свободы, которая для него (мы с этим согласны) невозможна на иной базе, чем материализм и атеизм:
«Бог существует, значит, человек - раб. Человек разумен, справедлив, свободен, - значит, бога нет». - М.А. Бакунин, «Федерализм, социализм и антитеологизм».
Рассуждения [121] Бакунина однозначно раскрывают роль средового фактора в становлении самости, проясняют необходимость поднятия общего уровня интеллектуального развития населения.
«...свобода - это не ограничение, а утверждение свободы всех. ... Возьмем, например, ум: он развивается в индивиде только при помощи общества. Думать - это значит говорить, так как даже про себя мы думаем с помощью слов и фраз [122]. Но говорить вы можете только с кем-то другим, а этот другой, когда вы думаете сами про себя, есть общество в целом, весь мир, и заметьте, чем этот другой разностороннее, умнее, образованнее, чем богаче язык, которым вы пользуетесь, когда вы думаете, тем больше совершенствуется ваша мысль. Поместите человека, обладающего самым великим умом [123], со дня его рождения на необитаемый остров, и он останется на протяжении всей жизни животным. Поместите его туда же в возрасте 20 лет. Его ум, уже пробужденный, снова в конце концов ослабеет. Поместите его в общество идиотов или даже дикарей - будет то же самое. Сошлите его в захолустный городок к добропорядочным филистерам, к молодым бюрократам, любителям шведского пунша, и держу пари 100 против одного, что после многочисленных и бесполезных бунтов ум его окажется протухшим. Вы теперь наглядно видите, что самый великий гений нуждается в разуме всего мира, чтобы реализовать грандиозные возможности, которые в нем есть». - М.А. Бакунин, «Международное тайное общество освобождения человечества».
В современном обществе часто превозносится идея принципиального отсутствия возможности свободы в обществе, обосновывая тезис зависимостью каждого члена общества от государства и других людей (товаров и услуг, ими производимых). Этот, казалось бы, неразрешимый парадокс Бакунин разрубает с решимостью Александра Македонского, которому подсунули некондиционную упряжь:
«Наконец, свобода является истинной и полной только в целостной взаимосвязи каждого и всех. Нет изолированной свободы, она по своей природе взаимна и социальна. Для того, чтобы я был свободен, необходимо, чтобы мое право и моя человеческая сущность были признаны, чтобы их образ, если можно так выразиться, был отражением как в зеркале свободного сознания всех других. Я могу быть действительно свободным только среди людей таких же свободных, как и я [124]. Утверждение моего права за счет права раба или даже человека менее свободного, чем я, может и должно внушить мне сознание моей привилегии, а не сознание свободы [125]. Но ничто так не противоречит свободе, как привилегия. И поскольку моя свобода, чтобы быть полной и действительной, должна отражаться в свободе всех, наличие хотя бы одного человека менее свободного, чем я, стесняет, уродует, ограничивает и отрицает мою свободу. Всякое посягательство на свободу отдельного индивида, а тем более нации, есть покушение на мое право и мое человеческое естество». - ibid.
Однако, несмотря на четкое и логическое изложение вполне здравых идей, у Бакунина происходит фетишизация пустого понятия. Все «священные» понятия, такие, как «свобода», «равенство» - не имеют номинального значения, но всегда сопряжены с издержками, т.е. за эту иллюзию приходится расплачиваться [126]. Можно говорить лишь о субъективном ощущении (даже не субъективном понятии) свободы, возникающем, когда собственная воля вписывается в возможности. И уже сама озабоченность свободой раскрывает отсутствие этого субъективного ощущения.
С одной стороны, абсолютной свободы нет вообще. Все феномены окружающего мира в той или иной мере ограничивают возможности реализации воли: пространство, время, законы природы, действия других субъектов.
Про свободу от действия физических законов мира заикаются редко (только идиоты да мистики, но и последние такое говорят, приспосабливаясь к настроению и умственному развитию аудитории).
Но и в социальной области не легче. Как писал по этому поводу Д. Судзуки:
«Я живу социальной жизнью в группе, ограничивающей мою физическую и духовную свободу. Я не свободен даже в одиночестве, ведь многие импульсы и порывы собственного "я" мне неподконтрольны. Пока мы находимся в этом ограниченном жизненном мирке, бессмысленно говорить о свободе или волеизъявлении. Даже наши желания, по сути, нам не принадлежат».
И еще:
«Свобода - понятие субъективное, не имеющее объективного истолкования. Любая такая попытка ведет к противоречиям. Поэтому я и утверждаю, что рассуждать о свободе в рамках объективного мира ограничений по меньшей мере абсурдно».
С другой стороны, можно говорить, что свобода абсолютна. Закон мира таков, что любой может поступать так, как ему заблагорассудится или, по крайней мере, попытаться... Но у любого действующего лица ограничены возможности. Это объективные ограничения. Т.е. получается не «что хочу, то и делаю», а «что могу, то и делаю, если хочу». И такой свободы никто никогда не может лишить (а вот человек сам себя - запросто). Для иллюстрации этого прекрасно подходит классический чаньский диалог:
- Пожалуйста, укажи мне путь освобождения!
- Кто же и когда тебя поработил?
У каждого действия есть последствия. И другие могут поступить с чем угодно так, как захотят, в том числе и с нами. И они наверняка этим воспользуются, если наши действия служат для них раздражителем. Кто разумен, тот это учитывает. Опять приходим к тому, что свободы все-таки нет. Т.е. есть, но в определенных рамках: «свободен, как муха в чемодане».
Что же имеют в виду, когда говорят о свободе, ее достижении, борьбе за нее? Существуют объективные и субъективные препятствия для реализации некоторых наших желаний.
Когда неустранимость этих препятствий осознается, это обычно приводит к отказу от желаний, мол, не очень-то и хотелось, «виноград зелен». Либо желания переносятся в область фантазий: хочется жить клево и вечно? Именно этим и занимаются в раю!
Ну а когда препятствие выглядит устранимым, это провоцирует усилие к его устранению ради реализации того желания, которому оно препятствует. А для большей благовидности проведем эту операцию под знаменем борьбы за свободу - широко признанного фетиша.
