Но решения, о которых президент Путин объявил в тот день, никак не могли понравиться большинству военных. Путин объявил, что Россия отказывается от военно-морской базы в Камрани (на территории Вьетнама) и от радиоэлектронного центра в Лур-десе на территории Кубы.
В Камрани есть удобная закрытая бухта глубиной десять метров. Рядом военный аэродром со взлетно-посадочной полосой в четыре километра.
База в Камрани была создана для того, чтобы советский военный флот мог чувствовать себя уверенно не только в Тихом океане, но и в Индийском. Военный флот, когда им командовал адмирал Сергей Горшков, хотел добиться паритета с американцами, поэтому началось строительство авианесущих кораблей и создание баз по всему миру.
Отказ от базы в Камрани означает окончательный отказ от роли великой военно-морской державы, которая нуждается в базах на чужой территории. Фактически Россия давно отказалась от таких амбиций. Они и не по карману, вьетнамцы требовали триста миллионов долларов в год арендной платы, да и нужды в базе нет. Во-первых, нет океанского флота. Во-вторых, прекратилось глобальное противостояние с американцами и на суше, и на море. К решению уйти из Камрани, которая давно не использовалась, большинство офицерского корпуса отнеслись достаточно спокойно.
А вот решение отказаться от радиоэлектронного центра на Кубе — иного порядка. Этот центр — передовая станция радиоэлектронной разведки, которая прослушивала почти всю территорию Северной Америки. Центр в Лурдесе, где безвыходно жили и работали российские специалисты, принадлежал Главному разведывательному управлению Генштаба и Главному управлению радиоэлектронной разведки средств связи Федерального агентства пра-вительственой связи* и информации.
Оборудование, которое там находится, позволяет прослушивать телефонные разговоры, читать сообщения по факсу, перехватывать электронную почту, сообщения со спутников. Прослушивались личные разговоры высших чиновников в Вашингтоне, офицеров Пентагона, сотрудников разведки, дипломатов. Полезна работа этого разведцентра? Полезна. Но не для обороны страны. О подготовке — не дай бог! — нападения на Россию Генеральный штаб узнает с помощью спутников и локаторов системы раннего предупреждения.
Центр в Лурдесе обслуживал ведомственные интересы разведки, которая, например, легко могла установить, кто из американских чиновников пьет, а кто ходит по девочкам. Такая информация крайне полезна для вербовщиков, но обходилась очень дорого — одной только арендной платы кубинцы требовали двести миллионов долларов в год. Но деньги — не главное.
Отказ от разведцентра на Кубе подтвердил серьезность совершенного Путиным коренного поворота во внешней и военной политике страны.
Это ясный сигнал Путина Соединенным Штатам — мы не рассматриваем вас как врага. Слова такие и Ельцин говорил, но центр в Лурдесе не решился закрыть, чтобы не огорчать лишний раз офицерский корпус. Путин решился, хотя очевидно, что это решение крайне болезненно воспринято офицерами, которые связывали с избранием Путина очевидные надежды на возрождение военной мощи.
Конечно, президент не упускает случая сделать что-то приятное для военных. Он выделил больше денег на содержание армии и на закупки боевой техники.
Но главная проблема — психологическая. Поколениями военные воспитывались в уверенности, что их главный враг — Соединенные Штаты и НАТО, что американцы хотят захватить Россию и что рано или поздно с ними придется воевать. Путин резко изменил свою политику. Но военные решили, что это тактика, временное отступление. Теперь президенту, как Верховному главнокомандующему, предстоит убедить своих генералов, что это не тактика, а стратегия.
Перед визитом в Соединенные Штаты в конце 2001 года Путин приехал на сборы высшего командного состава Вооруженных сил. Не только выступил перед генералами и адмиралами, но еще отдельно беседовал с командующими округами и флотами. А потом велел правительству не жалеть денег для армии.
Главная задача Путина состояла в том, чтобы успокоить генералов и адмиралов, которые были потрясены внезапным поворотом президента во внешней и оборонной политике. Любопытно, что министр обороны Сергей Иванов, пока он был в Совете безопасности, представлялся главным ястребом в правящей элите. Теперь в министерстве обороны на фоне своих подчиненных он стал казаться просто голубем. Не потому, что он поменял свои взгляды, а потому что президент Путин радикально изменил свою внешнюю и военную политику.
Путин пытался внушить своим генералам две идеи. Первая: Соединенные Штаты нам не враг, не надо пугать страну ядерной войной с Соединенными Штатами и постоянно требовать от людей жертв. Вторая: главная угроза исходит не с Запада, не от НАТО, а с Юга. А если мы не собираемся воевать с американцами, то достаточно иметь минимальные ядерные силы.
Интересы России и Соединенных Штатов объективно совпадают — вот из чего нужно исходить, формируя внешнюю политику. Простой пример: от военной операции США в Афганистане выиграла в первую очередь Россия, нас избавили от серьезной угрозы в лице талибов. Еще в 1996 году генерал Александр Лебедь, тогда секретарь Совета безопасности, предложил срочно помочь другим афганским группировкам: иначе талибы ворвутся в Бухару, а дальше до самой России их никто не остановит. Был момент, когда российские официальные лица пригрозили талибам бомбардировками. Соединенные Штаты устранили эту опасность.
Так что же произошло с Путиным?
Может быть, все дело в том, что сотрудники внешней разведки — это стихийные западники? Они-тο всегда понимали, что жизнь дается один раз и прожить ее надо в хороших странах. В большинстве своем это как раз люди без идеологии. Если у них и были какие-то взгляды, то их убивал цинизм службы. Поэтому столь многие разведчики бежали на Запад. Другие удовлетворялись длительными зарубежными командировками. Возможно, события 11 сентября дали Путину шанс реализовать это стихийное западничество...
Такое объяснение, конечно, возможно. Но очевидно и другое: президент — достаточно молодой, современный человек, он много ездил на Запад, видел, как там живут, и оценил преимущества этого образа жизни. И как нормальный человек, он хочет, чтобы его сограждане жили как в Германии, а не как в Ираке. Он, очевидно, свободен от многих предрассудков, свойственных другим российским политическим руководителям.
Владимир Путин — первый крупный российский политик, который непредвзято относится к конфликту на Ближнем Востоке. Он явно не испытывает личной неприязни к Израилю и не чувствует себя обязанным демонстрировать ритуальную любовь к палестинцам, что считалось обязательным для наших политиков.
Президент, без сомнения, испытывает сильнейшее давление со стороны политической элиты, которая в определенном смысле помешалась на антиамериканизме. Все эти люди требуют от президента большей жесткости в отношении Соединенных Штатов. Неудача российских спортсменов на зимней Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити, американские планы создания системы противоракетной обороны, появление в Грузии американских инструкторов, повышение пошлин на ввозимую в Америку российскую сталь — все используется для разжигания антиамериканских настроений. Причем эта кампания оркестрировалась с одной целью: показать Путину, что он сильно ошибается, делая ставку на союз с американцами.
Но Путин понимает, что ненужные скандалы с Западом стране ничего не дадут. В лучшем случае просто прервется нормальное сотрудничество с самым важным для России партнером, в худшем — придется тратить лишние деньги на опасное военное противостояние, хотя оборонно-промышленный комплекс был бы только рад.
ТРИ ГЕРОЯ
Путин явно хочет, чтобы Россия достигла европейских стандартов жизни. В интервью американским журналистам он назвал три историческйе фигуры, которые мог бы взять за образец, — это французский президент Шарль де Голль, германский канцлер Людвиг Эрхард и американский президент Франклин Делано Рузвельт.
Величественная фигура генерала де Голля производит сильное впечатление на политиков-новичков. Перед инаугурацией Путин поручил аппарату составить ему подробную справку о Шарле де Голле, о том, как тот действовал во Франции в 1958 году.
А к 1958 году, когда де Голля попросили вернуться в Париж, он уже шесть лет как отдалился от политической деятельности и жил в деревне в полнейшем уединении. Де Голлю было шестьдесят семь лет, и он писал мемуары.
Его попросили вернуться на государственную службу, поскольку французы не знали, что делать с Алжиром. Осенью 1954 года в Алжире, который был французской колонией, началось вооруженное восстание. Алжирцы требовали независимости. Подавить восстание не удалось.
