Не закончив песню, Синатра замолкает, смотрит на жену, сидящую в зрительном зале, и говорит:
– Барбара, Илай уже здесь?
– Он сидит прямо за мной! – отвечает она.
– Дамы и господа, – говорит Синатра, – я хотел бы представить вам своего друга. Наши пути часто пересекались, и он сыграл большую роль в моей карьере…
Зрители всколыхнулись. Все знают, о чем он говорит. Они чувствуют приближение драмы, может быть, даже драки. Синатра делает паузу, смотрит на Уоллака и говорит:
– А, к черту все! Старая история! Не хочу ее рассказывать!
Пожалуй, аудитория разочарована такой развязкой, но Илай Уоллак находит ее страшно смешной. «Я чуть не упал со стула со смеху. И каждый раз, когда мы с Фрэнком встречались после этого, он говорил: «Привет, безумный актер». И каждый раз, когда он приезжал в Нью-Йорк, он посылал за нами с Энн лимузин. Мы сидели в ложе на его концерте. Он поднимал глаза, улыбался нам и потом мы поздно ужинали в «21».
С другой стороны, может быть, стоит добавить, что создателю «Крестного отца» Марио Пьюзо не удается отделаться так просто. Как-то вечером 1970 года, уже после того, как его книга стала бестселлером, но до выхода экранизации, он случайно заходит в ресторан «Чейзенс» в Беверли-Хиллз и видит, что там ужинает Синатра.
– Пойду попрошу у Фрэнка автограф, – говорит он своему спутнику, продюсеру фильма Элу Радди.
– Брось, Марио. Он подал в суд, добивается запрета на съемки, – отвечает Радди.
Но Пьюзо не сдается и подходит к столу Синатры. Синатра выходит из себя.
– Надо бы переломать тебе ноги, – бурчит он. – Тебе что, ФБР помогала книжку писать?
«Фрэнк взбесился, заорал на Марио», – вспоминает Радди тридцать лет спустя. Насколько помнит Пьюзо, Синатра обзывает его «сутенером» и угрожает «выбить из меня душу».
«Я знаю, что было на уме у Фрэнка, – объясняет Эл Мартино, актер, которому в конце концов досталась роль Джонни Фонтейна[60]. – Вы знаете сколько места Джонни Фонтейн занимал в книге? Он старался свести роль на нет».
ФРЭНК СИНАТРА терроризирует ДОМИНИКА ДАННА
«Дейзи», Родео-драйв, Лос-Анджелес
Сентябрь 1966
Обычно Фрэнк Синатра скор на расправу и на обещания отомстить за обиду, и это обещание он старается исполнять. «Чувствуй себя как дома, Фрэнк! Двинь кому-нибудь!» – такими словами однажды встретил его бесстрашный комик Дон Риклс, когда тот вошел в его комнату отдыха в кабаре.
Телепродюсер Доминик Данн никак не мог понять, почему Синатра на него взъелся. «Ума не приложу, почему, но он ужасно невзлюбил и меня, и мою жену». То он один из широкого круга знакомых Синатры, то вдруг становится мальчиком для битья. «Бездарный поденщик», – говорит ему Синатра, проходя мимо на приеме; каждый раз, встречая Ленни, жену Данна, Синатра говорит ей, что она вышла замуж за неудачника. Почему он так переменился? Единственное объяснение, которое может придумать Данн, это что Синатра имеет на него зуб из-за телешоу, в котором они вместе работали несколько лет тому назад.
Но, как видно, Синатра с каждой их новой встречей озлобляется все больше. В прошлом году Данн обедал в лос-анджелесском «Бистро», как вдруг сидевший по соседству Синатра, явно нетрезвый, во всеуслышание оскорбил его. После этого облил ядом Ленни, а потом по очереди прошелся по всем, кто был с ними за столом: Лорен Бэколл, Морин О’Салливан и Свифти Лазар. Под конец он схватился за скатерть и сорвал ее прямо с блюдами и бокалами, бросил тарелку с едой в Лазара и, громко топая, вышел.
В этом году Синатра то и дело влезает в драки. Например, в июне один бизнесмен по имени Фрэнк Вайсман попросил его с друзьями, собравшимися на вечеринку в баре «Поло Лаунж» отеля «Беверли-Хиллз» вести себя чуть-чуть потише. Эта ночь кончилась для Вайзмана комой в больнице скорой медицинской помощи.
Сегодня Доминик Данн пришел поужинать в ресторан «Дейзи» вместе с женой и небольшой компанией, после того как они побывали у друзей на свадьбе. Он часто сюда приходит и знаком с работниками. По чистой случайности за соседним столом оказывается Фрэнк Синатра вместе с двумя дочерьми: Нэнси и Тиной и новой женой Миа Фэрроу, которой всего двадцать один год, что делает ее самой младшей в их компании. В последние месяцы только ленивый не прошелся насчет Синатры и его малолетней невесте, чем, может быть, и объясняется его дурное настроение. «Фрэнк полощет вставные зубы, Миа чистит брэкеты… – так несколько месяцев назад шутил со сцены один из его самых неустанных мучителей, комик Джеки Мейсон, – …потом она снимает ролики и ставит их рядом с его костылями… он снимает парик, она заплетает косички…»
Пожалуй, это было не слишком осмотрительно. На следующий день Мейсону звонит некто и настойчиво рекомендует ему задуматься о смене репертуара, если ему дорога жизнь. Мейсон не следует этому совету, и тогда неизвестное лицо производит три выстрела сквозь стеклянную дверь его гостиничного номера в Лас-Вегасе. Однако полиция не видит причин начинать расследование. «Я понял, что Синатра владеет Лас-Вегасом, когда тамошние детективы сделали главным подозреваемым меня самого и попросили пройти детектор лжи, – говорит Мейсон. – Я понятия не имею, кто в меня стрелял. После этого я расслышал только, как кто-то напевает «дуби-дуби-ду». В следующем году Мейсону сломают нос и скулы, и это снова будет совершенно незнакомый ему человек.
Но вернемся тем временем к Данну и его компании, которые пришли приятно провести время за ужином. Вдруг Данна кто-то похлопывает по плечу. Он поднимает глаза. На него смотрит метрдотель, «очень славный парень, Джордж, итальянец, мы все его знали, делали ему подарки на Рождество, чудесный малый».
Джордж говорит:
– О, мистер Данн, мне ужасно жаль, но мистер Синатра меня заставил.
С этими словами он отклоняется назад, сжимает руку в кулак и бьет Данна в лицо. «Этот удар меня не вырубил, но было очень неловко», – вспоминает Данн. В людном ресторане воцарилась мертвая тишина.
Данн смотрит на Синатру, который тоже смотрит на него и ухмыляется. Данн с женой уходят из ресторана. Пока они ждут, чтобы им подали машину, из дверей выбегает Джордж. Он чуть не плачет и явно испуган.
– Простите меня, прошу вас, простите. Мистер Синатра меня заставил, – говорит он.
Он говорит, что Синатра дал ему 50 долларов на чай. «Об этом говорил весь город, – вспоминает Данн. – Синатра так развлекался за мой счет. Ему было весело меня унижать».
Репутация драчуна следует за Синатрой не только до собственной могилы, но и до чужих. Два раза он отправляет своих людей к одному газетному журналисту – Ли Мортимеру, потому что Мортимер неблагосклонно отзывался о нем. Уже после смерти Мортимера Синатра как-то едет в машине со своим другом Брэдом Декстером и вдруг настойчиво просит его заехать на кладбище. Стоя на могиле Мортимера, Синатра расстегивает брюки и мочится на землю. Декстер спрашивает его, зачем, и он объясняет: «Этот подонок испортил мне жизнь. Он говорил и писал гадости про меня, причинил мне немало неприятностей. Я с ним расквитался».
«Фрэнк всегда сводил счеты», – объясняет Декстер.
Но Джеки Мейсон отказывается держать язык за зубами.
– Я люблю Фрэнка Синатру. Вы любите Фрэнка Синатру. Мы все любим Фрэнка Синатру, – говорит он со сцены в течение еще многих последующих лет. – А почему мы любим Фрэнка Синатру? Да потому что иначе он бы нас прибил.
Как и Мейсон, Доминик Данн намного пережил Синатру, став чрезвычайно успешным газетным публицистом и писателем с особым вниманием к теме призвания виновных к ответу. Он так и не простил Синатру за тот вечер. «Какой же властью должен был обладать Синатра, чтобы суметь заставить порядочного человека пойти на такой непорядочный поступок. И, знаете, я прекрасно понимаю, что у него один из лучших голосов эпохи, может, даже самый лучший. Но я по сей день не могу его слышать».
ДОМИНИК ДАНН встречается в туалете с ФИЛОМ СПЕКТОРОМ
Уголовный судебный центр имени Клары Шортридж Фольц, Лос-Анджелес
Апрель 2007 года
Сорок один год спустя звездный автор журнала «Вэнити фэр» Доминик Данн освещает суд над Филом Спектором, который обвиняется в убийстве актрисы Ланы Кларксон.
В отсутствие приглашений на съемки Кларксон работала хостесс в VIP-зале ночного клуба «Хаус ов Блюз» на бульваре Сансет. Она не узнала Спектора, когда тот вошел, и даже обратилась к нему «мисс». Видимо, ее ввел в заблуждение его рост – в нем всего 165 сантиметров – и здоровенный парик, похожий на ком сахарной ваты, разве только чуть меньше.
– Мистер, – поправил ее Спектор.
Официантка того же заведения сказала ей, что этот человек – знаменитый в 60-х музыкальный продюсер, «повелитель подростков», как однажды назвал его Том Вулф. А еще он известен, прибавила официантка, щедрыми чаевыми.
Выпив немного (и оставив 450 долларов за счет из бара на 13,50), Спектор уговорил Лану, хоть она и отнекивалась, заехать к нему домой, в «Замок».
