нагую и в пене «Nivea for men»?
Я хлопну богиню по скользкому заду.
Я дверь отворю и кивком головы
отправлю несчастную прочь, за ограду,
на суд и на казнь человечьей молвы.
***
Валерию Гусеву
Ты помнишь запах «Амаретто»
и этикетку «Абсолют»?
Ещё цела, цела кассета,
где ты так крут, где я так крут!
Ты помнишь взлёт на пьяной шúзе
и вой обдолбанных подруг?
Ты помнишь силу нашей жизни
и разблюдовку сил вокруг?
Десяток лет. Такая малость.
Замес из неба и говна.
Часть нашей крови там осталась.
Вся остальная – вот она…
***
Покой. Уют. Молчит на крыше
мой заржавевший пулемёт.
Дела идут. Контора пишет,
и касса деньги выдаёт.
Газон. Листвы вчерашней копны,
разбросанные там и сям.
Пойду пальну четырёхстопным
по неподвижным воздусям…
***
Мне хреново, Тимур,
укачали меня эти годы.
Всё болтается врозь,
даже нищая эта кровать.
Я предельно ослаб.
И под утро, нажравшись «Кселоды»*,
Я блюю в унитаз,
хотя нечем мне больше блевать.
Ты прости мне, Тимур,
эти мелкие мерзости быта.
Попадос не конкретен.
Надежда пока за рулём.
И могила моя не отрыта ещё,
не отрыта.
И до резкости бритвы живой
доведён окоём.
_________
* «Кселода» – препарат химиотерапии.
***
Что скажу я собрату-поэту?
От него что услышу в ответ?
У поэта начальников нету
и поэтому денежек нет.
У поэтов отсутствуют жёны.
Приходящие тётки – не то.
Видно взглядом невооружённым,
как стареют пиджак и пальто.
Как стареют избитые джинсы,
как стареют ботинки и шарф.
Как стареют очешные линзы,
как стареет коричневый шрам
от пореза разбитой бутылкой
вдоль виска и по левой скуле.
А под шрамом пульсирует жилка.
И молчит самиздат на столе.
***
Что шестерни сменили шаг
и стрелы двинулись быстрее –
мне ясно. Каждый день старея,
кружусь, как молодой дурак.
Глубоким старцем мне не быть.
Хотя тут разное возможно.
Поэтому неосторожно
мальчишью не смиряю прыть.
Но есть Небесные весы.
Их чаши сдвинулись, я знаю
о том, но всё же надеваю
с остатком времени часы.
***
Умирать – это вам не в игрушки играть.
Умирание – это такая работа.
Молчаливо терпеть, не бояться,
не врать,
и держать,
и держать сверхвысокую ноту
угасающих дней и бредовых ночей,
вспоминая отцовский неношеный китель.
Из немногих оставшихся в доме вещей
по наследству он твой,
господин сочинитель.
Ты достанешь его и, рукав теребя,
удивишься – как новый! –
носи не износишь.
И поймёшь, что у времени ты для себя
ничего не возьмёшь, ничего не попросишь.
***
Воспалённые слёзы утешь.
Отшептавшие письма не рви.
В этом городе ветхих надежд
невозможно прожить без любви.
Ты в окно посмотри наугад.
Там распахнутый мается двор.
Там теряет листву виноград.
Словно рушится красный забор.
Главный врач средневолжских широт
вновь меняет зелёнку на йод.
А на небе один самолёт.
А на небе другой самолёт.
Ты случайную кофту надень.
Засвисти посреди тишины.
Будто нету убитых людей.
Будто нету гражданской войны.
Кошка глупая кресло когтит.
Мимо сонная муха ползёт.
А один самолёт долетит.
А другой самолёт упадёт.
***
Смерть целится в упор.
На то она и смерть.
Я – русский стихотвор.
Я должен умереть.
Звони, кричи, свисти,
в мои печали влазь –
мне некогда, прости,
я умираю, князь.
Мечты, базар – вокзал,
дурацкое кино.
Всё то, что написал, –
мне будет прощено.
Мой сумасшедший врач –
надежд убогих вор.
Любимая, не плачь –
я – русский стихотвор.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 3 чел. 12345
Комментарии: 29.04.2010 08:36:53 - Александр Владимирович Елтышев пишет:
Истинная поэзия
Отличные стихи, сколько ещё настоящих поэтов неизвестны широкому читателю! С Алексеем Решетовым я впервые встретился более сорока лет назад - в тополином березниковском парке нас познакомил поэт Юрий Марков. В конце 2008-го я проездом оказался в Березниках и, конечно, не мог не сфотографироваться у памятника легенды любимого города. Каким-то чудом снимок оказался на странице "Литературной газеты"...
Дикороссы-4
Мест нет
Юрий БЕЛИКОВ, ПЕРМЬ
Вспоминаю, как Булат Окуджава, выступая на одном из сводных поэтических вечеров, явил редкое для него публичное раздражение на записку из зала: «Тут пишут, что мы якобы занимаем чьё-то место. И предлагают поменяться местами. Пожалуйста: пусть выйдут и попробуют занять наше!» Никто не вышел – ни с гитарой, ни со стихами. Зал впал в священный трепет повёрнутых голов: искали, кому приписать авторство. Но вольно или невольно сей тайный раздражитель наступил на любимую мозоль отечественной литературы. В чём сходство родимой словесности с питейными заведениями? И здесь, и там – проблема с местами. Назначат кого-нибудь солнцем – и крутись вокруг него все остальные согласно даденной орбите и отведённому столику, как будто не существует других космических конфигураций, а то и вовсе – иных галактик.
Допустим, живший на Урале поэт Алексей Решетов, как настоящий дикоросс, никогда не видел моря и не летал в самолёте. Море и самолёт были в уравнении его жизни двумя неизвестными. Но как решила это уравнение судьба? Уже первую книжку «Нежность» автора из провинции, вышедшую в 1960 году, высоко оценил Борис Слуцкий. А дальше из имён оценщиков можно складывать избранное: и Виктор Астафьев, и академик Дмитрий Лихачёв, и критик Вадим Кожинов, включивший в 1983 году стихи Решетова в книгу вех – «Страницы современной лирики» наряду с творениями Николая Рубцова, Владимира Соколова, Алексея Прасолова и Юрия Кузнецова. Казалось бы, чем не повод занять не худшее место под солнцем, дабы видеть море хоть каждое лето? Но на то он и дикоросс, чтобы более 25 лет (срок царской службы!) работать на дне древнего пермского моря – солемельнице Березниковского калийного рудника, где перемалывал, представьте себе, соль земли. И если вернуться к затее «поменяться местами», приключись эта небывалая рокировка, то мог бы кто-то, в свою очередь, занять место Решетова?.. Вопрос повисает в воздухе, как рудничная пыль. Он сам написал «Стихи о зарытом таланте». Правда, друзья пытались этот талант отрыть – во второй половине 90-х выдвинули Решетова на Государственную премию. Но, разумеется, чаша весов склонилась не в пользу автора, никогда не летавшего в самолёте. Однако спросите космонавта Василия Цыблиева: чьи стихи он взял на околоземную орбиту? Того, кто не летал в самолёте и «песенки на гребёнке складывал, как дитя». Так было решено уравнение с двумя неизвестными.
