ПАМЯТНИК САПЁРАМ
В 1969-1970 годах я работал секретарём комитета комсомола (Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодёжи) Кестеньгского леспромхоза в Лоухском районе Карельской АССР. Однажды в Комитет ВЛКСМ пришла недавняя выпускница лесотехникума работница конторы леспромхоза Зоя Пискунова и рассказала, что на Кестеньгском кладбище недалеко от братской могилы освободителей Кестеньги от оккупантов есть могилы 1945-1950-х годов, которые много лет не обихаживались, но похоже, что они воинские, и потому надо что-то сделать, если «ничто не забыто и никто не забыт».
Я позвонил Председателю поселкового Совета ветеранов Иванову Савелию Афанасьевичу - человеку потерявшему на войне оба глаза, но изучившему рельефную азбуку для слепых на картоне, прочитавшему много книг, которые ему присылали из Петрозаводского общества слепых, постоянно слушавшему радио и потому назначенному поселковым политинформатором. На мой вопрос о неухоженных могилах, похожих на воинские, он посоветовал поговорить с леспромхозовским сварщиком Алексеем Васильевичем Лыковым, который пять лет был сапёром - инструктором по разминированию мест боёв под Кестеньгой, влюбился здесь в местную карелочку, женился и остался в Кестеньге жить.
Алексей Васильевич рассказал мне, как они, сапёры, пять лет ходили по местам боёв и линиям обороны с длинными шестами, на которых были закреплены проволочные щупы, как они этими щупами протыкали землю и, если вдруг слышался звук металла, руками очень осторожно разгребали землю и, обнаружив мину, выворачивали из неё взрыватель и разносили мины и взрыватели в разные заранее обусловленные места, чтобы в конце рабочей смены всё это подорвать под контролем. Лыков вспоминал своих друзей, которым не повезло в те далёкие годы, когда случалось, что мины взрывались под остриём щупа, а то и вовсе по непонятным причинам, о сути которых после взрыва рассказать было уже некому. Больно было Лыкову вспоминать те события, больно было и мне слышать это и видеть его боль.
После этого разговора я сходил на кладбище и переписал с тумбочек всю информацию о погибших минёрах. Была среди них и девушка. Лыков говорил, что первые возвращенцы в Кестеньгу направлялись на 2-недельные курсы по разминированию, а затем придавались их сапёрному подразделению для ускорения работ по разминированию территории. Естественно, было немало нелепых несчастных случаев.
Я стал размышлять: как же увековечить память о погибших сапёрах, которые, как мне показалось, даже не числились среди участников не только войны, но и среди воинов Советской Армии. Во всяком случае мои попытки по собранным данным уточнить и дополнить списки погибших, узнать их довоенные адреса или происхождение в местных возможных источниках информации закончились безрезультатно... И вдруг события закрутились стремительно и напряжённо...
Летом 1969 года 4 подростка посёлка Кестеньга нашли на местах боёв любопытную железяку, принесли в посёлок и стали разбирать. Железяка взорвалась и ранила их - одного смертельно: через неделю он умер. Случай взбудоражил школу и посёлок. Председатель Кестеньгского поселкового Совета депутатов трудящихся тех лет Ефимов Егор Николаевич показал мне на кладбище несколько групповых могил... Оказалось, сразу после Великой Отечественной войны около полутора десятков кестеньгских детей погибли от взрывоопасных остатков войны. Егор Николаевич хотел, чтобы мы, комсомольцы, придумали какие-либо меры, чтобы напомнить детям об опасности трофеев, которые они могут найти в местах прошедших боёв. А опасность происходила вот почему...
В Лоухском районе немецко-финские войска при наступлении достигли наибольшей близости к выходу на железную дорогу, связывающую незамерзающий порт Мурманск с Архангельском и далее со всей Россией. Казалось, один рывок в 36 километров и цель боёв - разрыв транспортной артерии, связывающей СССР с Англией и Америкой, - будет достигнута. Но рывок этот не дали сделать тысячи советских солдат, более 5 тысяч которых полегли здесь в ожесточённой обороне. Обе воюющие стороны, осознавая значимость боёв, старались удержать захваченные рубежи и потому укрепляли надёжность своих позиций минными постановками. Шофер Ишуков рассказал мне: «После войны захотел я однажды для семьи добыть свежей рыбы в озере, располагавшемся в зоне ожесточённых прошлых боёв. В те времена взрывчатки вокруг было много и всякой. Решил я рыбу глушануть. Сделал взрываемое устройство и на плоту выехал от берега на глубину. Устройство моё успешно взорвалось, но следом за ним вокруг плота начали происходить новые взрывы - один за другим. И так раз 10 или 15. Наконец стихло. Я к берегу и бегом домой. Даже рыбу не стал собирать: а вдруг опять всё начнёт взрываться. Потом мне объяснили, что во время войны мины ставились и на лёд. Летом лёд растаял и мины опустились на дно. И ждали там момента, когда их потревожат. Сколько и где их было наставлено и осталось - проверить невозможно, тем более найти и обезвредить».
И то же самое в лесах и на болотах... Невозможно было все леса и болота обойти с минными щупами... Всегда где-то что-то остаётся, представляющее опасность и ждущее своего часа.
После несчастья с подростками пришла мысль перезахоронить погибших сапёров в общую могилу и поставить на ней памятный обелиск. Фамилии высечь в каменных плитах и закрепить на обелиске. Разработать конструкцию и сварить обелиск из металла взялся Лыков Алексей Васильевич. Начальник гаража Любавский выделил под эту работу материалы и время. За изготовление Лыков денег не просил - сказал, что делает это ради памяти о своих товарищах.
Во время моей командировки в Петрозаводск кто-то из бюро ритуальных услуг меня познакомил с Семёном Афанасьевичем Куронен, работником «Тяжбуммаша», который за месячную зарплату лесозаготовителя пообещал найти нужные материалы и высечь фамилии сапёров..
Деньги за эту услугу мы, комсомольцы Кестеньги, заработали при содействии технорука лесопункта Семёнова Николая Васильевича и начальника лесопункта Хребтова Валентина Николаевича на сжигании сучьев на бывших вырубках леса.
Под руководством комсомольского секретаря лесопункта - шофера лесовоза Владимира Павлова - было организовано строительство спортивного городка при школе-интернате, которой тогда руководил замечательный человек Фёдор Петрович Королёв. Это были дополнительные деньги, заработанные комсомольцами-связистами под руководством комсомольского секретаря Василия Шепеткова и при участии Михаила Липаева. В одно из воскресений мы, человек 10 комсомольцев, с лопатами собрались на кладбище, вскрыли могилы сапёров, собрали из гробов останки в один деревянный ящик и захоронили его рядом с обелиском солдат, погибших при освобождении Кестеньги от оккупантов. Среди участников этой работы были призывники Александр Исаков, Геннадий Зайков, Валерий Ефимов. Секретарь комсомольской организации шофер Виктор Зайков привёз самосвал песка и помог добротно оформить новую братскую могилу. Позднее меня спрашивали в райсовете и райкоме партии о деталях этой «операции» - присутствовал ли при этом медицинский работник, были ли у ребят добротные рукавицы, не было ли фактов глумления над останками. Я рассказал, что, когда вскрыли первый гроб и меня туда позвали, я первым это сделал своими руками, преодолевая понятные чувства. Все смотрели на меня, а потом повторили аналогичные операции. Всё прошло спокойно. Кое у кого нервы не выдержали, мы отпустили их домой. Всё прошло нормально... Мой рассказ партийные работники никак не комментировали. Возможно, если бы этим занимались районные власти, всё было бы солиднее - с памятным салютом, митингом и т.п. Но зато все, как оно прошло в Кестеньге, навсегда осталось делом нашей инициативы, нашей жизни, нашей души и памяти. И я думаю, всё это стало одним из главных впечатлений нашей юности.
Для открытия обелиска я сочинил стихотворение:
Ошибившись однажды,
Здесь минёры легли.
Вам, солдатам отважным,
Обелиск возвели
Мы с признаньем и скорбью
От боли утраты
И к Отчизне с сыновьей
Любовью солдата.
Однако работники Лоухского райкома КПСС забраковали стихотворение из-за двусмысленности слов «Ошибившись однажды». Галина Павлова, замечательный мой товарищ по комсомольским хлопотам того времени, организовала по своим связям изготовление таблички с новым текстом: «Минёрам, погибшим на боевом посту в 1945-1950 годах». В день Победы в год 25-летия со дня окончания войны в Кестеньге прошёл большой митинг по поводу открытия нового мемориала.
Через 20 лет после описанных событий я, уже работая на Онежском тракторном заводе, где под руководством токаря Николая Потёмкина действовал туристический клуб «Снежинка», случайно узнал, что задуман поход по лыжне Антикайнена к горе Нуорунен через Кестеньгу.Я напросился в группу лыжников и в Кестеньге встретился с Галей Павловой и Виктором Зайковым. Очень жаль, что пребывание в Кестеньге было мимолётным, но я всё-таки сходил к обелиску и сфотографировал его - самую памятную заботу моей юности. Хочется верить, что те заботы живут в памяти и моих друзей по комсомолу. Может, кто-то из них откликнется через газету и расскажет о сегодняшней судьбе комсомольцев 1960-1970 годов.
