Поглядят на их смелые, честные лица,
И отпустят с почётом в горы, домой.
Но пока ещё обезврежены
Далеко не все провокаторы,
И волнуется площадь Манежная
И твердят "Погром" комментаторы.
Вот они шагают русские фашисты,
Стройными рядами навстречу судьбе –
Двоечники, троечники и хорошисты
Из 10-го А и 9-го Б.
Многих из них в тюрьму посадят,
За то, что они – фашистские сволочи,
На Манежной площади нагадили,
И сломали китайскую силиконовую елочку.
Поздравляю с наступающим Новым годом!
И желаю трудящимся, по мере сил,
Чтобы каждый был со своим народом,
Где его народ с другим народом стрелку забил.
Только помните, что мы очень нежные,
Мы подвластны резиновым пулям и острым ножам,
По весне расцветают наши трупы-подснежники
По большим затаившимся городам.
И когда наши тела расцветут над свалками
Тёплым светло-розовым цветом,
Мимо них пролетит кавалькада джипов с мигалками,
Салютуя из золотых пистолетов.
ОКУДЖАВЩИНА
Солдат возвращается с войны
В притихшие города,
Спрашивает: "Я победил в войне?"
Одни говорят, что да,
Другие, что не…
Солдат возвращается с войны
По весне.
Как всегда,
Спрашивает у жены:
"Ты изменяла мне?"
Она говорит, что не…
Соседи, что да.
Солдат возвращается с войны,
Смотрит туда-сюда
И спрашивает, словно во сне:
"Осталось что-нибудь от страны?"
Одни говорят, что да
Другие, что не…
А самые умные говорят:
"Ты опоздал, командир,
Это тебе не сто лет назад
И даже не пятьдесят.
Сейчас вопросы так не стоят,
Кто в войне победил.
Давным-давно написал граф Толстой
Прославленный свой роман,
Сейчас граница между войной
И миром – это обман.
И зря бросал он в романе другом
Изменщицу под паровоз,
Сейчас граница промеж мужиком
И бабой – большой вопрос.
Настали новые времена
И х... разберёшься, бл...ь,
Где своя страна, где чужая страна,
Да и незачем разбирать.
Ты можешь сказать, что я пидарас,
Ты можешь сказать, что я жид,
Но другого мира господь не создаст,
Придётся здесь тебе жить".
Владимир ШЕМШУЧЕНКО ПЕРЕВЁРНУТЫЙ МИР
***
Слышащий – да услышит.
Видящий – да узрит.
Пишущий – да напишет.
Глаголящий – повторит.
Всяк за своё ответит.
Каждому – свой черёд.
Слово, если не светит, –
Запечатает рот.
Пуля – она не дура,
А провиденья рука.
Да здравствует диктатура
Русского языка!
***
Хлеб оставьте себе, дайте света
Ведь не даром прошу, а взаймы.
Я верну вам – слово поэта, –
Рассчитаюсь всем снегом зимы.
Кто-то явно кусает губы.
Кто-то тайно кровоточит.
За окном из асфальтовой шубы
Светофор, как заноза, торчит.
Жизнь земная вперёд несётся.
Жизнь небесная вспять бежит.
Отворяющий кровь не спасётся –
Кровь возврату не подлежит.
МЫСЛЬ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В СЛОВА
– 1 –
Мысль превращается в слова,
Когда ослепнешь от испуга,
И кругом, кругом голова,
Когда нет преданного друга,
Когда не подадут руки,
Когда никто не интересен,
Когда не крикнуть: "Помоги!" –
Когда тошнит от новых песен,
Когда оборваны шесть струн
И мошкарой роятся слухи,
Когда давно уже не юн
И смотрят искоса старухи.
Мысль превращается в слова,
Когда, безумием объятый,
Ты слышишь, как растёт трава
Из глаз единственного брата,
Когда ночей твоих кошмар
Впивается в неровность строчек, Когда о край тюремных нар
Ты отобьёшь остатки почек,
Когда кружит водоворот,
Когда не объяснить событий,
Когда копаешь, словно крот,
Нору в осточертевшем быте.
Мысль превращается в слова,
Когда лишь пыль в пустой котомке, Когда года летят в отвал,
Когда одни головоломки,
Когда на камни – без соломки,
Когда в семье сплошной развал,
Когда идёшь по самой кромке –
Мысль превращается в слова.
– 2 –
Радеем весь день о народе.
Стемнеет – идём в палачи.
За окнами дождь колобродит.
И ветру неймётся в ночи.
Врачуем людские пороки
За предполагаемый грош.
Нам влепят вселенские сроки
За вечную трусость и ложь.
КАРТИНА
Базарная площадь. Старик – поводырь обезьянки,
Владелец шарманки и счастья за ломаный грош,
И запах хурмы, и гаданье цыганки,
И бритый узбек, заносящий над дынею нож.
Всплывает из памяти пёстрый узор минарета
И, словно гадюка, сползает к нагретой земле...
И руки узбека забрызганы кровью рассвета.
Рисую, чтоб памятью переболеть.
И штрих за штрихом, словно наземь убитая птица,
И ярость мазка, как прорвавшая шлюзы вода,
И чья-то судьба – просто загнутый угол страницы.
Гадала цыганка. Гадала, гадала, гада...
И корчится холст от дыхания знойного лета.
На шаг отойду, и сквозь пальцы дрожащей руки
Гляжу, как ожившие краски рассвета
Ладонью стирает узбек с напряжённой щеки.
МЕТАФОРА
Я давно не писал. Онемел до икоты.
Я во сне не летаю и петь перестал.
Закружил листопад, завертела работа,
Спеленало тепло шерстяных одеял.
Я сошёл на руках по немытым ступеням,
И сосед, сторонясь, покрутил у виска –
У него канарейки, заплывшие ленью.
У меня от их песен – глухая тоска.
Не хочу. Не могу. И никто не заставит!
Перевёрнутый мир подпирает карниз...
А сосед вдруг сказал:
"Прекратил бы ты, парень.
Ты идёшь на руках, но по-прежнему вниз".
***
Вспоминает зола, как смолистые тлели поленья,
Между пальцев течёт, остывая, пылит на ветру...
Я ведь тоже зола – след ушедших с земли поколений.
А недавно казалось, что я никогда не умру.
А вчера ещё думалось: стоит к цветку прикоснуться,
