Брат Джон рассказал, что ему известно об еще одной стороне предприятия.
«Точно знаю, что на Манхэттене у них было несколько прикормленных полицейских и политиков, и некоторые из этих парней также были моими клиентами. А еще были связи с мафией через гей-бары, порнографию и секс-шопы».
Брат Джон, чьи заявления подверглись тщательной проверке и были подтверждены другими людьми, включая отставных детективов полиции Нью-Йорка, сообщил, что продолжал посещать ритуалы, проводившиеся в парке Антермайер и нескольких величественных старых домах в северном Йонкерсе, два из которых впоследствии подверглись сносу. Все эти здания находились в пределах мили от дома Карра и последнего места жительства Берковица на Пайн-стрит.
«В то время в деле были замешаны судья из Йонкерса, пара юристов и врачей. Все они увлекались сексом с детьми», – вспоминал брат Джон. Особый интерес вызывают его слова о том, как он однажды помог вывезти два тела из тогда еще не вырубленного лесного массива неподалеку от парка Антермайер. Это место находилось через дорогу от дома врача – того самого, чей телефонный номер летнего дома на Лонг-Айленде всплывет в записях Берковица десять лет спустя.
«Это было примерно в 1967 году, мне и еще одному молодому парню велели выкопать их. Тела были завернуты, но, судя по весу, уверен, это были дети, – сказал брат Джон. – Их погрузили в фургон, а потом мы сбросили их в реку Гудзон».
Брат Джон также заявил, что в 1965 году стал свидетелем убийства – смерти двадцатисемилетней школьной учительницы, признанной «очевидным самоубийством». Ее тело нашли глубоко в лесу, в дальнем углу обширного Ван-Кортландт-Парка, находящегося на границе Бронкса и Йонкерса. На протяжении многих лет, вплоть до конца 1970-х годов Ван-Кортландт и Антермайер служили местом встреч культа под открытым небом.
«Я хорошо знал ее, как и Джон [Карр] и некоторые другие, потому что она учила нас в школе. Она узнала о секте и начала задавать вопросы. Вот сектанты и решили защититься – подстроили все и убили ее. Она мне очень нравилась, и меня тошнило от того, что с ней сделали. Мне до сих пор снятся кошмары об этом».
Брат Джон сказал, что в последний раз присутствовал на ритуале в Йонкерсе в 1968 году. «Я видел достаточно, чтобы понять, насколько все ужасно, так что после этого не высовывался из Манхэттена и Бруклин-Хайтс». Но еще до переезда он случайно завел знакомство, которое много лет спустя обеспечило убедительное доказательство связи Берковица с культом.
Не подозревая о важности рассказываемой байки, брат Джон поведал о подростке, которого однажды повстречал в доме Карров, – юном сектанте, которого он потом отвез в северо-восточный Бронкс. Он хорошо описал его, но не смог вспомнить имя. Тем не менее он помнил, как высадил юношу у конкретной пекарни на Буре-авеню – в нескольких кварталах от дома будущей жертвы Сына Сэма Донны Лория. «Это было немецкое заведение, и оно принадлежало его родителям», – сказал брат Джон.
На самом деле немецкой пекарней в то время владели родители одного из лучших друзей Дэвида Берковица, о чем брат Джон даже не подозревал. Берковиц поддерживал отношения с этим парнем с подросткового возраста и до самого ареста. Иными словами, хотя Берковиц и заявлял, что присоединился к культу только в 1975 году, он близко дружил с «мальчиком из пекарни» уже тогда, когда этот другой подросток был связан с группой и наведывался в дом Карра – за восемь лет до начала стрельбы Сына Сэма.
Замкнем круг: всего за несколько недель до первого нападения Убийцы с 44-м калибром в 1976 году несколько членов культа в Антермайере, включая того, что был идентифицирован как Джон Карр, попытались завербовать юного жителя Бронкса, который пришел в парк под воздействием слухов о том, что там происходило. Этот человек, подающий надежды художник, которому тогда было восемнадцать, возвращался туда несколько раз и узнал прозвища тех, с кем встречался. Одного из них называли «Эггз» – такое прозвище было у того самого друга Берковица, которого брат Джон подвез до пекарни в Бронксе в 1968 году. Получается, в годы Сына Сэма он все еще состоял в культе.
В последний раз брат Джон пересекся с группой во время встречи со своим старым приятелем Джоном Карром в манхэттенском бистро летом 1972 года. Карр служил в Военно-воздушных силах, и парни не общались уже несколько лет. Это явно пошло брату Джону на пользу, поскольку рассказанное ему Карром тем вечером подтолкнуло брата Джона уйти с тротуаров Нью-Йорка и начать новую жизнь на Среднем Западе.
«Он сообщил, что в Вестчестере к власти пришло новое руководство и что теперь во главе стоит очень жестокий „сатанинский“ элемент», – сказал мне брат Джон. Речь явно шла о Процессе, который к 1970 году заключил союз с вестчестерской группой.
«Джон был напуган, – продолжил брат Джон. – Он много говорил о „девственной крови“ и о том, насколько она важна. Потом сказал, что из детского дома забрали несколько детей, которых никто не хватится, и убили их во время ритуалов. Еще он сказал мне, что теперь группа строится по принципу пирамиды, и что для того, чтобы перейти на другой уровень, ему придется кого-нибудь убить».
Брату Джону этого хватило. «Через несколько месяцев я уехал из Нью-Йорка и больше никогда не разговаривал с Джоном Карром». К 1978 году Карр, как и другие причастные к заговору, был мертв, выстрелы Сына Сэма вырвали Нью-Йорку сердце, а Дэвида Берковица заперли в тюрьме на всю жизнь.
С наступлением 1993 года миновало десять лет с тех пор, как Берковиц исчез из поля зрения. И хотя было собрано немало улик, включая ценную информацию, просочившуюся от тюремных источников, эти сведения не могли сравниться с тем, что я мог бы почерпнуть из личной беседы с самим Берковицем. Однако я уже давно потерял всякую надежду, что он станет обсуждать со мной это дело.
А потом это вдруг произошло. Ко мне обратился друг Берковица и сообщил, что Сын Сэма в 1987 году принял христианство и что его новая вера велит ему встретиться со мной.
* * *
Весна 1993 года. Человек, бодрым шагом вошедший в комнату для свиданий исправительного учреждения Салливан на севере штата, разительно отличался от того, с кем я познакомился пятнадцатью годами ранее в Марси. Он был улыбчив и дружелюбен, расслаблен и общителен. Я был поражен – но и насторожен. Со временем я убедился, что его поведение искренне.
Берковицу было почти сорок. Крепкого телосложения, с поредевшими волосами, на носу – модные очки-авиаторы. «Это было очень давно, – просто сказал он. – Я готов поговорить об отдельных основных моментах этого дела – но не смогу обсуждать его в целом или кого-то из людей, что все еще живы».
Я спросил, не согласится ли он записать интервью для телевидения, и он не стал возражать. Месяц спустя – в сопровождении сопродюсера Уэйна Дарвена, трех съемочных групп и странствующего тюремного священника по имени Дон Дикерман – я вернулся, чтобы выслушать историю Берковица и задать ему несколько вопросов. Ключевые фрагменты интервью вышли в эфир и транслировались по всей стране в рамках программы «Инсайд эдишн» [192].
Если коротко, то Берковиц заявил, что вступил в культ весной 1975 года, после встречи с Майклом Карром и прочими на вечеринке в Бронксе на Барнс-авеню – улице, где тогда жил Берковиц. «Я был одинок, искал друзей, и меня всегда интересовал оккультизм, – вспоминал он. – Они представили мне все это в безобидной форме – просто ведьмовские штучки, собрания и всякое такое. Плюс там было несколько привлекательных девушек. Я понятия не имел, что меня ждет. Никогда не собирался стать в итоге убийцей».
Берковиц сообщил, что начал общаться с группой на вечеринках, в барах Нью-Рошелла и Бронкса, а также во время ночных встреч на болотах возле Орчард-Бич и в лесах Ван-Кортландт-Парка в Бронксе. «Тогда я ничего не подозревал, но теперь отчетливо вижу, как меня медленно окучивали. Со временем меня отвезли в Антермайер», – объяснил Берковиц, добавив, что «ядро группы составляли чуть меньше двух дюжин людей, как мужчин, так и женщин». Он также признал, что это число позднее отразилось в словах «Двадцать два сподвижника Ада» в письме Сына Сэма Бреслину.
