В Димитровграде (в прошлом Мелекесс) находится Научно-исследовательский институт атомных реакторов (НИИАР). Здесь изучаются различные типы "атомных сердец" будущих электростанций.
Глен Сиборг, известный американский ученый, выдающийся специалист по трансурановым элементам, посетив Димитровград, заявил, что поездка на берега Волги произвела на него неизгладимое впечатление.
...С городом физиков я был знаком давно, но заочно.
Бывая на различных предприятиях и в институтах, я не раз слышал, как там говорили: "Это оборудование делаем для Мелекесса", "Этот корпус реактора скоро отправится в Мелекесс", "Впервые работа была проведена в Мелекессе" и т. д. Особенно мне запомнилось одно из таких заочных знакомств с городом. Это было далеко за пределами нашей страны, в Федеративной Республике Германии.
Однажды в номере гостиницы раздался телефонный звонок.
- Профессор Штрассман ждет вас завтра утром, - лаконично сообщила мне секретарь.
На следующий день за полчаса до назначенного времени я пересек площадь перед старинными зданиями Майнцского университета.
Я хочу подробнее рассказать об этом человеке.
...Почтенный профессор Ган сидел в кресле и курил сигару, когда к нему в кабинет вбежал ассистент Штрассман.
- Посмотрите эту статью, - крикнул он, - вы должны ее прочесть!
Ган демонстративно отвернулся. Последние месяцы он принципиально не читал сообщения французских коллег: по его мнению, они недостаточно точно проводили эксперименты. Штрассман начал пересказывать статью.
Ган вскочил и, оставив в пепельнице тлеющую сигару, бросился в лабораторию.
Начались исследования, в результате которых мир узнал о гом, что ядро урана делится и среди продуктов деления обнаружены барий и стронций.
Немецким ученым была присуждена Нобелевская премия...
Работа Гана и Штрассмана была последним звеном в цепи зарубежных и советских открытий, которые привели итальянца Энрико Ферми к убеждению, что можно осуществить цепную ядерную реакцию в специальной установке. Ученые почти всех стран Западной Европы, вынужденные покинуть свою родину, где хозяйничали фашисты, и собравшиеся в Америке, совершили подлинный переворот в науке, вызвав самоподдерживающуюся цепную реакцию... В 1942 году под трибунами стадиопа в Чикаго первый на нашей планете ядерный реактор был запущен.
...И вот летом 1963 года мы - два советских аспиранта, обучающихся в ФРГ, и я - долго кружили среди приземистых корпусов Майнцского университета. Институт неорганической химии, который возглавляет профессор Штрассман, находится на самой окраине университетского городка. Аллея приводит нас к стройке. Сигналят огоньки сварки, снуют машины. Рядом светлое одноэтажное здание. Заходим. Профессор идет нам навстречу.
- Прошу, - приглашает нас в кабинет.
Из окна видна стройка.
- Это реактор, - поясняет профессор. - Будущее нашего института...
Но пока разговор о прошлом.
- В мире образовалось великое содружество физиков, - говорит Штрассман. - Мы внимательно следили за работами коллег в различных странах, советовались, спорили. Именно благодаря общим усилиям (я в этом глубоко уверен) родилась современная ядерная физика.
Это содружество не прекращается и сейчас. Мы часто встречаемся на международных конгрессах, конференциях, ездим друг к другу. А когда необходимо, всегда помогаем ученым, попавшим в беду... Никогда не забуду великого и гуманного человека - Жолио-Кюри. Я ему очень многим обязан.
- Расскажите, - попросили мы.
- Я, пожалуй, начну с Наполеона. Когда французские войска в начале прошлого века пришли в Германию, Наполеон приказал закрыть университет в Майнце.
В качестве компенсации было построено два "исторических" памятника. Первый находится в центре города. Это огромная деревянная колонна, обитая гвоздями. Второй - казармы для войск, в которых вы сейчас и находитесь.
Более ста лет университета не существовало. Среди местных жителей бытовала уверенность, что сбудется оброненная кем-то фраза: "Французский комиссар закрыл университет, французский же комиссар и должен его открыть".
Пророчества иногда сбываются. И таким "французским комиссаром" стал Фредерик Жолио-Кюри.
В своей жизни, повторяю, я очень многим обязан этому великому ученому и замечательному человеку. Когда в 1945 году Гитлер был разгромлен, я находился на юге страны. После окончания войны мы очутились на территории, контролируемой французами. Тогда я и встретился с Жолио-Кюри. Он приехал с группой офицеров знакомиться с состоянием научных исследований в Германии.
После захвата Гитлером Франции мне было предложено возглавить Институт радия в Париже. Я отказался, и поэтому наш разговор с Жолио-Кюри начался с того, что он поблагодарил меня. Оказывается, он знал об этой истории.
Многих немецких ученых в это время вывозили в Америку или Англию. На родине нам категорически запрещалось заниматься наукой, особенно в области ядерной физики. Жолио-Кюри понимал всю нелепость такого запрета для ученого, которого лишают любимой работы.
И спустя год не только добился для меня разрешения, но и предоставил в мое распоряжение бывшие французские казармы.
Начинать пришлось на пустом месте. Но огромное желание победило трудности. Уже в 1946 году студенты пришли на лекции. Ставились первые опыты. Ставились с трудом - не хватало лабораторного оборудования.
На университет и исследовательские институты был всего один устаревший спектроскоп.
И только через несколько лет казармы Наполеона изменились до неузнаваемости, появились хорошо оснащенные лаборатории, возник новый научный центр. Его "крестным отцом" я считаю Жолио-Кюри.
В нашем институте много внимания уделяется радиационной химии. Лаборатории располагаются в отдельных корпусах. Скоро к ним присоединится реактор.
В основном наши интересы концентрируются на ядерном делении, а конкретнее - на делении урана-235 под действием медленных нейтронов. Это очень важно для изучения механизма самого процесса.
В результате деления урана образуется более ста различных изотопов. Большинство из них сразу исчезает, их жизнь измеряется секундами и долями секунды. Мы пытаемся быстро и точно проводить химические анализы и разделять изотопы. Работа эта чрезвычайно трудная, но она необходима для атомной промышленности.
У нас есть кое-какие успехи... Но надо сказать честно, что они еще невелики. Когда слушаешь доклады ваших ученых на конференциях, просто удивляешься, как много у вас сделано!
Когда я думаю о будущем, у меня рождаются некоторые опасения, - говорит профессор. - Каждому ученому хочется, чтобы кто-то из учеников продолжил его дело, чтобы была создана его научная школа. Это одна из причин, которая побудила меня связать свою жизнь с университетом. Уже многие годы я обучаю студентов, по далеко не все остаются на научной работе. Чаще уходят в промышленность - там больше платят. Есть у меня сейчас очень способный ученик - доктор Герман. Он уже провел несколько блестящих исследований. И хотя ему еще нужно учиться, фирмы начали переманивать его, предлагая солидные деньги.
Такие случаи, к сожалению, у нас нередки. Но я всетаки надеюсь, что наш институт превратится в крупный центр ядерной химии. Думаю, что здесь будет экспериментировать и мой сын, когда станет физиком. Я на него рассчитываю... А пока учусь русскому языку, без Знания которого невозможно быть сегодня хорошим ученым.
Очень хочу посетить вашу страну, - сказал профессор Штрассман, когда мы прощались. - Ваши ученые добились выдающихся достижений в использовании атомной энергии. Недавно я ездил по атомным центрам США, и, когда знакомился с лабораториями, американские коллеги неизменно подчеркивали: "Нет, это не столь редкая установка; вы бы посмотрели у русских..." Вот я и хочу посмотреть на все своими глазами. Постараюсь в ближайшее время это осуществить...
Помнит ли ученый каждый из тех дней, когда он ставил, один опыт за другим? Маловероятно, потому что такие дни похожи друг на друга, как близнецы. Но он не забудет никогда то мгновение, когда получен последний, решающий результат! И поэтому, пожалуй, справедливо утверждать, что жизнь ученого измеряется не обычными неделями, месяцами, годами, а исследованиями, которые он провел. Мало кто помнит, сколько лет прожил Эдисон, но о том, что у него было около двух тысяч изобретений, напоминать, наверное, излишне... Лишь значение открытия в истории человечества несет заслуженную славу его авторам...
Жолио-Кюри, Резерфорда, Бора, Сциларда, Ферми, Курчатова, Мейтнер, Гана, Штрассмана, Томсона, Оппенгеймера и многих других, образовавших "могучую кучку" в ядерной физике 30-х годов, сегодня знают все.
