Впрочем, не только амбивалентность трактовки и принципиальная невозможность хеппи-энда обращают на себя внимание. Ермолинский и Шершеневич "перелицовывают" на новый лад любимый конфликт трагедий Корнеля и Расина - между чувством и долгом. Похоже, эпоха классицизма (в который раз!) используется как матрица для понимания современности. Но любопытно, что режиссёры решают его отнюдь не в гротесковом ключе, а насыщают психологическими деталями и колоритными съёмками скачек, ипподрома. В фильме играют знаменитые актёры - Анатолий Кторов, Вера Попова, Андрей Жилинский... В результате этот фильм (даже - его фрагменты) оставляет (при всей натянутости, надуманности конфликта) ощущение до странности точного отпечатка эпохи. Такого двоящегося отражения, в котором классическая трагедия обретает вдруг оскал гротесковых химер собора Парижской Богоматери.
Вторая тропинка, напротив, чисто прагматическая. Она намечена на круглом столе, посвящённом будущему киноархивов в XXI веке. Как выяснилось, новые цифровые технологии, столь полезные при восстановлении старых фильмов, не могут стать единственной опорой при хранении. Проблема в том, что носители информации (а значит, и программы, и техника) меняются стремительно, примерно через каждые пять лет. Это означает, что оцифровка киноплёнки превращается в сизифов труд. Едва архив успеет закончить перевод на новые носители, как можно начинать сначала. В результате технологическая гонка становится кошмаром архивистов. Отстать нельзя, догонять почти бессмысленно. Чешский коллега, выступавший на круглом столе, рассказал о сложностях, с которыми столкнулась британская ВВС. С 1950 по 1990 год англичане, стремясь поспеть за веком, успели сменить 35 систем записи изображения. Получили несколько миллионов часов материала. Примерно 40 процентов использовать не могут. Мало того что техника сменилась, ещё и нет записей содержания программы. Обычных записей, на бумаге. Резюме простое - ничего надёжнее киноплёнки нет. А значит, трудности её сохранения - с огромными помещениями, поддержанием температурного режима, сложной технологией проверки и промывки - остаются.
Другой момент - из разряда вечных. Поскольку идеальные архивисты - истинные Плюшкины, для них вопрос поиска и сохранения наследия всегда актуален. Но, похоже, сейчас особенно. Сегодня многие организации, которые раньше имели фильмотеки (НИИ, университеты, кинобазы), охотно расстаются со старой рухлядью. Пару лет назад киновед, архивист Александр Дерябин из списанной университетом фильмотеки извлёк несколько научно-популярных и учебных лент. Их сохранилось всего штук 50. Короче, это раритет едва ли не больший, чем старые художественные картины. Фактически у архивов сейчас последний шанс собрать киноматериалы ХХ века... Лишнего тут не бывает. Но эта работа требует объединения усилий и системного подхода.
Наконец, о третьей дороге. Легко сказать, что архив - наглядное опровержение трюизма, что у нас нет прошлого и будущего, есть только настоящее. Архив, собственно, и свидетельствует о былом. А значит, задаёт вопросы о его смысле. Вы не можете предъявить исторический факт, как забытый старый стул. Вы вынуждены его включать в какой-то ряд, а значит - отношения, связи. Эти отношения могут быть жёстко детерминированы, как в фильме "Пастух и царь" (1934). Тот был сложен, как пазл из хроники, фильмов Пудовкина и даже полотна "Товарищ Сталин в Первой конной армии"... Другой тип зависимости продемонстрировал фильм немецкого режиссёра Александра Клюге "Артисты под куполом цирка: беспомощны" (1968). Зрителю дана полная свобода интерпретации. Не фильм - загадка. Но из тех, которые обречены остаться в памяти.
Иначе говоря, фестиваль в Белых Столбах снова и снова задаёт вопрос: что такое история, что от неё остаётся, когда опадает за ветхостью золочёная рама очередной идеологии. Это вопрос не академический - экзистенциальный. Фестиваль хорош тем, что демонстрирует широкий спектр возможных ответов на него. Из самых впечатляющих - данный индийским режиссёром Сатьяджитом Рейем в "Музыкальной комнате" (1958).
Собственно, после этого фильма понимаешь, что главный подарок Белых Столбов - это встреча с шедевром.
Жанна ВАСИЛЬЕВА
Сергей Урсуляк: «Экранизация предполагает борьбу со зрителем»
Сергей Урсуляк: «Экранизация предполагает борьбу со зрителем»
К 70-летию Сталинградской битвы канал "Культура" повторил показ сериала "Жизнь и судьба", снятого Сергеем Урсуляком по роману В. Гроссмана. "ЛГ" в № 42 за прошлый год достаточно критично оценила и первоисточник, и фильм. Верные принципу объективности, мы предоставляем слово создателю сериала.
- Сергей Владимирович, в дипломном спектакле Щукинского училища вы играли главную роль - Чацкого. Получили ли вы от работы и от своего героя урок жизни на будущее?
- Для меня в то время всё являлось уроком. Это был опыт работы с большим режиссёром - ставил спектакль мой худрук Евгений Симонов. Помимо всего, он же - главный режиссёр Театра им. Вахтангова. А самый важный урок: я пробовал приблизить Чацкого к тому дню, в котором мы живём, актуализировать его монологи, пытался их очеловечить - и на это было наложено строжайшее табу. Тогда впервые в жизни я зримо убедился в том, что режиссёр решает всё. Евгений Рубенович был сторонником поэтического театра, не любил социальность, остроту и имел на то полное право, поскольку был внятен в своей позиции: это поэтическое произведение о любви, и с советским человеком у Чацкого ничего общего не могло быть. Наши ощущения от роли не совпали.
- Сегодня живёт в вас Чацкий?
- Как и всё в моей жизни - всполохи[?] Воспоминания, скорее, чем активная жизненная позиция. Нет. Думаю, что и тогда я не был Чацким. Не могу сказать, что с годами я превратился в Молчалина, но я не Чацкий. Я ближе к Фамусову. Возраст берёт своё[?]
- По-вашему, сейчас Чацкий актуален? Хотят "Горе от ума" экранизировать[?]
- Серьёзно?!. Думаю, там есть мысли, которые могут быть любопытными сегодня. Но они будут востребованы небольшой частью читающей публики. Грибоедов для большинства сегодняшних активных зрителей: грибы - отдельно, едов - отдельно. Всё опять превращается в гламур. Как и всё у нас[?]
- "Фамусовщина" как в вас проявляется? Человек придерживается традиций, не хочет перемен, потому что боится нарушить баланс в устоявшейся жизни?
- В целом - да. Не люблю сумасшедших, которые пытаются всё разломать. Просто я сам лет тридцать назад ломал, знаю, что это очень опьяняет, а результат - нулевой.
- А что-нибудь поменять хотелось бы сегодня?
- Очень многое! Но только не вижу, с кем, во-первых. И знаю по опыту, что мы, любители перемен, потом расходимся, чтобы заниматься своим делом, ради которого мы родились, а на наше место приходят циничные люди с жирными загривками и обращают нашу победу в наше поражение.
НЕ ВСЁ ОСТАЁТСЯ ЛЮДЯМ
- Творческие союзы, организованные и активно действовавшие в советское время, насколько сейчас полезны?
- Я не застал то время, когда СК был союзом единомышленников. Принято было в него вступать, я и вступил. Тогда я думал, что творческий союз - это, в принципе, искусственное соединение. Вообще я пассивный член и в СК, и в обеих академиях. Но если сегодня смысл существования СК заключается в том, чтобы помогать старикам и молодым, то этого аргумента вполне достаточно. Я не склонен рассуждать: "Сегодня союз не нужен - давайте его разгоним!" Ну, сегодня не нужно, а завтра для чего-то будет нужно. Не я его придумал, не мне его и разгонять. Сам я в союз никогда не обращался, ни по одному вопросу. Не предполагаю, что придётся. Но и не считаю, что это какая-то лишняя структура. Ну, раз есть, то пусть будет.
- А есть ли у вас позиция в разделении СК на два лагеря?
- Нет никакой позиции. Там водораздел проходит по линии отношения к Никите Сергеевичу Михалкову. Я для себя решил очень давно, что мои коллеги - это то, что они делают в профессии. Именно поэтому я ни с кем из них не общаюсь. Не знаю, какие они люди. Не посещаю кинофестивали. Не участвую в премьерах. Ни с кем не перезваниваюсь, за исключением нескольких человек, которые, допустим, снимались когда-то у меня в картинах, и остались у нас добрые отношения. И мне неинтересно, кто какой человек, кто что сказал, кто с кем дружит и против кого. Я знаю Михалкова как выдающегося режиссёра и актёра. Ещё его знаю как папу замечательной актрисы, которая у меня снималась, Анны Михалковой. Мне большего знать не надо. Никаких других дел с Никитой Сергеевичем у меня нет. Просто я вырос на его картинах и многих замечательных актёрских работах. И вспоминать его будут не по тому, что он сказал, а по тому, что он сделал. Как и всех нас. О большинстве вспомнить нечего - ничего не сделали, всё ушло в пустоту.
