Наряду с размышлизмами о конкретной армии и конкретной операции в фильме ещё немало трёпа о войне вообще. Ну, прежде всего объявляется, что в 1941 году Красная Армия была разгромлена. Полностью! Да если так, ну шевельни извилиной, то почему же не последовало взятие столицы хотя бы в 1942-м, как в разгромленной Польше в 1939-м? Почему Сталин, как Петэн через месяц сопротивления, не обратился к армии и народу с воззванием «прекратить борьбу», а, наоборот, уверенно заявил: «Враг будет разбит. Победа будет за нами!»? Почему мы не подписали капитуляцию, как разгромленные французы, бельгийцы, голландцы, а потом и разгромленные немцы? Кстати сказать, эти битые немцами голландцы вместе с испанцами («Голубая дивизия» генерала Нуньеса Грандеса) воевали именно здесь, под Ленинградом, о чём Пивоваров опять умалчивает, стервец. И едва ли бескорыстно. Вполне допускаю, что в Голландии у него пивоваренный завод, а в Испании — винокуренный.
Ещё уверяет, что у нас была «тотальная мобилизация». Это в Германии была тотальная, когда ставили под ружьё даже 16-летних. Есть и кинохроника: Гитлер идёт вдоль строя мальчишек и одного ободряюще похлопывает по щеке. У нас ничего подобного не было. Вот критик Бенедикт Сарнов. Он родился в январе 1927 года, в Германии таких забривали уже в 1944-м, а он и на фронт не попал и даже в армию. А Юрий Трифонов и вовсе с 1925 года рождения, он подлежал мобилизации в 1943 году, но — то же самое: от двух бортов — в лузу. А драматург Леонид Зорин, автор более сорока пьес? Всю войну в Баку учился в университете, в 1942-м восемнадцати лет принят в Союз писателей. Абсолютный рекорд! Нужны ещё имена? Их есть у меня. Где ж тотальная?
В фильме говорится ещё, что Красная Армия по приказу Сталина при отступлении забирала с собой всё население. «Этот приказ выделяется нечеловечностью! — негодует черноголовый гуманист. — Значит, выгнать людей из домов, дома сжечь…» Степень безмозглости прямо-таки изумляет! Да это просто невозможно сделать в суматохе отступления, и толпа захлестнёт войска, лишит их возможности простейшего маневра. Покумекал бы хоть о том, как массу народа кормить при отступлении. Известно, что вместе с заводами, фабриками, другими предприятиями было эвакуировано порядка 10 миллионов рабочих и служащих этих предприятий. Но всё население!.. Да загляни ты в знаменитый приказ Сталина № 227. Там сказано, что на оккупированной территории осталось около 70 миллионов человек. Миллионов, а не тысяч!
А вот такая умственная подробность: «Для тех, кто прорвался, самое страшное было позади, но опасность не миновала. Они ведь вышли из окружения! Они — с оккупированной территории! Значит, кому положено, ещё разберутся, что это за герои такие». Чуете, чем пахнет? И тут пускается в дело старичок Чеков: «Как только я вышел из окружения, ко мне тотчас кинулся особист…» А вот что вспоминает Кузнецов: «В половине третьего мы были у своих. Нас встречали незнакомые бойцы, бросались обнимать, совали в руки сахар, сухари, масло. Не только сочувствие или сострадание видели мы в глазах встречавших. Это было удивительное чувство солидарности, сопричастности к общему делу, чувство готовности разделить такую же судьбу в нашей борьбе с врагом» (с. 135).
Тут можно добавить, что один из тех 70 миллионов, что пережили оккупацию, через сорок лет после войны на наше горе стал президентом СССР. Жаль, что в своё время с ним не разобрались кому следует. Впрочем, ещё не вечер, а только 80 лет.
В тупом блукании набрёл Пивоваров на Илью Эренбурга. Этот зверюга, говорит, опубликовал манифест «Убей немца!» Да ведь тогда все наши писатели к этому призывали, всенародным девизом были слова Верховного Главнокомандующего «Смерть немецким оккупантам!» То есть смерть всем, кто вторгся на нашу землю с целью захватить и поработить её. Тут, разумеется, имелись в виду и румыны, итальянцы, поляки, испанцы, голландцы, французы и даже евреи, которых в плену у нас оказалось около 15 тысяч. Увы…
А вы чего хотели, черноголовый? Чтобы наши писатели увещевали немцев: «Уважаемые, ведь вы пришли к нам из страны Бетховена и Гёте. Как вам не стыдно убивать и грабить! Пожалуйста, ну, пожалуйста, прекратите. И возвращайтесь к своим Гретхен. Они соскучились…»
Я не знаю, был ли в Англии писатель, который в прозе, как Эренбург в статьях и Шолохов в «Науке ненависти», призывал бы «Убей немца!». Но в феврале 45-го, уже в конце войны, когда всё было решено, английская авиация в две ночи уничтожила музейный Дрезден и 70 тысяч его жителей.
Не знаю, был ли в Америке писатель, который в стихах, подобно Симонову и Светлову, призывали бы «Убей японца!». Но в августе 45-го, уже в конце войны, когда всё было решено, американская авиация уничтожила атомными бомбами Хиросиму и Нагасаки и 130 тысяч их жителей.
Такие жуткие факты истории совершенно не интересуют всю эту орду бесстыжих пивоваровых. Как и то, что мы из своих походных кухонь кормили освобождённых от фашизма немецких женщин, детей, стариков.
В конце не могу ещё раз не вспомнить бабку Изольду, достойную избранницу Пивоварова, его верную соратницу. Ей показали, может быть, самый последний номер газеты, видимо, какой-то дивизии Второй ударной. Она читает, и её негодованию нет границ: «Поразительно! Они окружены, сколько убитых и раненых, а тут — «Врагу нас не сломить!.. Биться ещё настойчивее!.. Наша победа близка!..» Какой, мол, цинизм и бездушие. А она-то думала, что там будет написано: «Фрицы, самим нам стреляться или вы нас перешлёпаете?»
Ничего ты не поняла, старая вобла. И в первый день войны, и когда враг стоял в 27-ми верстах от столицы, и когда он прорвался на Волгу, и когда мы штурмовали Берлин, — мы всегда твердили одно: «Враг будет разбит. Победа будет за нами!» Если бы воскрес твой отчим дядя Наум, разве он был бы рад встрече с такой воблой…
А патрон твой закончил фильм словами: «В этом глухом новгородском лесу многое понимаешь по-другому: и про войну, и про страну, и про самого себя». И он, бабка, ни уха, ни рыла не понял не только о войне и о стране, но и о себе самом: думает, что он правдолюб и благодетель, а на самом деле — стервятник и холуй.
ПРОБЕЛЫ В ДОМАШНЕМ ВОСПИТАНИИ МИЛЛИАРДЕРЩИКА ПРОХОРОВА
На днях мы были свидетелями ещё одного мозгового ристалища на НТВ. Много было интересного. Например, глянул я и что вижу! Главный редактора «Огонька» Виктор Григорьевич Лошак. Как, «Огонёк» жив? И вот я впервые сподобился лицезреть его главреда? На вид личность вполне платежеспособная. Если память не изменяет, после известного творца ленинианы Егора Яковлева и секретаря ЦК комсомола Лена Карпинского, почивших оборотней, Лошак лет десять вёл еженедельник «Московские новости». Вёл, вёл, вёл и куда привёл? К могиле. Журнальчик откинули копыта. Похоронили его в братской могиле вместе с дружбанами — с газетами «Столица», «Куранты», «Не дай Бог!» и другими коптильниками демократии. Владимир Высоцкий пел:
На братский могилах не ставят крестов…
Это неверно. Если в могиле лежат одни православные или большинство их, то как же не поставить? И часовни ставят поблизости, и даже церкви. Но там, где погребены были богомерзкие «Московские новости» и богопротивная газета «Не дай Бог!», ставить крест ни в коем случае нельзя.
Но представьте себе, нашёлся чудотворец, который, вырыл мощи «Московских новостей» из могилы, отряхнул, покрасил и — а вы говорите чудес не бывает — они воскресли!
Но это меня вообще-то не интересует. Совсем другое дело заявление Виктора Григорьевича на помянутом ристалище: «За симпатию к Сталину надо судить!» Вы подумайте только: за симпатию… То есть не за преступные дела, как Горбачёва или Ельцина, а всего лишь за мысли, за чувства, за эмоции. У меня есть книга «За родину! За Сталина!», где немало этой преступной симпатии. И вот Лошак готов меня судить. Да что я! Питали симпатию к Сталину, давали ему весьма высокую оценку множество известнейших людей во всем мире — от Ленина до Фейхтвангера, от Керенского до Жукова, от Вернадского до Шолохова… Увы, все они почили, а то и их всех Лошак поволок бы в военный трибунал. Но как показал своеобразный телевизионный плебисцит «Имя России», а ныне показывает там же «Исторический процесс», и теперь миллионы россиян ставят Сталина так высоко, что… Выше даже Исаака Бабеля, которому российские энтузиасты поставили на Украине памятник вслед за памятником Бродскому и Окуджаве в Москве, Чижику-пыжику и Мандельштаму в Ленинграде, а ещё и огурцу в Саратовской области. Что ж, прекрасно, бабелизация страны идёт полным ходом. Могу повторить за поэтом:
Я Бабеля читаю и читал,
Мне Бабель совершенно не противен…
Но Лошака интересует другое, он считает, что памятником Бабелю «Россия продемонстрировала свой деполитизированный подход в отношениях с Украиной». Сударь, да где ж это видано, чтобы отношения между государствами, т. е. внешняя политика была бы «деполитизированной»? Деполитизированная политика! Господи, до чего ж телевидение может довести даже платежеспособных господ!..
