Учёный усмехнулся:
— Если вы хотите увидеть прошлое, не привязывайтесь к Земле. Решение находится в пространстве вокруг неё.
Я в недоумении поднял голову, разглядывая ночное небо. Видя моё замешательство, профессор продолжил:
— Посмотрите на звёзды, свет от них идёт к нам тысячи, миллионы лет. Звезда, может быть, уже и не существует вовсе — она взорвалась или погасла, но сейчас вы её видите такой, какой она была в прошлом. Просто световым волнам нужно какое-то время, чтобы достичь Земли. Вот так и нашу планету в эту самую минуту рассматривает кто-нибудь, ну, скажем, вон из той галактики, — и он указал рукой на далёкое пятно туманности Андромеды, — и видит Землю такой, какой она была, может, тысячу лет назад, может, миллион. Смотря, на каком расстоянии он находится от нас.
— Это всего лишь свет, — возразил я, — но не само прошлое.
— Не совсем так, — профессор ненадолго задумался, а потом продолжил, — почему-то все считают, что время — это поток, который движется вместе с нами.
— А разве это не так?
— Нет. Я считаю, что время, как и пространство, повсюду, им наполнена наша Вселенная. — Григорьев поднял голову вверх и указал рукой на звёзды. — Вот представьте нашу планету в Космосе. Она хорошо видна, хотя сама не излучает свет.
— Она отражает солнечный свет, — кивнул я.
— Каждую секунду, каждый миг в пространство уходит поток отражённых от Земли частиц-фотонов. А теперь представьте, что каждая такая частица имеет способность к сохранению информации, обладает своеобразной памятью.
— Памятью? — удивился я.
— Нет, конечно же, не такой памятью, как у нас с вами, — улыбнулся профессор. — Скажем, эта память мгновенная. В самый момент удара-отражения фотон делает один-единственный снимок действительности, отпечатывающийся на его поверхности.
— Как фотоаппарат?
— Да, на своём уровне. Непрерывный поток таких «фотоаппаратиков» уходит в пространство, всё дальше и дальше удаляясь от нас. Всё новые и новые частицы отражаются вдогонку за теми, которые унеслись ранее — вчера, год назад, тысячелетие назад. Нам нужно лишь догнать их и собрать информацию.
— Снять с фотонов отпечатки событий?
— Плёнки действительности, я так их называю, — утвердительно кивнул головой профессор. — Собрать их воедино, получить изображение и оживить картинку.
— Как прокрутить киноплёнку, — понял я, — из отдельных кадров складывается фильм.
— В нашем случае — объёмный фильм, — уточнил профессор, — в трёхмерном измерении.
— Но мы ведь живём в четырёхмерном измерении?
Да, мы двигаемся в трёх пространственных измерениях и одном временном.
— То есть, оживив картинку, мы сможем увидеть прошлое, даже находиться внутри происходящих событий, как в стереокино, но вмешаться и воздействовать на него у нас не получится?
— В этом вся суть. Нет парадокса!
— Какого парадокса? — не понял я.
— Вмешиваясь в прошлое, ты изменяешь и будущее. Менять прошлое нельзя! — и он замолчал, о чём-то задумавшись.
Я увидел, как небо прочертила ещё одна падающая звезда. Следя за её движением, я спросил:
— Но объясните, пожалуйста, каким образом вы собираетесь перемещаться в пространстве? Я понимаю, как вы хотите получить снимки прошлого — специальное оборудование, плёнки действительности, объёмное изображение… Допустим, вы сумеете обработать плёнки, но для этого их нужно как-то собрать! Фотоны удаляются от Земли с огромной скоростью. Вы должны свободно передвигаться в пространстве Вселенной, чтобы прикоснуться к каждому из них. Нужны космические корабли, мощные двигатели, огромные скорости, да что там говорить! Мы ещё не покорили пространство, а уже замахиваемся на большее — Время! Как вы собираетесь догонять прошлое? Что вы ему бросите вдогонку?
Наверное, мой вопрос, заданный от волнения слишком громко, далеко разлетелся в звенящей тишине. Откуда-то издалека послышались голоса, зовущие профессора.
— Иду! — крикнул он в темноту и направился к сереющей змейке тропинки. Уже начиная спускаться, он чуть задержатся:
— А вы приходите на полигон, Машина Времени уже практически готова. Вот сами всё и увидите. — И он растворился в темноте, оставив меня наедине с моими сомнениями.
* * *
Сколько ошибок совершило человечество на пути к познанию истины? Скольких шагов не сделало, боясь оступиться? Непонятен, до конца не изведан переход от шёпота-всплеска конструкторской мысли к металлическому изгибу верного технического решения. Вот и сейчас, я стоял перед Машиной Времени, сконструированной профессором, и удивлялся её простоте. Что это, насмешка над разумом или же вызов нашим сомнениям? Ещё раз нерешительно провёл рукой по холодной поверхности машины — небольшая, с человеческий рост, полностью прозрачная, с мягкими изгибами нехитрых форм, своей кажущейся ненадёжностью она вызывала скорее недоумение, чем уверенность в истинности её назначения.
— Человеко-капсула, — прогудел бородач, вынырнувший из глубины помещения, и протянул руку для знакомства, — Ильин, Пётр.
— Володя Кордиков, инженер микромира.
— Профессор говорил о вас, — кивнул утвердительно.
Я рассматривал Машину, не зная, как скрыть разочарование. Она — хрупкая реальность, одна из сотен возможных. Такая нелепая, такая свободная, опутанная паутинками усиков-нитей. Порою кажется, тронешь неловко, и прозрачный корпус не выдержит, рассыплется на месте рваными лоскутами. А бородач Пётр всё смотрел и смотрел на меня выжидательно. Пожалуй, следует ему сказать своё мнение о путешествиях во времени, да ещё на такой машине. Вряд ли они будут возможны, пусть даже и в самом далёком будущем. Мои мысли заплясали словами:
— Космос велик, он гасит в себе всё живое. Вы скажете, луч света его покорил? Не думаю. Свет хрупок и беззащитен, как и все мы. Мы можем перемещаться в ограниченном пространстве родной Галактики, но мы бессильны перед холодом космической бездны.
— Мы не собираемся осваивать Вселенную, перетекая её, — заявил бородач, что-то перебирая в машине. Внимательно вглядевшись в прозрачную переднюю панель, довольно хмыкнул, протёр сверкающие холодным блеском душ-распорки. Глянул на меня и улыбнулся: — Добро пожаловать в команду!
Откуда-то из-за металлических, в два обхвата, колонн, появился профессор Григорьев. Пожав протянутую руку, полез в карман за очками, долго искал их, хлопая себя по бокам, а, найдя, не стал надевать, положил обратно.
— Прозрачная сталь, — кивнул в сторону Машины, — новая разработка. — По сути, это не машина, а оболочка, защищающая человека. Посмотрите, внутри она покрыта небольшими волосками-щетинками, — он указал на крохотные усики, покрывающие всю внутреннюю поверхность оболочки. — Словно шуба, вывернутая мехом внутрь.
— Она сможет догнать прошлое, рассеянное по всей Вселенной?
Профессор утвердительно кивнул:
— Вы инженер микромира, поэтому можете легко представить себе этот мир. Он невидим для нас, но это не значит, что его нет. Это мир элементарных частиц, со своими законами, движением, порядком. Возьмите электрон, например. Это частица, так? Но с ним связана и волна, то есть при определённых условиях он может быть чем-то вроде маленького облачка. Если электрон-частица может находиться в определённом месте в определённое время, ну, как мы с вами вот сейчас, то электрон-облако наполнит собою всё пространство, в которое будет помещён, ведь так?
Я утвердительно кивнул головой.
— Теперь посмотрите на мир, в котором живём мы. Посмотрите со стороны Вселенной. Для огромной структуры Космоса мы — такой же микромир со своими законами, движением, порядком. А это, — профессор обошёл вокруг машины, — это всего лишь приспособление, которое поможет человеку на некоторое время уподобиться электрону. Задача грудная, но выполнимая, ведь если такое возможно в микромире, значит, возможно и в нашем! И совсем не нужно будет пересекать огромные пространства Вселенной, собирая отпечатки нашего прошлого, мы победим расстояния!
— Вы снимите фундаментальные силы, действующие на человека со стороны Космоса?
— Да, с помощью этого аппарата, — он указал на Машину, — мы установим пространственно-временное объединение.
— Как электрон-облачко? Мы будем находиться одновременно во всех точках нашей Вселенной?
— Да. И мы увидим далёкие миры, тысячи, миллионы миров!
— Снимем отпечатки с фотонов, преобразуем их и увидим события, происходившие когда-то. — Мои сомнения незаметно растворились. Набежала, накрыла волной уверенность в том, что именно так всё и будет.
— А ведь это возможно, догнать прошлое… — Виталий Игнатьевич улыбнулся, и мне показалось, будто он сам немножко сомневается, получится ли, сработает?
