Какие еще институты должны были быть? Сам факт явления, названного «финансово-экономическая война» (первое упоминание об этом в советской прессе[139]), убедительно показывает, что должен был быть и орган, специально созданный для противодействия в этой сфере. Назовем его Комиссия и аппарат при одном из Заместителей Председателя Совета Министров. Туда могли бы входить Министр финансов СССР (либо один из его заместителей, либо начальник первого управления, распределявшего средства в «оборонке»), Заместитель Председателя Центробанка, начальник Управления «Т» ПГУ КГБ СССР, начальник 6-го Управления КГБ СССР, начальник службы безопасности Госплана СССР, заместитель министра внешней торговли. Здесь должны были бы исполняться функции советского варианта КОКОМа, при этом как минимум следовало отслеживать информацию не только обо всех государствах и транснациональных компаниях, как самостоятельных игроках, но даже и об авантюристах мирового масштаба типа небезызвестного Дж. Сороса; в связи с проектами типа нефте- и газопроводов на Запад следовало бы по системе индикаторов вычислять меру интеграции в чуждые системы и зависимости от них СССР и стран народной демократии. Постоянным координатором мог бы быть один из помощников такого Зампредсовмина.
Возможно, что для исполнения мероприятий по недопущению проникновения в СССР негатива с Запада следовало завести координационный орган в составе Начальника ПВ КГБ СССР, Отдела виз и регистраций (ОВИР) МВД СССР, Председателя Государственного Таможенного Комитета, представителей от ВГУ КГБ СССР и МИДа СССР. Вместо этого в годы перестройки была ликвидирована Выездная комиссия ЦК, регулировавшая выезд чиновников за границу. А там и того больше, в 1988 г., например, было принято Закрытое постановление Секретариата ЦК КПСС о разрешении номенклатурным работникам делать покупки до 10 000 долларов без объяснения источника валюты.
Следует помнить, что СССР был только частью более общей системы социализма, и следовало в этих органах иметь постоянных представителей от стран-союзниц. Как минимум их статус должен быть хотя бы в качестве наблюдателей.
После войны США смогли пойти по пути создания целого созвездия своих спецслужб, добавив к этому разведкоподобные (intelligence-type) аналитические структуры (иногда их еще могут назвать quasi-CIA (квази-ЦРУ) или мини-КГБ, встречаются на этот счет и другие выражения, скажем, в разговоре можно употребить хитрые конторы). Их зарождение, видимо, можно отнести к традиции Англии маскироваться под структуры с неясным статусом, и о которой долгое время говорили: это — страна, у которой много разведчиков, но нет разведки.
СССР же пошел путем сверхцентрализации своей разведки, то пытаясь монополизировать ее в Комитете Информации, то раздумывая на рубеже 1952–1953 гг. над созданием Главного Разведывательного Управления, а следовало бы создать еще специализированных академических институтов, насытить другие институты многообразием и не препятствовать созданию хозрасчетных организаций. Как много позже пояснял об этом A.A. Зиновьев, человек, далекий от спецслужб, но тонко вникший в данную проблему на уровне своего «фактора понимания»: «Я раньше думал, что все-таки КГБ мощная организация. Оказавшись на Западе, я увидел, что огромное количество его агентов очевидные халтурщики. Дали бы мне пять талантливых ребят, да я бы с ними сделал больше, чем пятьдесят тысяч советских агентов. Они делом не занимались, не видели того, что нужно было видеть»[140]. Увы! А еще и ах!..
Теперь то, что касается общей координации штабов нетрадиционных, или как их еще называют, новых войн. Во многом координирующую (наряду с контролирующей) роль исполнял Отдел административных органов ЦК КПСС. Однако он при этом был намного беднее в структурно-функциональном плане, чем тот же Совет Безопасности США. Это следовало устранить, обогатив его структуру и наполнив ее специально подготовленными людьми, сделав ее более восприимчивой к новому, перейти к функциональному подходу, придав возможности концептуальной сетки и насытить другой информацией.
Не было и индикации процессов внутри страны. Таковой могла быть система мониторинга по национальному вопросу: Достаточно было выявить процесс оттока лиц некоренной национальности из той или иной союзной республики, как сразу становилось ясно, что именно в ней идет нагнетание антирусских страстей, и должны быть сделаны выводы: убрать первого секретаря и отдать под пристальное рассмотрение спецслужб. Следовало бы понимать то, что «Россия традиционно наиболее уязвима изнутри. Этому направлению национальной безопасности во всех его аспектах она должна уделять предельное внимание»[141].
Спецслужбы: сопоставительный анализ показывает…
Ниже мы еще рассмотрим вопрос о том, что у нас не было достаточного количества ученых, которые бы профессионально занимались со стороны общества контролем над безопасностью. Удалось бы им выполнить такую роль, как выявление предательства в центральном аппарате КГБ СССР, или нет, дело весьма гадательное, но включение специалистов по оргпроектированию, например, могло бы дать эффект давления на то, чтобы в обязательном порядке включить в КГБ те структурные единицы, которые были и есть в ЦРУ США, но нет в СССР (в специальной литературе не избежали бы пристального внимания и другие спецслужбы мира, но мы остановимся только на главной американской разведке). Итак, сделаем сопоставительный анализ, чего именно в советской разведке не было такого, что было в ЦРУ (см. книгу Рэма Красильникова «Призраки с улицы Чайковского»[142]. Уже одна только верхняя строка указывает нам, что Директор ЦРУ США совмещает свою должность с постом Директора Центральной Разведки. То есть разведывательное сообщество столь велико, что требуется один координатор и рабочий орган при нем. В позднем СССР было только четыре разведки: политическая — ПГУ КГБ СССР, военная — ГРУ Генштаба Вооруженных Сил СССР, разведка погранвойск, разведотдел ТГУ с функцией внешней контрразведки по линии Объединенной Разведки НАТО, РУМО США, других разведок главного и вероятного противников. Пятая существовала в самостоятельном Наркомате — Министерстве ВМФ, она ушла под ГРУ. Во второй строчке выделяется один из пяти директоратов — Информационно-аналитический директорат со своими управлениями и отделами: Управление анализа информации по советскому блоку, Управление анализа информации по европейским странам, Управление анализа информации по Ближнему Востоку и Южной Азии, Управление анализа информации по Восточной Азии, Управление анализа информации по странам Африки и Латинской Америки, Управление текущей продукции и обеспечения аналитической работы, Управления научных исследований и исследований в области вооружений, управление глобальных проблем, Управление информационных ресурсов, Управление анализа информации об иностранных лидерах, отдел обеспечения руководства и аналитической работы, отдел подготовки заданий и оценок, отдел по контролю за вооружением.
Советская разведывательная аналитика гораздо беднее. Это подтверждают слова одного из руководителей этого направления КГБ ген.-л-нта, д-ра истор. наук Н.С. Леонова, относящиеся к 1991 г.: «Аналитическое управление Комитета госбезопасности было самым молодым подразделением КГБ, оно существовало всего несколько месяцев и являло собой типичную „новостройку“. (…) Управления как такового пока не существовало. Был лишь скелет его, да и то построенный наполовину. Работники были собраны из других подразделений, они сильно отличались между собой по уровню подготовки, опыту работы, даже по возрасту. По существу, это была пока еще учебная команда, но на раскачку времени не оставалось.
Знакомство с информационным хозяйством Комитета госбезопасности вскрыло давно знакомую картину: заскорузлое местничество, слабый профессионализм и желание каждого крупного оперативного начальника „раздувать ноздри“, то есть создавать видимость, что именно он-то и держит Бога за бороду. (…) Мы начали планировать практически с азов создание более или менее современного информационно-аналитического управления в КГБ, опираясь на вполне добротный, оправдавший себя опыт такого подразделения в разведке. Сотрудники управления приняли меня хорошо, с доверием. Да и у меня не было ощущения новичка, выброшенного без скафандра за борт космического корабля, фронт работы со всеми изъянами виделся четко.
Сложнее было вписаться в среду высшего звена начальства, чувствовать его скрытое недружелюбие к „прытким“ выходцам из разведки, которым предстояло забрать всю информслужбу в одни руки. Я успокаивал себя тем, что коллеги все равно скоро поймут неизбежность централизации информационного дела, его профессионализации. Наши первые шаги были обнадеживающими. Мы стали предлагать готовить совместные документы другим управлениям, и они охотно шли на это. Так, постепенно, путем двух-трехсторонних наработок, мы и пришли бы через годик к требуемому результату. А пока надо было проявить гибкость, такт и убеждать людей в нашей правоте умением лучше вести аналитическую работу»[143]. Здесь не указана главная проблема: то, с чем КГБ СССР столкнулся в 1991 г., в США более-менее было утрясено еще до создания ЦРУ. Р. Клайн, начинавший свою карьеру во время войны на службе аналитиком в УСС, вспоминает об этой стороне дела разведки: «…Большая часть работы разведчика однообразна — он сортирует всякие данные, так и сяк их обмозговывает и суммирует, прежде чем рассортировать по нужным папкам.
