Был избран Верховный Совет. На съезде был также избран Председатель Верховного Совета Борис Николаевич Ельцин.
Об ушедших, как говориться, только хорошее или ничего. Но это касается лишь простых смертных. Судьба политиков такова, что и после их ухода всегда оцениваются их деяния по существу.
В результате выборов власть оказалась в руках человека, который был классическим представителем худшей части партийной номенклатуры. Его стремление к власти любой ценой, любовь к интригам и противостоянию, привела к тому, что здоровая энергия преобразований вместо созидания была направлена на политическую борьбу и разрушение прежней системы без адекватной замены ее элементов новыми, более совершенными конструкциями.
В силу вышеуказанных особенностей Первого Президента России вокруг него собрались в основном те, кто компенсировал свой непрофессионализм радикализмом. И это привело к тому, что вместо реформирования общественного устройства, мы получили его слом со всеми вытекающими отсюда катастрофическими последствиям для страны и народа.
Но все это стало ясно гораздо позже.
Вопросы местного самоуправления
Съезд отгремел, закончились длительные и, порой, бестолковые дебаты, выходы к микрофонам, шум зала вмещающего тысячу людей. Хотелось тишины и отдыха, но надо было решать, что делать дальше. В Верховный Совет меня, как я уже говорил, не выбрали, но в регламенте работы было утверждено следующее положение. Вне зависимости от того, является ли народный депутат членом Верховного Совета или нет, он имеет право уйти работать в комитет или комиссию Верховного Совета на постоянной основе.
Все события съезда указывали на то, что сочетать работу депутата и программиста будет практически невозможно, и я подал заявление о переходе на постоянную работу в Комитет по вопросам работы Советов народных депутатов и развитию самоуправления.
Из всех направлений деятельности меня больше всего интересовали проблемы местного самоуправления, и я занимался ими еще до съезда, в Сормовском райсовете, поэтому особых колебаний не было. Изначально я, правда, подумывал идти в Комиссию по экономической реформе, но ограничился тем, что вошел в ее состав не на постоянной основе (Депутат в соответствии все с тем же регламентом мог состоять в 2-х комитетах или комиссиях Верховного Совета).
Вернувшись в Горький, я взял отпуск на своей старой работе и отправился с семьей на турбазу в глухие места нашей области на речке Ветлуге.
Оттуда меня вызвали в Москву на заседания Комитета, и где-то в середине августа я окончательно перевелся на работу в Верховный Совет.
Председателем Комитета был избран Н. И. Травкин и, когда я приехал, то застал его в крайне удрученном состоянии. И ему было от чего мрачнеть. Депутаты, много говорившие ранее от микрофонов хороших слов и идей, не спешили, да и не умели перенести их на бумагу.
Планов было громадье, по Белому Дому бродили десятки полусумасшедших граждан с безумными идеями или, как тогда было модно говорить, с «концепциями».
Травкин, когда я зашел к нему в кабинет, чтобы сообщить о своем прибытии, раздраженно заметил мне, что работы полно, а работать некому:
— Вы же только на митингах привыкли выступать, — бросил он мне незаслуженный упрек.
— Я приехал работать, — отвечал я ему.
— Работать, а что ты под этим понимаешь? Нам ведь нужно законы писать.
— Значит, будем писать.
Через несколько минут к нему пришли посетители с очередной концепцией, человек пять или шесть, типичной внешности: очкарики, длинноволосые, в джинсах и без галстуков.
Уважаемый Николай Ильич, — начал главный, поправляя очки, — суть нашей концепции заключается в следующем…
И тут в ответ прораб перестройки выдал, на мой взгляд, бессмертный афоризм, перефразировав Геринга: «Когда я слышу слово концепция, — раздраженно ответил он, — я хватаюсь за пистолет!»
Ничего не скажешь, умел Николай Ильич выдать афоризм. Был он, что называется самородком от сохи и иногда очень точно мог сформулировать то, что уже носилось в воздухе, и так, что потом это становилось крылатой фразой.
То он ввернет в своей речи фразу про плохого танцора, которому яй… мешают, то на суде над КПСС, несмотря на свою демократичность, заявит одному из осуждающих, партийный стаж которого навскидку был не меньше 20 лет:
«Я гляжу те, кто сейчас больше всех партию кусает, раньше больше всех ей ж… вылизывали. Вы не торопитесь кусать-то, вдруг вернется, что делать-то будете?»
Пожалуй, эта оригинальность, в целом, сыграла ему плохую службу, так как афоризмы афоризмами, но надо понимать, что не все проблемы решаются также как на стройке, с матерком и мастерком. Некоторые вещи гораздо сложнее.
Кем он потом только не был. После нашего Комитета он создавал Демократическую партию, (потом она прошла в Государственную Думу первого созыва и после этого практически развалилась), затем руководил районом в Подмосковье, пытаясь на практике проводить рыночные реформы (помнится гусей разводил), потом был министром без портфеля, выбирался в депутаты от Яблока, и, в конце концов, вернулся в строители, возглавив какую-то крупную строительную фирму.
Афоризм Николая Ильича мне понравился, но его презрительное отношение к концепциям я воспринял как нелюбовь самоучки к теориям и поначалу не одобрил. Но уже буквально через несколько дней понял, насколько он прав.
Ну, представьте себе каждый день к тебе приходят активные граждане (помните АЖПистов?), чаще всего депутаты райсоветов Москвы (в Москве было более 30 районов, помножьте на 100 и наберется целый пехотный полк), с различными инициативами. То это какая-нибудь особая лотерея, то разграничение границ районов, то нужен закон о регистрации недвижимости, то давайте развивать кооперативное движение в микрорайонах и т. д. и т. п. При этом они излагаю свои концепции, свое виденье, и все это на уровне трепа на кухне, без проработки, без реальных предложений.
Ясное дело, что после таких атак можно было озвереть. За пистолет, за не имением оного я, конечно, хвататься не стал, но способ отвадить настырных посетителей придумал. «Хорошо, не вдаваясь в дискуссии, — говорил я, — изложите свои предложения на бумаге, а там посмотрим». Эффект был ошеломляющим: девяносто процентов посетителей второй раз не приходили!
Но и со своими концепциями было нелегко. Реформы у нас шли своеобразно. Сначала избрали депутатов, а потом нужно было решать, как им действовать, какие у них права. Группа членов Комитета уехала в Архангельское на правительственные дачи, чтобы разработать там законы о статусе депутатов всех уровней, а я занимался в Москве законом «О местном самоуправлении». Союзный закон, представлял собой набор благих пожеланий, Травкин, в силу качеств описанных выше, недолго думая, скопировал то, что было написано там.
А на самом деле перед властями в новых условиях стояли сложнейшие задачи: как распределить полномочия между исполнительной и представительной властями, какой должна быть исполнительная власть: мэр нужен или как и раньше, исполком? Если мэр, то избирать его Советом или всенародно?
Как делить полномочия между уровнями власти? В Москве райсоветы неистовствовали, беря на себя управление всем, что находилось на их территории. Особенно отличался Октябрьский райсовет, возглавляемый союзным депутатом демократом Заславским, который, как шутили остряки: «Объявил своей собственностью все, что находится на территории района, включая пролетающих над ним в данный момент перелетных уток!»
Николай Ильич, к сожалению, не очень понимал серьезность проблем, считая, что раз у нас демократия, то на местах все должны сами решить какие организационные структуры надо выбирать. По его инициативе было созвано совещание представителей всех уровней местных советов — от районных до областных.
Комитетом на это совещание впопыхах были подготовлены рекомендации по организации власти на местах, предполагающие несколько вариантов, что только запутало дело.
Травкин кричал на заседаниях, что он обещал Борису Николаевичу закон в сентябре, и он обещание выполнит. Здесь сказывалась бригадирская хватка и важность сдачи объекта в срок. Но строительные объекты возводились по уже готовым проектам, а с законом все было не так.
В результате мной была создана группа из представителей местных советов, в нее, в частности, входил Председатель городского Троицкого Совета некто Гена Лебедев, также как и я из научных работников-человек железной воли, но с несколько авантюрным складом характера. Авантюрным потому, что, как я позднее узнал, он пытался заманить в город частные фирмы, введя решением городского Совета налоговые льготы по налогам, которые не шли в бюджет города. (Он пытался использовать небрежность в тексте союзного закона, в котором напрямую это было не запрещено, так как подразумевалось по здравому смыслу).
