«Половинчатые меры не работают», — любил повторять грузинский реформатор Каха Бендукидзе. В системе, где на каждое решение ты обязан получить множество согласований, иногда не доходит и до половинчатых мер. Проще вообще ничего не делать.
Лешек Бальцерович писал о том, что реформаторам необходимо использовать краткий период времени, когда возможна экстраординарная политика.
В истории Украины было несколько случаев, когда именно с помощью экстраординарной политики власть пыталась провести реформы. Так было осенью 1992 года, когда премьер Кучма получил полномочия регулировать экономику декретами правительства, так было в 1994-м, когда его избрали Президентом, так было, наконец, осенью 1998 года, когда Кучма своими Указами сократил расходы бюджета.
Сегодня, в отличие от начала 1990-х, у Украины есть Конституция, которая не позволяет никакой «чрезвычайщины». Реформу системы власти нужно проводить в рамках конституционного процесса. На изменение Конституции нужно минимум полгода. Это совсем другой уровень политической дискуссии.
В своей предвыборной программе Петр Порошенко заявлял, что не будет стремиться к расширению своих полномочий.
Тем не менее, считаю, что одна из ключевых проблем, которая должна быть решена в процессе реформирования страны, — это дуализм власти. Парламентско-президентская модель неэффективна. Украина не может позволить себе двигаться вперед черепашьими темпами, пока две «ветви» исполнительной власти стараются сбалансировать свои интересы. Огромное количество времени тратится не на обсуждение сути реформ, а на выматывающее согласование интересов и утряску разногласий, связанных исключительно с функционированием нынешней государственной машины. Иногда камнем преткновения становятся кандидатуры даже не первых руководителей, а управленцев второго-третьего ряда.
Ключевые игроки — Президент, парламент, оппозиция — должны проявить политическую волю и определиться с государственным устройством страны: Украина — это президентская республика или парламентская.
У обеих моделей свои плюсы и минусы. В политологической литературе приводятся серьезные доводы в пользу парламентской республики с сильным премьер-министром. В 1990-е годы она хорошо зарекомендовала себя в странах Центральной Европы и Балтии, обеспечив и демократизацию, и успешный переход к рыночной экономике. С другой стороны, в 2000-е Грузия продемонстрировала впечатляющие успехи в реформировании всех сфер жизни именно при сильной власти президента. Перед Украиной стоят сегодня не менее масштабные задачи, чем десять лет назад перед Грузией, поэтому я сторонник модели с сильной президентской властью, которая однажды уже позволила успешно реформировать глубоко коррумпированную страну.
«Ложкин — главный архитектор превращения нашей парламентско-президентской республики в президентско-парламентскую», — сказал в конце ноября миллиардер Игорь Коломойский[32]. Это, мягко говоря, преувеличение. Президент играет лидирующую роль в традиционных сферах своей конституционной ответственности (оборона, безопасность, внешняя политика). Экономикой занимается Кабинет Министров. При этом в условиях экономического кризиса возобновление быстрого экономического роста — одна из ключевых задач в сфере национальной безопасности.
Украинской государственной машине необходимо придать динамизм. Для этого не нужны ни огромные деньги, ни какие-то особенно сложные реформы, все можно сделать достаточно быстро — было бы желание.
Один из выдающихся восточноевропейских реформаторов, бывший премьер-министр Словакии Микулаш Дзуринда, периодически приезжая в Украину, задает в разных аудиториях один и тот же вопрос: «Who is the leader of reforms?» Дзуринда имеет в виду политического руководителя, который берет на себя ответственность перед народом не только за хорошее, но и за то, что избирателям поначалу не понравится: «Я поступаю так, потому что считаю это правильным, потому что благодаря этим шагам мы станем жить лучше».
На тех участках государственной работы, за которые Петр Порошенко несет прямую ответственность, в военной сфере и международных отношениях, он проявил себя именно таким лидером. Украина остановила российскую агрессию, заручилась поддержкой Запада. Задача нового этапа — ускорение реформ во всех сферах жизни.
Глава 5
Построение современного государства
Июль 2014-го. В Киеве неспокойно. По городу бродят группы вооруженных людей в форме без опознавательных знаков. Площадь Независимости заставлена палатками и окружена баррикадами. Население победившего Майдана насчитывает несколько сотен человек. Часть из них посвящает себя не политическим протестам, а рэкету и выяснению отношений с конкурирующими группами. Некоторые лидеры ночуют не на улице, а в хороших квартирах в центре города.
Одна из первых задач новой власти — расчистить для движения транспорта главную улицу Киева. Помню ночные переговоры с атаманом высоченного казачьего редута (баррикады высотой более 2 метров) на Крещатике. Прозвище — Микола Суддя. Он и его люди категорически не хотят разбирать свою конструкцию.
— Против кого баррикада, от кого защищаемся? — спрашиваю Миколу. В Администрацию Президента он пришел в сандалиях на босу ногу и камуфляже. — Давайте освободим Крещатик, чтобы можно было проехать.
Переговоры на высшем уровне длились до пяти утра. После нескольких литров чая убедил Миколу переехать вместе с его людьми на базу отдыха на Трухановом острове. Как я слышал, часть из них отправилась потом в зону АТО.
Тревожно не только в Киеве. Какие-то «патриотические» сотни решают вопросы на западе и в центре Украины. На востоке и юге угроза исходит от диверсантов и сепаратистов.
Полный развал государственной машины. Государство не справляется даже со своими базовыми функциями — обеспечением национальной обороны и безопасности.
На первый взгляд, это естественное следствие революции. Так было в Париже начала 1790-х, в Петрограде зимой 1917–1918 годов. Старая власть свергнута, новая только создается. Но, в отличие от Великой французской революции и Октябрьской революции в России, в Украине 2014-го все старые институты на месте. Бежали только руководители, и то — не все. Госаппарат деморализован, но исправно сидит в своих кабинетах. Словом, дело не в революции. Думаю, причинно-следственная связь обратная: сама революция вызвана провалом государства.
Всемирный банк с 1996 года ведет базу данных, отражающих качество государственного управления — Worldwide Governance Indicators. Страны в ней ранжируются по шести категориям. По пяти индикаторам из шести («политическая стабильность и отсутствие насилия», «эффективность государства», «качество регулирования», «верховенство права», «сдерживание коррупции») ситуация в Украине в 2013 году была хуже, чем в 2003-м. Особенно заметной оказалась деградация в двух сферах — в политической системе и борьбе с коррупцией.
Интересно, что аналогичную траекторию проделали и государственные институты России. По сравнению с пиком, которого достигла Россия в результате либеральных реформ в 2000–2003 годах, ухудшение зафиксировано по пяти индикаторам из шести. Единственное различие: в Украине улучшилась ситуация с демократией, в России ВБ зафиксировал небольшое улучшение в сфере верховенства права.
Чем объясняется институциональный откат 2000-х? Думаю, главная причина — незавершенность трансформации советского государства и общества. Украина и Россия застряли в «постсоветскости», наши социально-политические системы представляют собой причудливую смесь современности и архаики.
Глубокие социальные изменения, порой подстегиваемые революциями, процесс не быстрый. В конце концов, первая постреволюционная «реставрация» Нового времени произошла в XVII веке в Англии. Потребовалась вторая, Славная революция, прежде чем в стране-лидере современного экономического роста начало складываться то, что нобелевский лауреат Дуглас Норт назвал «обществом открытого доступа», которое сделало возможным и построение либеральной демократии, и промышленную революцию. Целая серия маятниковых трансформаций в режиме революция-реставрация сотрясала Францию на протяжении почти столетия.
То, что регресс закономерен, не означает, что мы должны сидеть сложа руки. Мы обязаны вырваться из этого болота.
Какой конечный пункт нашего маршрута?
Мы должны построить общество равных возможностей, в котором политическая элита подотчетна гражданам, а группы интересов не могут сдерживать социальный и экономический прогресс. Пользуясь терминологией авторов известной книги Why Nations Fail Дарона Аджемоглу и Джеймса Робинсона, мы должны заменить экстрактивные политические и экономические институты, служащие меньшинству, инклюзивными, или открытыми для всех. Ключевую роль в этой трансформации играет верховенство права, перед которым все равны, невзирая на связи, заслуги, имущественный и социальный статус.
