Патентная война Apple со своим заклятым поставщиком комплектующих, но при этом конкурентом Samsung на минувшей неделе ознаменовалась поражением корейцев в суде и отступными в миллиард долларов. Впрочем, вызвав резонанс на бирже, это событие кардинально не изменит ситуацию, поскольку обе компании достигли того уровня симбиоза, когда разрывать сотрудничество слишком болезненно, а перестать бороться за долю рынка — значит все потерять.
В начале недели только и было разговоров, что о знаменательной победе Apple, приведшей к росту стоимости акций «яблочной» компании и падению котировок Samsung более чем на 7 процентов. Но что мы увидели спустя сутки? Котировки Apple опускались к уровням позапрошлой недели, а акции корейской компании в следующие два дня после оглашения вердикта отыграли больше половины падения. Шума было много, а изменилось по существу мало что. Apple не перестанет покупать у Samsung комплектующие, поскольку ее iPhone сделан на четверть из них, а корейцы не откажут «яблочникам» в поставках, ведь по прогнозам они составят более 11 процентов всей выручки Samsung в следующем году. Так чем же является этот успех Apple в борьбе с Samsung — победой в войне или в небольшом сражении?
На самом деле такое тесное взаимодействие между двумя конкурирующими гигантами неизбежно будет вызывать патентные споры, судебные иски и выплаты, которые подобны движению тектонических плит земной коры навстречу друг другу, что вызывает землетрясения. Отличие лишь в том, что в случае с этими компаниями новый «рельеф» вырисовывается на графиках их акций. Apple, скорее всего, продолжит засыпать Samsung исками с обвинениями в плагиате, а корейская компания по-прежнему будет постепенно отвоевывать долю рынка, завлекая покупателей величиной дисплеев и низкой ценой своих гаджетов. Так что впереди, возможно, новые штрафы для корейской компании, которые, по мнению аналитиков, не слишком повредят Samsung, хотя и выполнят свою задачу, сделав корейцев более осмотрительными при разработке следующих моделей мобильных устройств. Единственным новым фактором в этом противоборстве могло бы стать стратегическое решение одной из компаний сократить зависимость от конкурента.
Тем не менее акции обеих компаний привлекательны для краткосрочных покупок. Бумаги Samsung — потому что еще не отыграли все снижение после проигрыша в суде, а акции Apple — так как ожидания выхода новой модели iPhone и мини-версии iPad могут привлечь в бумагу крупных покупателей. Да и аналитики повысили свои рекомендации по компании.
Золотой телец / Дело / Капитал
Золотой телец
/ Дело / Капитал
«Если эмиссию запретить — что произойдет в случае возврата золотого стандарта, — доля банков в экономике упадет раза в два»
В последние недели возобновились разговоры о золотом стандарте даже в цитадели американского консерватизма, Республиканской партии. Возникает вопрос: насколько такие разговоры серьезны? Для ответа нужно вспомнить тот сценарий, по которому развивался кризис 30-х годов, и тот, по которому все происходит сейчас.
Тогда кризис предваряли (как и сейчас, кстати) два финансовых обвала: в 1927 году рухнул пузырь спекуляций с землей, осенью 1929 года — на фондовом рынке. Но к весне 1930 года фондовый рынок отыграл больше половины осеннего спада и всем казалось, что проблем больше нет и не будет. И вот тут-то начался дефляционный шок — кризис падения частного спроса, который раньше дотировался за счет упомянутых пузырей.
Примерно такая же ситуация была и в наше время: кризис недвижимости случился осенью 2007 года, а дефляционный шок — осенью 2008-го. Но вот развивались они принципиально по-разному. В 30-е годы началось падение экономики со средней скоростью около процента в месяц, и продолжалось это почти три года. В наше время ФРС начала активную эмиссию с темпами (о чудо!) примерно один процент ВВП в месяц. Тогда банковская система рухнула настолько, что пришлось объявлять банковские каникулы. Термин придумали, чтобы избежать грубого слова «дефолт». А четыре года назад рухнул только Lehman Brothers. Хотя остальные были, что называется, на грани.
Возникает вопрос: а можно ли было тогда, в 30-е годы, организовать массовую эмиссию? Ответ: скорее всего, нет, поскольку в то время как раз действовал золотой стандарт. И хотя по итогам кризиса в 1933 году Рузвельт объявил дефолт США, уменьшил золотое содержание доллара, полностью, тем не менее, отказаться от золотого стандарта не решились. Нужно было еще пережить войну и кризис 70-х годов, чтобы 15 августа 1971 года, после очередного дефолта США, отказаться от золотого стандарта окончательно.
Отметим, что тогда доля финансового сектора (всего, не только банков) в экономике составляла около 10 процентов и теоретически интересами банков можно было бы пренебречь (хотя сделать это так и не получилось). Сегодня доля финансового сектора составляет в прибылях корпораций более 50 процентов. И как в такой ситуации можно пренебречь их интересами?
Банки и другие финансовые институты отлично понимают, что их вес и значение в современной экономике связаны исключительно с перераспределением эмиссионных денег, и если эмиссию запретить (это произойдет почти автоматически в случае восстановления золотого стандарта), то их доля в экономике упадет как минимум раза в два с половиной, до 20 процентов, а то и больше.
В то же время продолжение эмиссии, на котором настаивает финансовый сектор, и особенно его спекулятивная часть, неминуемо будет все сильнее влиять на производственный сектор, причем в негативном плане. Чем больше будет эмиссия, тем меньшая часть прибыли достанется производителям (в пользу финансового сектора) и тем больше будет упрощаться структура производства в силу невозможности выдерживать растущие финансовые риски. А банки их компенсировать не станут — у них своих проблем достаточно.
И для производственного контура американской экономики выхода нет: если эмиссия продолжится, он будет умирать, нравится это кому-то или нет. За примером далеко ходить не нужно: Россия после 1991 года, когда у нас гибель технологий составляла несколько тысяч в год. Причем без возможности восстановления. Не следует считать, что в США все будет принципиально иначе, поскольку каждый из банкиров может быть патриотом США (хотя, вообще, это неочевидно), но в данном случае корпоративные интересы важнее. Не говоря уже о том, что верхушка финансовой элиты откровенно космополитична.
Повторим главный вывод из вышесказанного: финансовая элита отлично понимает, что сохранить свой статус и потенциал она может исключительно в случае продолжения эмиссии. То, что при этом растут валютные и экономические риски реальных производителей (особенно высокотехнологических), ее волнует мало.
Промышленники США сопротивляются и даже заручились, по крайней мере, моральной поддержкой Республиканской партии. Митт Ромни даже сказал не так давно, что эмиссия не нужна, поскольку ее эффективность для экономики все время падает. Спорить с ним тут сложно — только вот не экономика волнует тех, кто эмиссию устраивает, а успешность финансовых институтов.
Кроме того, шансы Ромни на выигрыш не очень велики, да и нет уверенности, что если он станет президентом США, то не вступит тут же в альянс с ФРС — как это делали многие президенты до него. Так что я бы оценил шансы промышленников как очень низкие.
Ну и в самом конце нужно сделать еще один вывод: шансов на сохранение финансового сектора тоже нет, этот кризис слишком серьезный. Впрочем, мировая финансовая элита в этот пессимистический вариант не верит. Те же, кто понимает, в рамках каких механизмов происходит кризис, должны делать из всего этого выводы.
Со всеми удобствами / Автомобили / Тест-драйв
Со всеми удобствами
/ Автомобили / Тест-драйв
Skoda Rapid — на тест-драйве «Итогов»
«Внутрикорпоративный каннибализм? Что вы, для Volkswagen мы не представляем никакой опасности», — менеджеры Skoda все как один отвергают обвинения в конкуренции с головной компанией. Только в их глазах почему-то поблескивает лукавый огонек, а в поджатых губах читается улыбка. Чехам, конечно, приятно слышать, что им удается переманивать клиентов у немцев, даром что последним принадлежит марка Skoda. Все дело в продуктовой линейке, которая по идее должна быть проще, утилитарнее и дешевле аналогов с эмблемой VW на капоте. На деле же машины из Млада-Болеслава если в чем и уступают немецким, то в цене, и новый Skoda Rapid — лучшее тому подтверждение.
