Однако письменных документов об этих походах наши предки оставили слишком мало. Только благодаря (если уместно так сказать) сохранившийся преданиям о морских походах, исчезновении или гибели в них промысловиков или путешественников, сегодня мы знаем об этой горькой, но оттого не менее ценной стороне российской истории.
В 1483 году московские воеводы Федор Курбский–Черный и Иван Салтык–Травин во главе русской рати, состоявшей из устюжан, сысольцев, вологжан, пермяков, вымичей, предприняли поход «мимо Тюмени в Сибирскую землю». Благодаря им через столетие атаман Ермак, следуя на завоевание Сибири, уже мог не беспокоиться за свои тылы. Традиционно начало присоединения к Российскому государству Западной Сибири связывается с именем прославленного атамана Ермака Тимофеевича, который со своей казацкой вольницей в начале 1580–х годов пришел на Иртыш, разбил хана Кучума и «бил челом Сибирским царством» царю Ивану Грозному.
В действительности же присоединение Западной Сибири началось значительно раньше, и первыми русскими воеводами, возглавившими в 1483 году большой поход в сибирские земли, были вышеупомянутые Федор Курбский Черный и Иван Салтык–Травин.
В 1480–е годы русские войска разгромили татарское войско Ахмед–хана и тем самым покончили с ненавистным ордынским игом. Но неверно было бы считать, что ордынская опасность более не угрожала русским границам. Ведь еще кочевали в Диком поле, поблизости от русских рубежей, остатки Большой орды. Казанский Али–хан (Алегам) продолжал враждебно относиться к Москве, более того — казанцы стали нападать на заволжские земли. Казанского хана поддерживала Ногайская орда, мурзы которой со своими сотнями нередко совершали набеги на русские земли. К союзу с Казанью склонялся и сибирский хан Ибак. Получалось, что Русь от Волги до Иртыша была окружена недругами. И самым опасным здесь было то, что под угрозой оказались новые русские владения в Приуралье — Великая Пермь.
Приуральские владения Руси и раньше подвергались набегам со стороны вогулов (манси), живших по обе стороны Уральских гор. В 1445 году они разорили Усть–Вымский городок на реке Вычегда, убили местного священника. Через двадцать лет их нападение отбили вятчане и пермяки. В 1481 году вогульские отряды вторглись в Пермь Великую и осадили город Чердынь. Их удалось прогнать только с помощью отрядов из Великого Устюга. Особую активность в этих нападениях проявлял «князь» Асыка — владетель «Пелымского княжества». Он действовал очень расчетливо и хитро, при приближении русской рати быстро уходил обратно за «Камень» (Уральские горы). Разрозненные и слабые в военном отношении вогульские и остяцкие князьки не могли оказать достойного сопротивления. За эти годы хан Ибак успел продвинуть свои владения до Тавды и Среднего Иртыша. Он подчинял местное население, требовал ясака и воинов для своего войска. Наконец терпение у московского государя закончилось.
Поход был задуман широко. В состав «судовой рати», кроме большой великокняжеской московской дружины, вошли отряды из Вологды и Великого Устюга, из Двинской земли (вычегжане, вымычи, сысоличи), из Приуралья (пермяки, чердынцы). А возглавить войско было поручено государевым воеводам — князю Федору Курбскому Черному и Ивану Салтык–Травину.
Князь Федор Курбский Черный принадлежал к самой верхушке московской знати. Свою родословную Курбские вели от внука знаменитого киевского князя Владимира Мономаха—Ростислава Смоленского. В разрядной книге Ф. Курбский Черный был записан среди «больших воевод», годом раньше направленных в Нижний Новгород беречь город от «Алегама царя». Не этот ли опыт командования большой «судовой ратью» стал решающим при назначении в сибирский поход?
Не менее известен был и воевода Иван Салтык–Травин. Он тоже был из смоленских князей. Прадед воеводы — Иван Собака — был боярином при двух московских князьях: Дмитрии Донском и Василии I, прославился строительством белокаменного Московского Кремля в 1367 году. Дед — Семен Трава — имел боярский чин. Его сыновья, в том числе и отец Салтыка–Травина, стали уже «государевыми служивыми людьми», то есть профессиональными военными. Иван Салтык–Травин тоже имел опыт вождения «судовой рати»: в 1469 году он ходил походом на Вятку.
Сибирский поход 1483 года, в отличие от большинства походов того времени, был подробно описан многими историками. Поэтому сегодня мы можем рассказать о нем со всеми подробностями.
Из Вологды воевода Салтык–Травин вывел свои войска 25 апреля. В Великом Устюге он соединился с войском князя Федора Курбского Черного. Отсюда объединенное русское войско вышло 9 мая.
«Судовая рать» пошла под парусами вниз по реке Сухона на больших насадах (кораблях с палубными надстройками и плоскими днищами) и несколько меньших палубных ушкуях, вмещавших до 30 воинов с оружием и продовольствием У рулей судов стояли опытные «кормники», хорошо знавшие северные реки, по которым новгородские «ушкуйники» ходили еще несколько столетий назад, проникая за Уральский хребет до самой Обской губы.
Из устья Сухоны войска свернули в Северную Двину, здесь течение само несло русские суда. Когда свернули в реку Вычегду, то пошли уже на веслах, останавливаясь у всех городков и принимая на борт местные отряды. Так было, когда шли по реке Сысоле, затем Кельтме–Вычегодской и, наконец, — вышли на реку Кама. Сравнительно быстро достигли город Чердынь, чьи деревянные стены не раз останавливали вогуличей, тайком приходивших сюда из‑за «Камня». Здесь заканчивалась русская земля и начинался собственно Сибирский поход. Весь путь от Великого Устюга до Уральских предгорий занял примерно месяц.
Сначала река Вишера текла в низких берегах, одетых хвойными лесами, спокойно и неспешно, и непонятно было, почему местные жители назвали ее Яххтелья, то есть «Река порогов». Много позже речные берега стали горбиться скалами и утесами, река проявила свое коварство: острова, мели, каменные перекаты. Из‑за поворотов выплывали навстречу каравану утесы: Ясбурский камень, Витринский камень, Головский камень и т. д. Близ речки Вилсуй, притока Вишеры, караван остановился. Здесь был поворот прямо к «Камню», до самого перевала. Вот здесь‑то русские воеводы и ратники почувствовали, что значит переход по настоящей горной реке. Ушкуи тянули бечевой, сложив на палубы бесполезные весла. Ратники скользили на мокрых камнях, срывались в бешено ревущую воду, вставали и снова хватались за бечеву. И так день за днем, верста за верстой, почти две тысячи верст. Наконец воины дошли до Растесного камня, за которым кончалась река и начинался сам «Камень». По другую сторону перевала, неподалеку от истоков Вилсуя, начинались истоки первой сибирской реки Коль — притока Вижая. А Вижай сливался с рекой Лозьва — приграничной рекой «княжества Пелымского». Летописцы не сообщили никаких подробностей небывалого горного волока через перевалы Среднего Урала, но можно предположить, каких неимоверных усилий в перетягивании ушкуев, сколько трудов по переносу пушек- «тюфяков», пищалей, припасов и снаряжения, сколько пота и крови это стоило русским воинам.
Ушкуи были весьма тяжелы: их катили вверх на бревнах, впрягаясь в бечеву десятками людей. Пушки волокли на деревянных полозьях, тоже бечевой. Пищали, огненный припас, ядра и «дробосечное железо», панцири, тюки с припасами, весла, рули, снасти тащили отдельно на плечах. И так день за днем, со стоном и надсадным хрипом, до кровавого пота, через силу. Вполз караван на перевал, начался спуск — тоже нелегкий и опасный. Теперь ушкуи не тянули бечевой, а сдерживали, упираясь ногами в камни. И, видимо, великим счастьем показались ратникам горная речка Коль: хотя было здесь немного воды, и перегораживали судовой путь бесчисленные пороги и каменные перекаты, но все‑таки не на руках нужно было нести ушкуи, а кое–где можно было плыть по течению. Нелегким был путь и по порожистому Вижаю, но шире уже стала река и не такая уж бешеная, и на Лозьве тоже были пороги, но уже редкие, да глубина здесь была достаточная, а дно — в основном песчаное.
Верст за 80 до устья Лозьвы левый берег стал постепенно сглаживаться, потянулись песчаные отмели, леса, болота. Здесь стали встречаться первые селения вогульских охотников и рыболовов — паулы. В шалашах, крытых берестяными полотнищами, — юртах совместно жили разные поколения вогульских семей, насчитывавших до нескольких десятков человек: деды, сыновья, внуки с женами и детьми.
Зимой, когда болота замерзали, вогулы уходили в тайгу и там «лесовали» до весны. Летом они обычно переселялись во временные селения на берегу рек и озер, ловили и заготавливали рыбу. На этот раз, узнав о приближении «судовой рати», они разбежались по лесам. Поэтому до самого Пелымского городка московская рать не встретилась с вогулами, хотя знала, что за ней постоянно наблюдали из‑за стволов деревьев и из‑за кустов.
