Хотя их тоже приемлют морги
Без всяких "Ах!"
Цветёт и пахнет буржуазия,
Давя народ.
При этом кличут: "Вперёд, Россия!"
Куда вперёд?
ПУШКИН И КАВКАЗ
Кавказ – уязвимое место России.
Но место России Кавказ.
Как много ошибок, враждебных усилий…
Как много растерянных нас.
И всё на каком-то на зыбком обмане.
И сила теперь не с руки…
И Пушкина тень растворилась в тумане,
В тумане российской тоски.
Был Пушкин Кавказу Россией и светом,
К России тянулся Кавказ…
Он есть, он остался великим поэтом,
Но он отодвинут сейчас…
НА ОТКРЫТИЕ ПАМЯТНИКА ГАМЗАТОВУ В МАХАЧКАЛЕ
Великий поэт из аула Цада,
К тебе приходить будут люди всегда.
Читать твои строки и просто стоять,
Пытаясь величье поэта понять.
А это есть тайна – великий поэт,
И нету разгадки – есть мудрость и свет.
Он жизни опора и птицы полёт,
Он в душах людей – согревая – живёт.
Он воздух и горы. Единства завет.
Он требует мира – великий поэт.
Слова его в небо уходят с пера,
Он молит у неба для всех нас добра.
НАЦИОНАЛЬНОСТЬ
На вопрос: "Ты кто по национальности?" –
В Дагестане могут с юмором ответить:
"Я ещё не женат…" –
Ибо давно заметил народ,
Что жена
Сильно влияет на национальные черты мужа.
Только ли на Кавказе так?
Сколько русских стало немцами,
Англосаксами, евреями…
И, к сожалению,
Очень редко это стало происходить
Наоборот.
***
Не русский я, но – россиянин… М.Карим
Я русский, да. Но россиянин тоже.
Как россиянин был Мустай Карим.
Единства и любви, о, дай нам, Боже,
Тогда мы в испытаньях устоим…
Я россиянин. Как башкир, татарин,
Аварец – друг мой, и мой друг якут…
Я русский. Но не старший брат, не барин.
Я просто русский, так меня зовут.
Мы братья все, мы братья-россияне:
Ренат, Бадма, Равиль и Магомед…
И в этом мире, в этом океане,
Мы пережили вместе много бед.
И выстояли вместе. И прониклись
Судьбой друг друга. Мы теперь одно.
Башкирский богатырь и русский витязь
Плечом к плечу стоят давным-давно.
Писал Мустай о братстве всех народов,
Писал Расул об этом и Кайсын…
Нам всем в земных скитаньях – по дороге.
Россия – мать, и каждый её сын.
Я русский, да. Но россиянин тоже.
И говорю, и повторяю вновь:
Единства и любви, о, дай нам, Боже!
Нам суждены единство и любовь.
В СИРИИ
Ибо нет другого имени под небом.
(Деян. 4,12)
Арамейцы торгуют "вином Иисуса".
Это то же вино, что тут было всегда,
И Христос его пробовал –
Значит, "вино Иисуса"…
Но здесь были всегда
Это небо и скалы, пустыня,
Этот воздух, которым дышал Иисус.
Это – воздух Иисуса
И эта дорога – Иисуса…
Это так, это так.
Но в душе краеведенья нет.
Ибо знаю я точно,
Что всё в этом мире – Иисуса.
В деревеньке любой
И в огромных любых городах
Всё подвластно Ему –
И в Москве, и в Шанхае, и в Риме…
***
В день Петра и Февроньи
Слышу крики вороньи,
Веселятся по радио: ха-ха-ха и хи-хи.
И смеются, и скалятся,
Мол, какие мы глупые –
Что за праздник придумали.
Ха-ха-ха да хи-хи.
Им смешны наши праздники
И святыни, и подвиги…
Хи-хи-хи да ха-ха,
Хи-хи-хи да ха-ха…
Кто-то скажет: дебилы, мол.
Кто-то скажет: проказники.
Кто-то радио выключит: от греха.
А они всё беснуются,
Не дают нам опомниться.
И не только по радио,
А кругом и везде.
Потому мы и дерзкие,
Потому агрессивные,
Что хотим жить по-своему,
А не абы как
Абы где.
СТИХИ О КОКТЕБЕЛЕ
Отлив прибоя катит гальку в море,
Она стучит как будто кастаньеты…
Кому-то здесь и чудо и лав стори,
А мне милы писатели-поэты.
Ещё они здесь вроде как бы к месту,
Стихи читают, смотрят на закаты.
Друг с другом им в Москве неинтересно,
А здесь они воздушны и крылаты…
Уходит в море мыс Хамелеон…
Уходит в море катер или лодка…
Здесь древний Коктебель со всех сторон.
А на столе коньяк стоит и водка.
Очередной гуляет фестиваль.
То в честь Волошина, то Гумилёва…
И здесь всегда себя немного жаль,
Что не твоё тут просияло слово.
О, Коктебель, священная дыра.
Для многих ты – родная конура.
Для тех, кто подустал и постарел,
Ты это место и берёг и грел.
Александр ДОБРОВОЛЬСКИЙ УТРОМ
***
Ах, человек, рассуждающий
о судьбах Родины, –
как сын, тасующий колоду
фото любовников своей матери.
А он ещё вытянет одну
и скажет: "Вот, я хочу,
чтобы вот этот
был моим папой!.."
Мы же – девственность
нашей матери.
ВЕКА СЕРЕБРА
Зубцами подобная
пшеничному колосу,
крепостная стена,
изгибаясь вперёд, как туман,
продолжается, скорей
чем в пространстве,
в других временах
так, что сам туман вьётся
вдоль пружинистых линий,
как от поезда пар.
А цвета птичьих гнёзд
и героические, как рост дерева,
кровли башен,
простотой сравнимые
со сложностью кружева,
давно стали формой неба.
К РОССИИ
Словно что-то забыл,
но выворачивающе хочу вспомнить.
С лицом страшным,
как ангел с морщинами, –
неуловимо,
как распрямляется трава после стопы, –
Ты поднимаешься,
приближаясь оттуда,
где не птицы – но сами песни
с ветки на ветку
