Яков Брафман - Книга Кагала

Для водворения ее в России в 1847 году открылись в Вильно и Житомире два раввинских училища, а во многих городах еврейской оседлости громадное число так называемых еврейских 1-го и 2-го разряда училищ, приспособленных к приготовлению учеников для раввинских школ.

Имея в виду найти в этой новой иерархии верного помощника в трудном деле улучшения быта русских евреев и преобразования их в полезных граждан, правительство наше решилось для поддержки этой иерархии учредить новый налог с евреев под именем свечного сбора в размере до 327 000 руб. в год, который еще до сих пор существует.

На вопрос, оправдалось ли ожидание правительства и чем именно вознаградился капитал до 10 миллионов, принесенный бедными евреями в течение 30 лет на воспитание этих новых деятелей[119], в нашей литературе и отчетах администрации сами раввины общими словами часто говорят в ответ, что плоды их деятельности весьма скудны, неудовлетворительны, чему, конечно (как они заявляют), виной не они. По их мнению, виновниками неуспеха всегда являются полиция, которая лениво и неохотно ловит их противников – меламедов, в чьих руках иудейское национальное знамя действительно гибнет[120]; учебное начальство, назначающее христиан в смотрители еврейских училищ; зависимость раввинов от выборов, и, наконец, они выставляют в свое оправдание то, что дело, мол, новое[121].

Но эти общие вопросы и ответы, с которыми мы встречаемся в нашей литературе, мало разъясняют дело. Для полного и ясного его понимания и верной оценки, насколько слово русского закона уважаемо этими новыми деятелями и какой пример они подают евреям своим служением этому закону, мы считаем необходимо представить здесь хотя бы самые главные статьи наших законов, касающиеся новых раввинов и их обязанностей.

«К обязанностям раввинской комиссии принадлежат следующие предметы: а) рассмотрение и разрешение мнений и вопросов, относящихся к правилам и обрядам еврейской веры и к действиям раввинов; б) рассмотрение дел о расторжении браков в таких случаях, когда сами раввины встретят неясность в законе или когда поступит жалоба на неправильное решение местного раввина» (т. 1. Учреждения Министерств. Приложения к ст. 1226, п. 12).

«Должность раввина есть:

1) наблюдать, чтобы в общественном богослужении и обрядах веры были сохраняемы установленные правила; объяснять евреям закон их и разрешать встречающиеся в оном недоумения; вразумлять их в истинном смысле закона, но не употреблять при сем других средств, кроме убеждения и увещаний;

2) направлять евреев к соблюдению нравственных обязанностей, к повиновению общим государственным законам и установленным властями;

3) совершать исключительно по всему его ведомству обряды обрезания и наречения имен младенцам, бракосочетания, расторжения браков, погребения и вести также по всему его ведомству метрические книги и представлять их куда следует по правилам, означенным в Законах о Состояниях» (т. 11, ч. 1, ст. 1086)[122].

Раввинская комиссия не может доказать, что она была исполнительницей приведенного закона. Совершенное отсутствие цифр и счетов в отчетных книгах этой комиссии за все годы ее существования убеждает нас в том, что предложенные ею евреям услуги решать их недоумения в делах религии оказались никому не нужными. Комиссия просуществовала даром. То же самое должно было случиться и действительно случилось и с новыми раввинами, находящимися с комиссией на одной и той же нам уже знакомой ложной почве.

В продолжение своей раввинской службы ни один из них не составил ни одной разводной, не совершил ни разу обрезания, даже ни один из них не умеет совершать этих обрядов. Конечно, к концу каждого года новые раввины аккуратнейшим образом доставляют куда следует книги и отчеты, в которых они являются действительными духовными деятелями, вполне соответствующими требованиям приведенных законов. Но этим книгам теперь столько же веры, сколько цифрам и данным метрических книг.

Таким образом, очевидно, что все законы о раввинской комиссии, раввинах и вверенных им духовных управлениях постигла общая судьба русских законов, касающихся евреев: еврейская жизнь отчасти их игнорировала, отчасти миновала и обходила, не делая, однако ж, при этом ни малейшего уклонения от обыкновенного своего исторического пути.

Вся разница лишь в том, что на этот раз пример нарушения закона подают уже не темные представители кагала, а правительством воспитанные, просвещенные деятели – те самые, которые по смыслу закона «должны направлять евреев к повиновению государственным законам».

Уяснив совершенную несостоятельность раввинов как духовных представителей, само собой возникает вопрос: что же такое раввинские училища? Образуя полное противоречие с духовной целью, для которой они были учреждены, эти заведения с самого начала приняли характер национально-еврейских гимназий.

Почти все получившие в них воспитание отправлялись и отправляются в университеты или сейчас, по окончании, или после нескольких лет мнимо раввинской, или учительской, службы в народных еврейских училищах; исключение тут бывает самое ничтожное[123].

По патриотическому же духу своему эти национально-еврейские учебные заведения ничем не отличаются от своих заграничных прототипов, о которых мы выше говорили. В этих заведениях, кроме изучения предметов, дающих представление о еврейской национальности, – еврейский язык, маймонид, талмуд, кузры и пр., воспитанники усваивают на всю жизнь высокий национально-еврейский патриотизм, который их не оставляет всю жизнь.

С этим духом знакомит нас литературная деятельность этого же нового слоя, выразившаяся в еврейских журналах «Рассвет», «Сион», «День», «Гамелиц», «Гакармел» и пр. Темы и идеи этой литературы и русских речей, которыми казенные раввины ознаменовывают присутствие местных властей, являющихся в синагогу по случаю какого-либо торжества, вполне гармонируют с тем, что разрабатывают в своих сочинениях новые заграничные борцы иудейского знамени, с которыми наши образованные евреи уже связаны солидарностью тенденций и стремлений[124].

В этих журналах тоже слышатся скорбные повествования о давно забытых народом кострах, о средневековых гонениях и пр., разрабатывается Талмуд и доказываются великие его достоинства, выставляются высокие преимущества евреев перед прочими нациями, у которых не было ни Спинозы, ни Сальвадора, ни Меербера и пр.

Короче, новые деятели своим национальным патриотическим духом направляют евреев не к единению их с туземным населением, а к вящему разъединению: учреждаемые ими новые братства (как, например, «Общество для распространения просвещения между евреями») более всех талмудических легенд и синагогальных молитв способствуют укреплению внутренней замкнутости и сепаратизма евреев.

Если же мы здесь вспомним, что из всех мер, ведущих к сближению евреев с христианским миром, самая действительная есть общее воспитание детей, при котором иудейство не бывает в силах противостоять ассимилирующему действию Христианской цивилизации, о чем мы выше говорили, то вполне очевидно, какую надежную ограду нашло для себя иудейское знамя в массе еврейско-талмудических учебных заведений, которое содержит русское правительство, и как противоречат эти последние интересам правительства и отечества и целям общечеловеческой цивилизации.

Еврейский историк Иост, рассказывая о еврее, которому Карл Великий поручал важные государственные дела, говорит: «Из подобных благоприятных случаев евреи неминуемо извлекали пользу для своей религии»[125].

Мы же после всего сказанного, со своей стороны, можем добавить к изречению еврейского историка, что евреи умели всегда извлечь пользу для своей религии и для своего национального знамени не только из одних благоприятных, но даже из самых неблагоприятных обстоятельств.

Первое желание, с которым еврейские родители встречают свое любимое детище при его рождении, – это желание видеть его талмид хахам, т. е. увенчанным мудростью, разумеется талмудической.

Согласно этому искреннему желанию, каждый еврей, даже самый бедный, дождавшись с нетерпением пятилетнего возраста своего сына, несет его, а с ним вместе и свою трудовую копейку к меламеду (учителю) в хедер (училище) и готов переносить разные лишения – жертвовать самым для себя необходимым, лишь бы не отрывать сына от этого благодатного источника.

При таком всеобщем сочувствии школьному делу неудивительно, что хедеров в каждом обществе много и что на содержание их затрачиваются значительные капиталы.