записывает в демонстрационный отчёт. А я записываю себе для памяти.
Проверяются выносные урны. Записывается число проголосовавших вне избирательного участка. Не предъявляются заявления избирателей, не сопоставляется их количество с бюллетенями, но это мелочи. Все спешат к главному – раскладке бюллетеней из основных урн. Одна урна поднимается над столами, переворачивается, при этом она разваливается, бюллетени бумажным потоком выливаются на стол и за его пределы, оказываясь под ногами членов комиссии. Те опускаются, подбирают листки с пола. Теперь уже совсем непонятно, что откуда берётся и как появляется на столе. Уверенности в том, что все собранные бланки были именно из урны, а не ещё откуда-то, нет никакой.
Члены комиссии подобно азартным игрокам начинают быстро растаскивать кучу белых листов пачками к себе и растасовывать их по партиям, за которые отданы голоса избирателями. Я обращаю внимание Веры Ивановны на то, что положено сначала посчитать общее число бюллетеней, дабы знать совпадёт ли оно с количеством выданных по журналам. Ведь в противном случае выборы могут быть аннулированы. Члены комиссии не соглашаются с моими доводами. Я поясняю, что готов написать протест. Вера Ивановна волевым решением заставляет собрать бюллетени и посчитать. Лица некоторых членов комиссии перекашивает злоба.
Наконец бюллетени распределены и подсчитаны по партиям. Данные вносятся в протокол отчёта. Напоминаю Вере Ивановне, что цифры не сойдутся. Поскольку до сих пор не записано число погашенных бюллетеней, а это надо было сделать давно. Председатель со своим секретарём начинает делать расчёты. Действительно количество поданных голосов не совпадает с данными журналов. Кто-то куда-то выбегает, что-то считают ещё раз, проверяют и пересчитывают записи журналов. Наконец, Вера Ивановна радостно сообщает мне, что всё в порядке, «нашлась» ещё пачка непогашенных бюллетеней, то есть их число увеличивается против названного ранее на две сотни. Это, видимо, была та пачка, которую не удалось незаметно вбросить.
Я понимаю, что и это не исправит положения. Поскольку всё, что нужно было, не записывалось своевременно на демонстрационном листе протокола и начинается подгонка цифр, то многие данные не будут совпадать. Это понимает, очевидно, и председатель. Собрав бумаги со стола, она выходит из зала. Началось томительное ожидание. Битый час все слонялись, не зная ни чем заняться, ни когда кончится эта тягостная ночная процедура. И хоть Вера Ивановна в конце концов появилась с бумагами, моему терпению приходит конец. Вместе со своим наблюдателем составляю протест, предъявляю его Вере Ивановне, заявив, что она не имела права покидать помещение до подписания протокола об итогах голосования и тем более отсутствовать с бумагами в течение часа. Прошу расписаться на моём экземпляре в том, что протест получен.
Председатель растерялась, стала объяснять, что была в компьютерном центре. Хотела поставить подпись в моём протесте, но потом вскочила и пошла к телефону. Переговорив со своим начальством, вернулась окрылённая и, созвав всех членов комиссии, обрисовала в нескольких словах создавшуюся ситуацию таким образом, что поскольку наблюдатель мешает работе комиссии, то предлагается принять общее решение о его удалении из зала подсчёта голосов. Я тут же напомнил, что являюсь не наблюдателем, а членом комиссии с совещательным голосом, и удалять меня не имеют права. Но некогда мило улыбавшаяся Вера Ивановна попросила подошедшего милиционера удалить меня из зала, что он и выполнил, предложив немедленно проследовать за ним.
Я шагаю по ночной безлюдной заснеженной Судостроительной улице. Позже мне станет известно, что цифры отчёта у Веры Ивановны и без моего присутствия в зале ещё долго не сходились. Это и понятно. Трудно получить правильный результат там, где всё делается неправильно.
И дело, разумеется, не в чьей-либо обиде. У меня никакой обиды не было. Дело в элементарных многочисленных нарушениях закона о выборах, нарушениях, которые совершались в эту ночь не то чтобы с согласия, а по прямому указанию руководящих органов, в соответствии с их инструкциями, направленным в то время на безусловную победу партии "Единая Россия", кого и представляла Вера Ивановна и стоявшие над нею руководители избирательной кампании. Это одна из «соринок» в собственных глазах, которые вообще-то являются брёвнами грубой неприкрытой фальсификации выборов, брёвнами, которые так не хочется замечать президенту, и потому он называет их просто соринками.
7 февраля. Луна в это время, как сообщает календарь, находится в созвездии Девы. Не знаю хорошо это или плохо, но надо идти в избирком муниципального образования "Нагатинский затон". Теперь я зарегистрированный кандидат в депутаты по шестому округу. Председатель избирательной комиссии Романов Александр Александрович проводит инструктивное собрание с кандидатами в депутаты, желает всем провести избирательную кампанию без нарушений, честно, открыто. Тогда ещё ему не было известно, что я именно тот Бузни, который протестовал на декабрьских выборах. Позже, когда ему это стало известно, он бился об заклад, клятвенно обещая снять меня с выборов, но сделать это ему так и не удалось. Правда, с самого начала нашей встречи ему край, как не понравилось, что я представитель КПРФ, и потому он искал всяческие предлоги к отстранению меня от регистрации.
Узнав, что я писатель, спросил, есть ли подтверждающий документ. Справка Союза московских писателей была представлена. Тогда Романов, задумавшись ненадолго, объявил, что кандидат не имеет права состоять в двух партиях одновременно. Пришлось объяснять, что Союз писателей не является партией и, тем более, политической. Однако, узнав, что я не состою в штате аппарата Союза писателей, Романов заявил, что не сможет зарегистрировать меня, как писателя, а запишет просто пенсионером, поскольку, по его мнению, писатель – это не профессия.
Выражаясь шахматным языком, это был ход конём Александра Александровича, который прекрасно знал, что делал. Рядовой избиратель, читая информационный бюллетень кандидата, при виде слова «пенсионер», перестаёт читать дальше и смотрит на другого кандидата. Слово же «писатель» мгновенно привлекло бы внимание и составило бы сильную конкуренцию кандидату от партии "Единая Россия", интересы которой представлял сам Романов.
Позднее, редактируя представленную мною краткую в десять строк автобиографию, он позвонил мне по телефону, и мне пришлось ответить на ряд вопросов Романова. Вот каким оказался этот разговор.
Вопрос: Почему вы пишете, что служили в ракетных войсках? Чем докажете?
Ответ: В военном билете только номер части, но это не имеет значения. Можете убрать слово "ракетные".
Вопрос: Вот вы пишете, что работали за границей. Как вы докажете?
Ответ: Есть записи в трудовой книжке.
Вопрос: Можете принести книжку? Но не лучше ли вообще об этом не писать в целях экономии места?
Ответ: Книжку принесу. Работа за границей составляет половину моей трудовой деятельности, потому прошу запись оставить.
Вопрос: Теперь, вы пишете, что у
