В одном интервью телевизионный ВВП сказал: «В России меня держит только моя работа. Я не русский человек, это не моя родина, я здесь не вырос, я не чувствую себя здесь полностью дома — и от этого очень страдаю. И если у меня нет работы, я поеду туда, где чувствую себя дома…» Я общалась с Познером в Москве и в Канне. Это были два совершенно разных человека по выражению лица, пластике и блеску в глазах, потому что там его обнимали солнце, воздух и вода его детства. Но если Владимир Познер выберет дом во Франции, его не получится заменить ни Михаилом Старшиновым, ни сотнями таких же милиционеров-физкультурников, появляющихся в думском списке на очередной депутатский срок и запоминающихся только в связи со скандалами.
Применение угроз
/ Дело
Владимир Путин поручил Российской академии наук разработать чудо-программу, призванную защитить нашу страну от мирового экономического кризиса. Идеи академиков либеральные экономисты уже окрестили «мерами по защите от иностранной финансовой угрозы». На страницах «Итогов» к дискуссии подключились вице-президент РАН Александр Некипелов и ректор Финансового университета при правительстве РФ Михаил Эскиндаров.
С одной стороны
Александр Некипелов: «Возвращать экономику в советские времена никто не собирается»
— Александр Дмитриевич, президент поручил Российской академии наук представить ему точку зрения ученых на экономическую политику. Но дело приобрело скандальный оттенок. Некоторые даже обвинили академиков в том, что они хотят вернуть экономику в советские времена. И в качестве доказательства пишут, что РАН предлагает ввести «налог Тобина», разделить все банки на инвестиционные и расчетные и даже заставить их создавать 100-процентные резервы под привлеченные депозиты. Что из всего этого правда?
— Вообще говоря, работа у нас только началась. Было всего два заседания. Мы договорились, что сформируем группы, которые будут разрабатывать крупные направления. А то, о чем вы говорите, — это те темы, которые я как модератор этой дискуссии просто предложил обсудить. Почему вдруг эта информация попала в печать, я не совсем понимаю. Но раз уж попала, давайте обсудим, в чем тут дело.
Начнем с «налога Тобина». Как вы понимаете, это не моя идея. Ее авторство принадлежит нобелевскому лауреату Джеймсу Тобину, а суть в следующем. Когда выявилась серьезная деструктивная роль, которую могут играть межстрановые перетоки спекулятивных капиталов, или «горячих денег», он предложил не ограничивать административно право инвесторов распоряжаться своими средствами, а брать по небольшой ставке налог со всех сделок по обмену валют. Смысл в том, что такой налог практически никак не повлиял бы на решения стратегических инвесторов. А вот для игроков на финансовом рынке, непрерывно переводящих крупные суммы из одного конца света в другой, он оказался бы достаточно обременительным. В результате интенсивность таких потоков снизилась бы. Вырученные средства Тобин предлагал пустить на решение проблем бедных стран. В том или ином виде налог вводили у себя разные страны. Например, Израиль.
Теперь — о банках. Сегодня они являются одновременно и финансовыми посредниками, и ключевым элементом платежной системы. Такое сочетание функций возможно благодаря тому, что банки часть депозитов оставляют в качестве резервов, а часть используют как кредитные ресурсы или инвестируют в ценные бумаги. У системы частичного резервирования есть несомненные достоинства, но есть и недостатки. Ведь если кредитно-инвестиционная деятельность банковской системы оказывается неудачной, то под угрозой оказывается вся расчетно-платежная система. И это создает серьезные риски для экономики. Вспомните дефолт 1998 года. Вспомните, сколько денег вынуждено было потратить наше правительство в 2008 году, чтобы спасти банковскую систему от банкротства. Предложение вернуться к обсуждению известной из учебников модели платежной системы, основанной на 100-процентном резервировании депозитов, вызвано стремлением найти механизм, обеспечивающий ее устойчивость к финансовым кризисам. При этом сохранялась бы возможность параллельного существования частных платежных систем, участники которых действовали бы на основе частичного резервирования депозитов.
— То есть фактически вы предлагаете решать проблему устойчивости финансовой системы путем удорожания сделок на финансовом рынке?
— Разумеется, «налог Тобина» делает спекулятивные сделки более дорогими. В этом его смысл. Кстати, хотел бы привлечь внимание к тому, что в Европейском союзе только что принято решение о введении (правда, не всеми странами) налога на финансовые операции. А ведь это разновидность «налога Тобина». Важно также иметь в виду следующее. В течение длительного времени некоторые развитые страны переносили целые отрасли реального сектора экономики в развивающийся мир. Сами же вкладывали огромные ресурсы в создание мощных, основанных на высочайших коммуникационных и интеллектуальных технологиях финансовых центров. Сегодня у некоторых из них на финансовый сектор приходится очень существенная доля в ВВП. А кризис ударил прежде всего по этому сектору. И «налог Тобина» затрагивает в первую очередь интересы этих стран. Поэтому финансовая сфера сегодня — скорее поле битвы, чем предмет абстрактных теоретических размышлений.
— Меры, о которых вы говорите, в свое время применял не только Израиль, но и, например, Чили. И там и там при этом столкнулись с замедлением экономического роста. «Налог Тобина» отменили. Как ваши предложения в таком случае согласуются с задачей ускорить экономический рост?
— Предлагаемые мною к обсуждению меры направлены не на стимулирование экономического роста, а непосредственно на повышение устойчивости экономики к финансовым кризисам. О масштабах связанных с ними неприятностей граждане могут судить по собственному опыту: всего за шесть месяцев — с сентября 2008 года по февраль 2009-го — международные резервы страны сократились на треть, на 200 миллиардов долларов. Ну а вопрос о том, привел ли к замедлению экономического роста в Израиле и Чили именно «налог Тобина» или были какие-то другие причины, требует специального, непредвзятого рассмотрения.
— Но ваши коллеги, например Сергей Глазьев, говорят о том, что реализация этой программы позволит ускорить рост экономики почти на 8 процентов.
— Вопрос о динамике экономического роста сегодня находится в центре дискуссии. Некоторые экономисты считают, что темп увеличения ВВП на 3—4 процента в год соответствует траектории потенциального выпуска и превзойти его на средне- и тем более долгосрочном отрезке времени невозможно. К сожалению, мне не приходилось видеть серьезных аргументов в подтверждение данного тезиса. Но хочу сказать, что его признание равнозначно признанию отсутствия каких-либо перспектив у российской экономики. По оценке специалистов Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, сегодня примерно два процента роста ВВП необходимы просто для поддержания существующих производственных мощностей (результат инвестиционного коллапса 90-х годов).
Мы договорились, что с использованием модельных расчетов, базирующихся на оценке имеющихся ресурсов (природных, производственных, демографических, финансовых), наши ученые из ИНП РАН попытаются определить потенциальные возможности, имеющиеся в этой области. И с учетом этого авторский коллектив предложит меры институционального характера и меры экономической политики.
Константин Угодников
С другой стороны
Михаил Эскиндаров: «Предложения академиков вызывают сомнения»
— Михаил Абдурахманович, я знаю, что вам как участнику рабочей группы РАН, которая готовит предложения для президента по макроэкономике, уже предложили обсудить некоторые идеи. Давайте пройдемся по основным. Например, что вы думаете о возможности введения в России «налога Тобина»?
